Сокровище тамплиеров

Помня предостережение Ричарда, Андре ограничился вежливым кивком, после чего повернулся спиной к де Брюсу и его компании и последовал за самодовольно ухмылявшимся помощником к кормовой надстройке. Там Андре остановился, глядя на три недавно прибывших корабля. Пытаясь избавиться от неприятного впечатления, вызванного столь холодным приёмом, юноша вспоминал свой недавний разговор с Ричардом Плантагенетом.

Ричард вызвал Андре на кормовую палубу своей галеры — туда, где их никто не мог подслушать. Просто одетый король, корпевший над какими-то документами, объяснил, что хочет поручить одно задание человеку, который сможет выполнить поручение, не боясь разгневать монарха.

— И вот я вспомнил о тебе, — заявил Ричард. — Вспомнил, как ты молился в уединении своей жалкой кельи на борту одного из кораблей Храма.

Лицо короля расплылось в улыбке.

— Я знаю, твоя правая рука уже достаточно зажила, — громче заговорил он. — И полагаю, колени, хоть ты и простоял на деревянном полу так долго, всё ещё способны гнуться.

Не дожидаясь ответа и явно не рассчитывая на него, Ричард перешёл к сути дела: он хочет послать Андре с флотилией Храма на Кипр, в Лимасол. Сам король и остальные последуют за судами Храма с приливом, через день-другой.

— Лимасол — это место, где оказались мои дромоны со всем грузом. Там теперь моя будущая жена, моя сестра и моя военная казна — все деньги, которые я собрал на предстоящую войну. И все они застряли на Кипре, во власти тамошнего недоумка-императора.

— Императора, мой сеньор?

— Да, так называемого императора! Хотя на самом деле он никакой не правитель, а засевший на Кипре мелкий византийский мошенник, который мало того, что украл свой трон, так ещё и угрожает безопасности моих женщин! Он заграбастал Большую печать Англии и носит её на шее, как побрякушку! Я отправлюсь туда, чтобы выкорчевать этот вонючий сорняк из земли Кипра и вышвырнуть его в море. Но тут надо действовать быстро, поэтому маршал Храма, Этьен де Труайя, согласился одолжить для такого дела четыре быстроходных корабля... Конечно, только после того, как я упомянул об опасности, угрожающей нашей военной казне, и о том, что утрата этой казны сильно осложнит поход в Святую землю. Храмовники хороши ещё и тем, что, с одной стороны, они будут охранять благородных дам, как рыцари, и, если надо, отдадут за них жизнь, а с другой стороны, будут держаться от женщин на должном расстоянии, как и положено монахам. Андре, с кем бы я ни имел дело, мне всё время приходится быть настороже. Наш поход — грандиозное предприятие, в котором задействованы огромные силы, и вся эта неразбериха открывает широкие возможности для заговоров, козней и интриг. Я знаю, что один только Филипп готов заплатить кому угодно любую сумму, только бы помешать брачному союзу Англии и Наварры, устроенному моей матушкой. А Филипп — всего лишь один из моих врагов среди наших союзников. Мне приходится относиться с подозрением даже к маршалу Храма, поскольку он поклялся в верности Папе, а Папа — я не сомневаюсь — с радостью пустил бы в ход любые средства, чтобы оставить Англию без наследника, бросив её на милость Франции, Филиппа Капета и его верного союзника, святой матери-церкви. Рим ещё не простил меня за грехи моего отца, за убийство Томаса Беккета. И Филипп никогда не простит меня за то, что я его отверг... Сперва его, а потом его злосчастную сестрицу.

Ричард вздохнул.

— Я не знаю человека, на чьё слово можно было бы положиться, потому что ставки слишком высоки. С кем бы я ни говорил, у меня нет уверенности в том, что сказанное им — правда, что он не подкуплен и не вводит меня в заблуждение. Но ты не годишься в предатели, это противно твоей натуре.

Король взял со стола два запечатанных свитка и один за другим кинул их Андре.

— Это для Иоанны и для принцессы Беренгарии. Иоанне предназначен свиток, помеченный рядом галочкой с печатью. Я хочу, чтобы ты немедля доставил послания на дромон и передал каждой даме её свиток. Никому не передоверяй эту задачу, сделай всё сам. Испроси аудиенции у дам, сказав, что действуешь по моему поручению, потом дождись ответа, потому что в своих посланиях я задаю разные вопросы. Дай понять принцессе и королеве, что я настаиваю на точных ответах. Я не очень хорошо знаю принцессу, но моя сестра никогда не позволяла себя дурачить, даже когда была сопливой девчонкой. Она куда больше похожа на нашу мать, чем все остальные мои сёстры и братья. Если где-то рядом запахло гнильцой, Иоанна непременно уже учуяла это и разобралась, что к чему. Её сведения и её суждения могут оказаться для меня бесценными. К тому же, как я с удовольствием вспомнил, ты умеешь читать и писать, что утраивает и даже удесятеряет твои достоинства. Выслушай внимательно всё, что скажет Иоанна, а потом запиши всё, что сочтёшь важным.

Король поручил Андре передать письмо и мессиру Ричарду де Брюсу, которого монарх описал как «славного моряка и способного командира, хотя и угрюмого, недружелюбного и заносчивого». Де Брюсу предписывалось подробно ознакомить Андре с ситуацией на Кипре и обеспечить молодого человека деньгами, которые, по мнению Ричарда, могли понадобиться Андре для подкупа осведомителей.

— Когда я прибуду в Лимасол, ты должен быть уже там и ждать меня. Потом, когда мы с тобой останемся наедине, сообщишь мне всё, что разузнал. Всё ясно, Андре? Понял, что от тебя требуется?

Андре кивнул.

— А теперь, клянусь святыми божьими потрохами, мне нужно встретиться с епископами, которые наверняка захотят помолиться о безопасности моей будущей супруги.

Ричард умолк, лицо его исказила дьявольская усмешка.

— Признаюсь, Андре (хотя другим ни за что бы этого не сказал), — прошлой ночью, размышляя о безопасности моей наречённой, я подумал: если бы её изнасиловали и вернули мне благополучно забеременевшей, это избавило бы меня от множества лишних хлопот, согласен?

Король по-совиному моргнул, его улыбка растаяла, но не до конца.

— Нет, похоже, ты не согласен. Ладно, мессир Андре, ступай. Держи язык за зубами, ушки на макушке и будь себе на уме.

Андре отсалютовал и удалился, мужественно стараясь не выдать потрясения, которое испытал, услышав циничные замечания Ричарда о его будущей супруге. Он убеждал себя, что король просто неудачно пошутил и что слова Ричарда Плантагенета нельзя воспринимать всерьёз.

* * *

Наконец Андре провели к дверям на корме огромного корабля. Караульный постучал и отступил в сторону, дверь отворилась, и на юношу уставился второй облачённый в доспехи страж, который, в свою очередь, посторонился, пропуская гостя.

Проём был низким и узким, и Андре пришлось пригнуться, а караульному — вжаться в стену, чтобы дать молодому человеку пройти. Оказавшись в каюте, Андре с удивлением обнаружил, что она совсем крохотная: низкий потолок едва позволял ему выпрямиться во весь рост. К тому же тут было почти темно, поскольку каюта освещалась в основном солнечными лучами, пробивающимися через решётчатый люк над головой; лучи расписывали пол яркими квадратами, но ещё больше сгущали тени по углам. На крюках, вбитых в корабельные балки, висело несколько чадящих светильников, но они почти не разбавляли темноту.

Андре скорее уловил, нежели увидел женские силуэты: три в тёмном углу по правую руку от него, два — по левую.

Две дамы сидели за маленьким столиком, с которого ещё не были убраны остатки скромной трапезы. Юноша не мог разглядеть, смотрят ли на него женщины; он отвесил низкий поклон и обратился сразу к обеим:

— Прошу простить меня, благородные леди, ибо не имею чести быть представленным вам и плохо вижу в этом скудном освещении. Меня зовут Андре Сен-Клер, я рыцарь из Пуату. Я доставил вам приветствия и послания от моего сеньора, короля Ричарда. Он велел мне срочно прибыть сюда и предупредить, что вскорости явится сам. Завтра король, со всем имеющимся в его распоряжении флотом, прибудет на Кипр, дабы иметь честь побеседовать с вами лично.

— О, наш Ричард нашёл умного посланца.

Это произнесла женщина, сидевшая справа. Что-то в её голосе — быть может, интонации, свойственные зрелому возрасту (вряд ли так могла говорить юная принцесса), подсказало Андре, что к нему обратилась королева Иоанна Плантагенет. Молодой человек напряжённо вгляделся в тёмный угол, где сидела дама, и решил, что лучше показаться недалёким, чем хранить растерянное молчание, словно неловкий юнец.

Он улыбнулся, блеснув зубами, и приподнял бровь.

— Умного, мадам? Могу я спросить, почему вы пришли к такому заключению?

— Почему? Да потому что вы ловко избавились от необходимости догадываться, кто из нас принцесса, а кто — королева. А ведь то была маленькая ловушка, своего рода игра, выиграть в которой вы не могли, не обидев одной из нас, а то и обеих сразу. Вы сказали, вас зовут Сен-Клер? Не состоите ли вы в родстве с мессиром Анри, который был главным военным наставником войск моей матери?

— Да, мадам. Это мой отец.

— Тогда я вас знаю... Вернее, знала, когда вы были ребёнком. Подойдите поближе.