Сокровище тамплиеров
Шрифт:
Как только проходило первое потрясение, вызванное столкновением с неведомым, посвящённые, переживая этап сомнения и внутреннего отторжения, подвергали тайное знание безжалостному анализу, пытаясь оспорить его достоверность. Однако каждый посвящённый после долгой внутренней борьбы начинал понимать, что все до единого братья за последнюю тысячу лет прошли тот же самый путь и в конце концов уяснили: желают они того или нет, тайное знание является огромной, абсолютной истиной. И, один за другим, все братья до единого посвящали остаток дней утверждению этой истины, лежавшей в основе существования ордена.
Андре знал, что единство цели оставалось незыблемым примерно до 1127 года, когда, шестьдесят лет тому назад, орден взял себе
Думая о вещах, которые ему известны и которых никогда не узнает его отец, Андре в ту ночь лёг спать, чувствуя себя в родном доме как никогда чужим.
На следующее утро отец с сыном ещё до рассвета встретились на ристалище, между внутренней и внешней стенами замка. Мессир Анри держал в руках тяжёлый арбалет, пока его сын, с плеча которого свисал колчан с тяжёлыми болтами, внимательно осматривал старый, выщербленный дубовый столб, предназначенный для упражнений с мечом.
— Сгодится, — промолвил молодой рыцарь, присоединившись к отцу. — Я буду стрелять вон оттуда, с другой стороны. Скоро света будет достаточно.
С этими словами он повёл отца на дальнюю сторону двора и остановился шагах в пятидесяти от тренировочного столба. Мессир Анри передал Андре тяжёлое оружие и, глядя, как уверенно его сын обращается с арбалетом, сразу понял: он — настоящий мастер своего дела.
Молодой рыцарь опустил арбалет дугой вниз, вставил ногу в арбалетное стремя, наклонился вперёд, так что приклад упёрся в живот, и принялся обеими руками быстро вращать ворот, оттягивая тетиву из плетёной кожи и сгибая при этом металлическую дугу. Наконец тетива оказалась позади жёлоба, в который предстояло лечь тяжёлому оперённому болту, и зацепилась за зазубренный конец проходившего сквозь арбалет спускового крючка. То была нелёгкая работа, и старший Сен-Клер восхитился тем, как легко и умело справился с ней Андре.
— Это самая трудная часть, — сказал Андре, выпрямившись и тыльной стороной ладони вытерев пот со лба. — Теперь просто вложим болт и посмотрим, на что способен арбалет.
— Это то самое оружие, которое, по твоим словам, посылает болты на пятьсот шагов?
— Оно самое. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что отсюда до столба, в который ты целишься, менее пятидесяти шагов.
— А вы просто посмотрите. Передайте мне один из болтов.
Анри вытащил один болт из лежащего на земле колчана и медленно выпрямился. Приподняв бровь, он протянул болт сыну.
— Ага, — промолвил Андре, принимая болт и укладывая его в жёлоб перед спусковым крючком. — Тяжелее, чем вы ожидали. Так и должно быть. Он железный. А теперь смотрите.
Он поднял арбалет к плечу, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий, резкий звук, Анри увидел, как передний конец арбалета подпрыгнул высоко вверх. Он хмыкнул, встретившись взглядом с сыном.
— Да, парень, похоже, у этой штуковины слишком сильная отдача. Она так дёргается, что вряд ли из неё куда-нибудь попадёшь.
— Нет, отец.
Андре решительно покачал головой.
— Дело в том, что сила толчка так велика, что стрела сорвалась с жёлоба и улетела ещё до того, как оружие подскочило у меня руках. Смотрите.
Он показал на столб, но, как мессир Анри ни вглядывался, он не увидел воткнувшегося болта.
— Ты промазал, как я и говорил.
— При всём моём почтении, ничего подобного. Я не промахнулся. Посмотрите внимательнее.
Анри
двинулся вперёд, присматриваясь к столбу. Потом споткнулся и остановился, не веря своим глазам. Железный болт в пятнадцать дюймов длиной и толщиной в палец пробил толстое крепкое бревно почти насквозь, расщепив древесину сверху и снизу. Он настолько глубоко вошёл в дерево, что торчал всего на три дюйма.Анри протянул руку, недоверчиво коснулся болта кончиками пальцев и повернулся к сыну.
— Этот столб из прочного дуба.
Андре с улыбкой кивнул.
— Знаю, отец. Крепкого, старого, выдержавшего немало сильных ударов. Вы, наверное, помните, что я сам помогал его выбрать и укрепить здесь лет двенадцать тому назад. А теперь спросите меня снова: бьёт ли этот арбалет на пятьсот шагов?
— Нет нужды спрашивать, — ответил мессир Анри, слегка покачав головой. — Сколько такого оружия у Ричарда?
— Слишком мало для его целей, и это серьёзная проблема. У него очень мало настоящих арбалетов — я имею в виду арбалеты такого типа, с металлической дугой. А за пределами владений Ричарда в Англии и Аквитании их и вовсе нет. Имейте в виду, этим оружием пятьдесят лет вообще никто не пользовался, поэтому большинство оружейников разучились его мастерить. К примеру, этот арбалет изготовил кузнец, чьё мастерство превосходит всякое воображение. Он делает замечательные арбалеты, но я не знаю второго такого мастера. А в одиночку ему не под силу быстро изготовить много столь сложного оружия, как бы он ни старался. Правда, сейчас кузнец обучает подмастерьев, но на это тоже требуется время.
Андре помолчал, задумавшись, потом снова заговорил:
— Незамысловатые арбалеты с деревянными дугами, укреплёнными рогом и сухожилиями, раздобыть проще, но даже они очень редки и дороги: некоторые стоят серебра по своему весу, а некоторые — даже золота. А главным метательным оружием, как и прежде, остаются длинные тисовые луки английских йоменов Ричарда. Благо тамошние мастера по-прежнему делают луки.
Анри кивнул, прекрасно понимая, что его сын имеет в виду. Папа Иннокентий, воспользовавшись своей духовной властью, предал проклятию всё метательное оружие, в том числе боевые луки, и большинство верующих христианского мира подчинились этому запрету [5] . Результаты были плачевными и для оружейников, и для боеспособности христианских войск. Мастера, жившие за пределами Англии и Аквитании и изготавливавшие луки, арбалеты и стрелы, лишились заказов и занялись другими ремёслами. Метательное оружие практически вышло из употребления. Теперь увидеть его можно было редко, а то, что сохранил ось, было древним, изношенным, еле годившимся даже для охоты на зайцев или оленей.
5
В 1139 году Папа Иннокентий II на Втором Латеранском соборе запретил использование арбалета в войнах с христианами. В 1215 году Папа Иннокентий III возобновил запрет специальной буллой, которая называлась «Смертоносное искусство строить метательные машины и употребление их против католиков». На луки запреты никогда не распространялись.
Наложенный Папой запрет официально объяснялся тем, что сам Господь считает такое оружие нечестивым, нехристианским — поэтому пускать его в ход против христианских воинов было запрещено под страхом отлучения и будущего ввержения в геенну огненную. Но истинная причина, лежавшая в основе этого весьма прагматичного запрета, поддержанного и рыцарским сословием, заключалась в другом. Постоянно возраставшая мощь метательного оружия позволяла необученному простолюдину, горожанину или — страшно сказать! — крепостному выстрелить и убить отлично натренированного рыцаря в полном вооружении с такого расстояния, которое сулило убийце возможность безнаказанно скрыться.