Сокровище тамплиеров

Всех охватил ужас. Промокшим, измученным людям было всё равно, откуда взялась такая чудовищная непогода, объяснить это никто не мог и даже не пытался. Сначала все, разинув рты, взирали на буйство стихии, но скоро опомнились и стали прилагать все усилия, чтобы обсушиться и согреться.

Подошедшие повозки, к счастью, были разгружены задолго до того, как разгулялся ветер, и все, кто мог, начали помогать носить поклажу вверх по коварному, осыпающемуся склону и складывать её в первой пещере, где уже полыхал большой костёр. Когда с переноской груза было покончено, Андре снова послал людей наружу — во-первых, подыскать подходящее укрытие для повозок и лошадей, а во-вторых, собрать хворост, потому что становилось всё холодней.

Андре и Сильвестр пошли вместе со всеми. С дамами, на случай, если им что-нибудь понадобится, оставили одного пожилого мужчину из кухонной команды.

Непогода тем временем крепчала, и, пока все торопливо собирали валежник, дикий порыв пронизывающего воющего ветра сбросил одного человека с откоса и швырнул вниз, на камни. Бедняга сломал руку и разбил голову, потерял сознание; пришлось закончить сбор топлива и поскорее укрыться в пещерах.

О том, чтобы при такой погоде продолжать охоту, не было и речи. Но, видя, какую силу набрал ураган, все понимали: о возвращении в Лимасол придётся забыть, пока непогода не стихнет.

Сен-Клер распорядился, чтобы все приготовились ночевать в пещерах. Дюжина воинов принялись за работу, возводя и выравнивая загородку из булыжников и каменных обломков поперёк входа в пещеру, чтобы умерить силу врывающегося в укрытие ветра. Правда, стена не достигала верха входного отверстия на половину человеческого роста, но была достаточно высокой и прочной, чтобы ветер можно было терпеть. Под прикрытием стены, вокруг костра, разложенного посередине главной пещеры (она имела добрых тридцать шагов в длину и почти столько же в ширину), поставили четыре кожаные палатки. Вбить колышки в каменный пол было невозможно, но, поскольку внутрь задувало не очень сильно, палатки закрепили, привязав растяжки к тяжёлым камням. Пока вокруг одного костра разбивали этот бивуак, над вторым повар и его подручные жарили на вертелах оленью ногу.

Сильвестр распорядился разжечь по небольшому костру в центральной и дальней пещерах, причём в дальней, огонь горел, как и полагал ловчий, ровно и без дыма. Зато огонь в центральной пещере пришлось затоптать, иначе дым наполнил бы все три и выгнал всех наружу, где бушевала буря.

Удостоверившись, что в дальней пещере будет тепло и не дымно, Андре предложил двум королевам решить, лягут ли они спать в одной из четырёх палаток в главной пещере, где разместились остальные охотники, или устроятся в дальней. Его ничуть не удивило, что дамы предпочли последний вариант: их управитель Ианни уже вовсю хлопотал, устраивая им из сложенных палаток и одеял постели и сиденья возле огня, и скоро предназначенная для женщин пещера приобрела чуть ли не обжитой вид. У стены даже горели в подсвечниках сальные свечи, а на переносных треножниках, выполнявших роль умывальников, стояли кувшины с тёплой водой.

Андре поклонился королевам и сказал, что пошлёт за ними, когда всё будет готово. Но когда он повернулся, чтобы уйти, Беренгария окликнула его и поблагодарила, хотя не сказала, за что именно благодарит. Такая любезность удивила молодого человека, ибо за весь день царственные особы едва ли обменялись с ним парой слов. Тем не менее Андре слегка наклонил голову в знак признательности. Но ещё больше он удивился, когда Иоанна попросила его на минутку присесть, заявив, что хочет рассказать ему кое-что и кое о чём его спросить.

Рядом с костром, который Сильвестр развёл возле задней стены, положили четыре больших валуна и превратили их в сиденья, набросив на них сложенную ткань. Дым струйкой поднимался вверх и рассеивался, не разъедая глаза. Увидев, как один из свитских положил стопку сложенной материи и на третий валун, Андре кивком поблагодарил его.

Потом Сен-Клер вопросительно посмотрел на королеву Иоанну. Поймав его взгляд, та уселась напротив, скрестив обутые в сапоги ноги и обхватив руками обтянутое кожаными штанами колено. От этого простого движения у Андре перехватило дыхание. Он провёл в обществе дам целый день, но его до сих пор смущал вид женщин в мужском платье. Правда, обе королевы не снимали широких плотных плащей, к тому же все, включая его самого, были слишком поглощены другими проблемами, чтобы обращать большое внимание на внешний вид дам.

Сейчас, однако, королевы сняли охотничьи плащи и кожаные безрукавки и даже нашли время причесаться. У них не было возможности сменить наряд, поэтому обе остались в лёгких, до колена, коттах — вроде тех, что носят рыцари поверх кольчуг, — и в обтягивающих кожаных штанах, подчёркивавших линии ног. Поэтому, когда Иоанна Плантагенет обхватила колено руками, зрелище на миг полностью захватило Андре, тем более что воображение живо дорисовало ему остальное.

Спохватившись, Сен-Клер отвёл глаза, но тут же смутился ещё больше, ибо увидел подавшуюся к нему точно так же одетую (или, правильнее сказать, точно так же раздетую) королеву Беренгарию. Котта так плотно обтягивала её полную грудь, что у юноши перехватило дыхание.

Он инстинктивно закрыл глаза, чувствуя, как по его лицу бежит жаркая волна румянца, потом открыл их снова. Ни одна из женщин не дала ему понять, что заметила его замешательство.

— Сегодня вы произвели на меня сильное впечатление, мастер Сен-Клер, — прямо заявила Иоанна. — Задание, которое вам поручили, вполне могло быть возложено на кого-нибудь другого. Мне это хорошо известно, потому что именно я просила поручить его вам, исходя из собственных эгоистичных соображений. Но вы изумительно со всем справились и проявили величайшее терпение, не позволив себе ни малейшей жалобы, ни единого хмурого взгляда, хотя вылазка оказалась долгой, трудной и даже опасной, чего никто из нас не предполагал. Вы выполняли свой долг и великолепно справились со своими обязанностями. Разумеется, это непременно будет доведено до сведения брата. Моя сестра Беренгария придерживается того же мнения и, конечно же, присоединит свой голос к моему.

— Как вы уже сказали, мадам, я исполнял свой долг, но делал это с удовольствием. Могу ли я... Вправе ли я поинтересоваться, почему вы попросили поручить это дело именно мне?

Иоанна бросила взгляд на Беренгарию, а когда снова повернулась к Сен-Клеру, слегка склонив голову набок, между её бровями залегла морщинка недовольства.

— Потому, мессир, что я почитала вас человеком умным и приятным собеседником. Стоит ли побуждать меня пересмотреть это мнение, задавая столь глупые вопросы?

Увидев, что Андре непонимающе смотрит на неё, Иоанна нахмурилась ещё больше и выпрямилась.

— Думаю, от вашего внимания, мессир Андре, не укрылось, что большинство ваших товарищей-рыцарей едва ли способны поддержать разговор о том, что не касается оружия, доспехов, турниров и убийств. Когда эти темы иссякают, они попросту немеют. Мой брат говорил, что вы умеете свободно читать и писать. Он не ошибся?

— Нет, мадам.

— Значит, уже одним этим вы отличаетесь от так называемых равных вам людей. Я и раньше знала ужасную правду, но меньше месяца назад услышала, как Шарль, епископ Блуа, подтвердил её, и это заново меня потрясло: ни один из двухсот выбранных наобум рыцарей не умеет ни читать, ни писать. Мало того что сами они неграмотны, так они ещё и смеются над всеми грамотеями, большая часть из которых клирики, для коих умение читать и писать входит в их обязанности. В результате такого упрямого недомыслия между рыцарями и клириками ширится пропасть. Вы грамотны, мастер Сен-Клер, и это выделяет вас из толпы ваших товарищей, суля надежду на то, что с вами можно поговорить не только о войне, оружии и лошадях. Надеюсь, вы способны беседовать и на темы, которые могут заинтересовать женщин вроде меня и моей царственной сестры. Вот чем был продиктован мой выбор.

— Понимаю, — кивнул Андре. — И понимаю также, почему мой вопрос пришёлся вам не по душе. Прошу прощения, мадам, что сразу не осознал этого. Честно говоря, мне просто в голову не приходило, что умение читать и писать может казаться кому-то качествами, заслуживающими восхищения. Напротив, меня так часто высмеивали за это, что я предпочитаю не бахвалиться своей грамотностью.

Помедлив, он продолжал:

— Но вы упомянули, что хотите что-то мне рассказать и о чём-то спросить. Я в вашем распоряжении.