Сокровище тамплиеров

Он осёкся и с опаской поглядел на Сен-Клера.

— Вас не задевают такие речи?

— Почему они должны меня задевать? — невозмутимо отозвался тот. — Потому что я считаюсь другом Ричарда или потому что вы подозреваете меня в неестественных наклонностях?

Эвсебий воззрился на Сен-Клера, не находя нужных слов и не в силах прочесть что-либо по лицу собеседника. Андре дал ему ещё немного помучиться в догадках, прежде чем продолжить:

— Честно говоря, насчёт котов вы здорово сказали: я очень живо представил себе эту картину. Но послушайте меня, приятель. Если нам суждено стать друзьями — а мне сдаётся, это вполне возможно, — нужно начать доверять друг другу. Уверяю, что бы вы ни сказали, я не побегу доносить на вас наставнику послушников. Надеюсь, вы придерживаетесь тех же принципов?

Андре дождался кивка Эвсебия и поторопил:

— Ну, говорите дальше, у вас здорово получается. Особенно насчёт драчливых котов.

Помолчав немного, Эвсебий снова кивнул.

— Отлично. Пусть будет так... Так вот — больше всего отношения Ричарда и Филиппа отравляет то, что они бывшие любовники. Ну и Филиппу, конечно, обидно, что он не может больше задирать перед Ричардом нос.

Эвсебий снова помолчал, на сей раз ухмыляясь.

— Правда, если уж на то пошло, его можно понять. До сих пор он мог козырять перед любовником-соперником королевским титулом — то было его единственное, но несомненное преимущество. И вот пожалуйста — Ричард тоже король. Причём его владения обширнее, казна богаче, сам он явно привлекательнее и сильнее и имеет вполне заслуженную репутацию умелого, отважного воина. Не говоря уж о том, что владеет большим флотом, могущественней генуэзского, нанятого Филиппом за бешеные деньги для переправки его армии. И вряд ли Филиппу легче сносить всё это из-за того, что Ричард бурно радуется жизни и сам по себе яркая личность; Плантагенету и в голову не приходит прятать свои достоинства, чтобы угодить французскому королю.

Эвсебий покачал головой.

— Да, просто удивительно, как это слова клятвы не застряли у Филиппа Капета в глотке, как он не подавился ими. Но вы говорите, он проглотил-таки горькую желчь и смирил гордыню? Скажите, а что они порешили насчёт Алисы?

Сен-Клер развёл руками и презрительно скривился.

— Я так понимаю, всё улажено. Ричард обещал на ней жениться.

— Божья глотка!

Потрясённый Эвсебий выпрямился, но тут же понизил голос и заговорил обычным тоном, чтобы не привлекать к себе внимания:

— Неужели после всей кутерьмы, после такого вселенского позора, после шума и гама на весь мир Ричард всё же согласился на брак? Клянусь божьими коленями, в это трудно поверить... Хотя вы, конечно, говорите правду. Впрочем, готов побиться об заклад, что Ричард в жизни не прикоснётся к ней, как к жене.

— Почему вы так думаете? Вы ведь знаете, у него есть сын.

— По слухам, есть сын, хотите вы сказать. Я слышал про этого отпрыска от многих людей, но никто его самого не видел. А ведь если бы слухи были правдой, Ричард непременно таскал бы с собой повсюду маленького педераста, хотя бы для того, чтобы показать воинам: их король так же силён в постели, как и на поле боя.

На это Сен-Клер смог лишь молча кивнуть, поскольку не мог ни подтвердить, ни опровергнуть соображений Эвсебия.

Вскоре труба пропела отбой, и оба товарища направились к своим палаткам.

* * *

Следующие два дня прошли однообразно. Долгие марши, короткие привалы, еда, сон и снова марш.

В конце одного длинного перехода через мокрый от дождя густой подлесок новые товарищи Сен-Клера развели костёр, чтобы обсушиться и спастись от вечерней прохлады. Андре, вымотанный и промокший, получил на раздаче жестяную миску с горячей похлёбкой из оленины и, радуясь отдыху, направился к костру, когда услышал, что его окликают. Это был его друг де Тремеле с ковригой хлеба под мышкой и винным бурдюком, свисающим с плеча.

Де Тремеле принял участие в общем ужине, вскоре после которого товарищи Андре проявили учтивость и отправились на боковую, чтобы дать старым знакомым без помех поговорить до отбоя.

Сначала друзья толковали о пустяках. Потом, немного помолчав, де Тремеле осведомился, как Андре переносит тяготы, выпадающие в ордене на долю новичков.

— Да я пока не заметил никаких особых тягот, за что приношу смиренную благодарность. Большая часть чепухи, которой пугают новичков, забывается во время похода, потому что на марше нет времени на глупые игры. К тому же я познакомился с одним малым, претендентом, как и я; он мне понравился. Неглуп и с чувством юмора. Его зовут Эвсебий.

— Да, обзавестись хорошим товарищем — удача, за которую можно благодарить судьбу. А какие у тебя соображения насчёт флота: будет он нас ждать, когда мы доберёмся до цели?

Сен-Клер как раз думал о Лионе, куда они должны были прибыть через два дня, и не сразу сообразил, о чём толкует де Тремеле.

— «До цели» — то есть в Марсель? А почему флот не должен нас ждать?

Де Тремеле рассеянно повертел в руках сухую ветку, бросил её в костёр и ответил:

— На то может быть много причин. Будь суда воронами, они могли бы перелететь из Англии в Марсель за два дня. Но крыльев у них нет, поэтому им придётся тащиться по морю вдоль западного побережья, через Бискайский залив, где самые бурные воды во всём христианском мире, потом мимо Португалии на юг, а оттуда — на восток, чтобы обогнуть Мавританскую Иберию и снова двинуться на север вдоль восточного побережья. Один-единственный сильный шторм способен потопить половину флота и разбросать остальные суда, как опавшие листья на пруду. А ещё на суда могут напасть галеры мавров, орудующих вдоль всего иберийского берега и в узком проливе между Испанией и Северной Африкой. Мавританский флот не может по величине соперничать с нашим, но его галеры быстроходны и очень опасны. Мавры могут серьёзно помешать осуществлению наших планов.

— Нет, не думаю, — покачал головой Андре. — Сейчас уже июнь. Самые сильные весенние шторма давно утихли, в том числе в Бискайском заливе. Во всяком случае, так говорил мне де Сабле. Кроме того, командовать будет он сам, и флот, который он поведёт, способен отразить любое нападение. В его распоряжении десять самых больших и быстроходных судов, когда-либо построенных в Англии, предназначенных именно для такого плавания. Я не сомневаюсь — флот прибудет вовремя и дождётся нас.

— Что ж, наверное, так и будет, — не без сарказма отозвался де Тремеле. — И конечно, нас устроят с превеликими удобствами. Думаю, на этих прекрасных судах для каждого найдётся вонючая нора, где человек сможет, скрючившись и изрыгая блевотину, продержаться от Марселя до высадки в Святой земле. Кстати, хотелось бы знать, где мы высадимся?

— Мирная высадка возможна только в Тире, это единственный порт на побережье Святой земли, оставшийся для нас открытым. Все остальные порты захвачены ордами Саладина. Но сперва нам нужно будет совершить переход из Марселя в Сицилию, пройдя между Корсикой и Сардинией, после — из Сицилии к Кипру, а уже оттуда — в Тир.

— Путешествие будет долгим?

— Нет. Всё это время мы будем отданы на милость ветров и приливов, но, по мнению Робера, если всё пойдёт хорошо, нам придётся провести в море не больше месяца.

— Милейший Иисус, да за такое время кого угодно свалит морская болезнь! Тебе ещё не доводилось испытать это удовольствие?

Сен-Клер покачал головой.

— Ни разу. Но, как я понимаю, в ней мало приятного. А тебе доводилось?

— Да, несколько раз. Это самое странное из испытанных мной ощущений. Когда впервые выходишь в море и попадаешь в качку, твои внутренности переворачиваются снова и снова, стоит судну взлететь на волну и потом обрушиться вниз. Тебя разбирает страх, тебе кажется, что посудина вот-вот пойдёт ко дну. Но потом у тебя разыгрывается морская болезнь и ты понимаешь — даже ад не может быть страшней...

— И больше всего ты начинаешь бояться, что можешь не потонуть! — договорил за него Сен-Клер.

Де Тремеле усмехнулся, посмотрев на Андре.

— Говорят, женщины забывают о родовых муках, как только роды остаются позади. Но поверь мне на слово, дружище, с морской болезнью дело обстоит совсем иначе. Я никогда, ни за что не забуду, какова она, и у меня нет ни малейшего желания испытать её снова... Но я знаю — в плавании её не миновать. Интересно, морской болезни хватит, чтобы обеспечить мне место в раю? Добровольно сойти в ад, чтобы воскреснуть в Святой земле... Ладно, пойду спать. Мы будем в Лионе послезавтра. Твой отец, случайно, не говорил, сколько мы там пробудем?