Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— Золотой Клан? Что это такое?
Андре, нахмурившись, покачал головой.
— Простите, отец, я должен был подумать, что вы, как человек далёкий от всех придворных непристойностей, можете этого не знать. С некоторых пор таким уничижительным названием в Англии именуют круг самых закадычных приятелей Ричарда, объединённых противоестественными склонностями, то есть отсутствием влечения к женщинам. Раньше их называли Позолоченными Меринами, пока кто-то не заметил, что они не мерины, а скорее жеребцы, только кроют не кобыл, а друг друга.
— Да, уж это точно. И что тот малый сказал о еврее?
— Что-то насчёт того, что проклятый иудей просто зубами в него вцепился. Но что бы он ни сказал, этого оказалось достаточно, чтобы Ричард пришёл в ярость. «Так давайте вырвем у сукина сына зубы!» — заорал он и
— Господь на небесах!
У мессира Анри отвисла челюсть; на ощупь нашарив спинку кресла, он снова сел.
— Это...
Старому рыцарю отказал голос: он шевелил губами, но не мог вымолвить ни слова. Наконец, тяжело сглотнув, он медленно покачал головой.
— Это бесчестно. И никто не пожаловался? А что же церковники?
Впрочем, едва задав вопрос, он махнул рукой.
— Нет, то была бы пустая трата времени и сил. Церковники ничего бы не сделали, разве что проблеяли поощрение. Но уж кто-нибудь из знати наверняка мог пожаловаться на произвол!
— Пожаловаться? — промолвил Андре Сен-Клер так, будто готов был рассмеяться или разрыдаться. — Кому им жаловаться, отец? Королю, на его же собственное поведение? Вы бы решились так поступить?
Он поднял ладонь, прежде чем отец успел ответить.
— Да, вы, возможно, и решились бы, но что бы из этого вышло? В лучшем случае вы бы вызвали гнев Ричарда и угодили в опалу, поскольку он счёл бы такой протест оскорблением. А в худшем... Кто знает? Это же Ричард Плантагенет! Кроме того, если бы вы об этом заговорили, все решили бы, что вы сошли с ума, коли вздумали защищать какого-то еврея. Ричард мог бы обойтись с вами как угодно, и никто бы не посочувствовал. Вы остались бы в одиночестве, осуждённым и королём, и большинством его подданных.
— Как и ты, если бы заговорил открыто.
Голос Анри, хоть и исполненный сожаления, звучал теперь сдержанно и спокойно.
— И что же ты будешь делать, сынок? Ясно, что нынешнее положение дел тебя не устраивает и ты не хочешь, чтобы всё оставалось по-прежнему.
Андре, однако, колебался.
— Нет, отец, не совсем так. И именно это делает мой выбор столь трудным. Вы, может, и считаете, что я не хочу, чтобы всё оставалось по-прежнему, но для меня это далеко не очевидно. Да, то, о чём я вам поведал, — отвратительно, но многое в моём нынешнем положении меня устраивает... Прежде всего то, чем я занимался в последние месяцы. Мне приходилось выполнять не так уж много поручений Ричарда, по большей части я получал распоряжения от де Сабле. Он достойный человек и, хотя связан с Ричардом, надо полагать, ведать не ведает обо всех мерзостях, которые мы сегодня обсуждали. Самое же страшное заключается в следующем: несмотря на гнусности, о которых я узнал в последнее время, я всё равно вижу в Ричарде многое, достойное восхищения. Он — необычный человек, незаурядный во всём, и в своих достоинствах, и в своих пороках. Да, он жесток и несправедлив по отношению к евреям, но у него не отнимешь мужества, воинского мастерства, полководческого таланта — многих черт, которыми я восхищаюсь и которыми хотел бы обладать сам. И похоже, его народ — весь народ, живущий в Нормандии, Англии, Бретани, Аквитании, Анжу и у нас дома, в Пуату, — любит его... Во всяком случае, когда его нет рядом.
ГЛАВА 6
После того как Андре Сен-Клер, уже поздно вечером, расстался с отцом, юноше было о чём подумать.
Сам того не сознавая, он стал подниматься по лестницам всё выше и выше, словно для того, чтобы посоветоваться с Небесами, и сам не заметил, как очутился на обнесённой зубчатым парапетом караульной
площадке самой высокой башни замка Бодлер. Там его окликнул часовой. Андре ответил на оклик, назвал себя, подошёл к просвету между зубцами и вгляделся во мрак. Молодой рыцарь знал — стоит ему наклониться, и он увидит внизу угасающие костры армии Ричарда, целую реку тлеющих угольков вдоль извилистой Луары. Но далеко на западе не видно было ни зги. Подняв глаза и убедившись, что на небе нет ни луны, ни звёзд, Андре понял, что оно полностью затянуто облаками. С глубоким вздохом молодой человек повернулся, уселся между зубцов парапета и, скрестив руки на груди, погрузился в размышления.На следующее утро он отправится с Ричардом и всем войском к бургундскому городу Везле — считалось, что там, в одной из усыпальниц, тысячу лет назад были захоронены мощи святой Марии Магдалины. Город находился в трёх днях пути на запад от Бодлера и был провозглашён сборным пунктом войск западных стран христианского мира ещё девяносто пять лет назад, в 1095 году. Тогда причисленный позже к лику святых аббат Бернар из цистерцианской обители Клерво отправил из Везле воинов в Первый крестовый поход — отвоёвывать Святую землю у мусульман, турок-сельджуков. Теперь, в июне 1190 года, силы могущественных христианских правителей вновь собирались в этом городе, дабы заручиться благословением святой матери-церкви.
Затем всему крестоносному воинству предстояло двинуться по реке Роне на юго-запад, в Лион. Из Лиона французский король и его сторонники направятся через Савойские горы к Турину, а оттуда — на юг, к Генуе: Филипп нанял для переправки своих войск на восток весь генуэзский флот. Силы Ричарда Плантагенета из Лиона двинутся прямиком на юг, через владения Ричарда, по реке Роне к Марселю, где их будет поджидать английский флот под командованием главного флотоводца мессира Робера де Сабле. Андре не сомневался, что посадка пройдёт гладко, ибо подготовка к ней велась давно, тщательно и с учётом всех возможных препон.
Несмотря на впечатление, сложившееся у старшего Сен-Клера после разговора с сыном, у молодого рыцаря не было никаких сомнений насчёт того, сопровождать ли Ричарда на войну. Андре Сен-Клер, которого год назад спасли от угрожавшего его жизни клеветнического обвинения троицы распутных священников, может, и отказался бы от похода, но сейчас на вершине башни замка Бодлер сидел совсем другой человек. За минувший год Андре сильно повзрослел, и если раньше, по наивности и юношеской пылкости, пожалуй, мог бы открыто выказать своё недовольство поведением короля, то теперь запальчивости и наивности у него поубавилось, зато рассудительности прибавилось.
После того как Андре встретился с Робером де Сабле и выяснил, что оба они принадлежат к одному и тому же братству, молодой человек, долгое время живший в захолустье, в отцовских владениях, и отошедший от дел ордена Сиона, заново осознал свой долг перед тайным обществом. Де Сабле положил конец его уединению: теперь Андре находился в постоянных разъездах, с виду связанных с огромными трудами де Сабле по подготовке флота. На самом же деле он служил курьером между де Сабле и другими членами правящего совета ордена Сиона, резиденции которых были широко разбросаны по территории бывшей Римской Галлии. За тысячу лет своего существования древний союз кланов, возникший в Пиренеях и Лангедоке, расселился по Аквитании, Пуату и Бургундии, а потом и ещё дальше — по Бретани, Нормандии, Пикардии. Однако, как бы далеко друг от друга ни жили дружественные семьи, они сохранили и своё влияние, и своё тайное братство.
Теперь, когда Андре, вместе с некоторыми другими членами братства (одним из них был его новый друг Бернар де Тремеле), стал курьером, связывавшим членов правящего совета, он не сомневался, что в будущем его примут в тамплиеры. Это было уже fait accompli [7] , залогом тому служило расположение совета ордена Сиона — небольшой группы влиятельных людей, стоявших у истоков ордена Храма и направлявших его деятельность, хотя подавляющее большинство храмовников даже не подозревали о существовании такого совета.
7
Свершившийся факт (фр.).