Соленый ветер

Китти хмыкнула и положила на стол цветы, перевязанные белой лентой.

– Красивые, правда? – Она с восхищением залюбовалась ярко-желтыми лепестками на бежевой скатерти. Я, разумеется, сразу узнала эти цветы – они росли рядом с бунгало.

– Так-так, – сказала Стелла. – Похоже, у кого-то появился поклонник.

– Ой, Стелла, – игриво смутилась Китти.

– Тогда где ты их взяла? – безжалостно продолжала Стелла. Я желала только одного: чтобы она замолчала. Я не хотела ничего знать.

Китти улыбнулась и направилась к раздаточной. Стелла прокашлялась и ухмыльнулась.

– Помнишь, о чем я предупреждала еще в первый день?

Я резко встала и направилась к двери.

– Анна, – крикнула Стелла, – подожди. Я не хотела. Вернись.

Направляясь к казармам, я прокрутила в голове события прошедших недель, и меня бросило в жар. Я вспомнила, как оживлялась Китти всякий раз, когда появлялся Уэстри, и как отстранялась от меня. Конечно! Китти неравнодушна к Уэстри.

Меня будто гром поразил. Он разделяет ее симпатию? Все мужчины – за исключением Герарда – всегда предпочитали Китти, а не меня. Ее всегда первую приглашали на танец.

Письмо. Боже. Уэстри мало обеспокоило, что его мог кто-то забрать. Он решил, что его украли, не желая принять мое признание в любви, надежду на совместное будущее?

Я пнула камень и покачала головой, пытаясь отогнать дурные мысли. Нет, мне нельзя об этом думать, не сейчас. Завтра мы уезжаем. У нас осталось несколько часов. Нет времени на всякую чепуху.

* * *

– Вот и все, – вздохнула Китти на следующее утро после завтрака. Она наклонилась, чтобы застегнуть сумку, которая почему-то казалась меньше того огромного тюка, который я втащила в комнату десять месяцев назад. Китти тоже оставила свою частичку на острове.

– Я улетаю через час, – отстраненно сообщила она, глядя в окно, на зеленые холмы. Она часто туда смотрела. Интересно, что ее так влекло?

– Мы с сестрой Гильдебрандт завтра присоединимся к отряду, который направляется во Францию. А потом…

Она замолчала. Китти во Франции. Совсем одна. Эта мысль ужасала меня, как когда-то ужасала мысль о том, что она в одиночку поедет сюда, на южный остров. Не важно, какие чувства она питает к Уэстри. Я знала, что где-то в глубине, под крепкой броней, образовавшейся от эмоциональных травм, все еще скрывалась моя подруга. Но на этот раз я с ней не поеду.

– Ах, Китти! – воскликнула я, вскочив на ноги. Вот бы к ней пробиться. – А я и не знала! Как же так получилось?

Китти пожала плечами, взяла сумку и посмотрела на меня долгим взглядом.

– Наверное, так решил остров, – наконец пробормотала она.

– Нет, Китти, не говори так. – В моем голосе ощущались панические нотки. Наша дружба завершалась. Я задумалась о том, какая я была подруга для Китти. Я могла проводить с ней больше времени. Лучше поддерживать в последние недели беременности – но разве я не помогала? Главное – надо было с самого начала быть честной и рассказать ей о бунгало, ну, и вообще обо всем. Я не делилась с ней своими секретами – хотя обещала совсем другое.

– Китти, – взмолилась я, – я все та же Анна. Уверена – в глубине души ты тоже все та же Китти. Я хочу одного – чтобы мы по-прежнему были подругами.

Она посмотрела на меня незнакомым взглядом. Ее глаза казались усталыми, постаревшими, ожесточенными.

– Я тоже, – неожиданно мягко ответила она, отвернувшись. – Но, боюсь, сейчас это уже невозможно.

Я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– До свидания, Анна, – не глядя на меня, попрощалась Китти. Ее тон был слишком сухим. Так она говорила с прислугой в доме или с продавцами в магазинах. Мне хотелось крикнуть: «Китти, немедленно остановись! Давай все вернем». Но я стояла молча, чересчур изумленная и расстроенная, чтобы произнести хоть слово.

– Удачи тебе, – бросила она, – во всем.

Дверь закрылась, воцарилась тишина. Я разрыдалась. Как она могла так уйти? Почему была так холодна?

Когда часы пробили одиннадцать, я заставила себя подняться. Я обещала Уэстри попрощаться перед отлетом, а его рейс через полчаса, сразу после моего.

Я поставила сумку у двери, глянула в зеркало на красные, опухшие глаза и едва себя узнала.

* * *

Сначала я испугалась, что не найду его среди густой толпы солдат в зеленой форме. Маленький отряд остался на острове, но большая часть военнослужащих – в том числе и Уэстри, – отправилась на новые места службы. Франция. Великобритания. И лишь немногие счастливчики вроде меня уезжали домой.

Я, прищурившись, всматривалась в лица солдат, и, наконец, наши взгляды встретились.

Не обращая внимания на громкоговоритель, призывающий сестер подниматься на борт самолета, я оставила сумку возле Стеллы и Лиз и побежала к Уэстри. Он обнял меня, мы поцеловались.

– Не плачь, любовь моя, – сказал он, вытирая с моей щеки слезу, – мы не прощаемся.

– Прощаемся, – возразила я, проведя рукой по его гладко выбритой щеке. – Никто не знает, что случится потом.

Последнее в равной степени относилось к нам обоим.

Уэстри кивнул, вытащил из сумки букетик желтого гибискуса и протянул его мне. Цветы стягивала белая лента. Китти.

– Эти цветы, – запнулась я. – Вчера ты подарил такие же Китти, да?

Уэстри смутился, потом кивнул:

– Да. Я…

По громкоговорителю раздался другой голос:

– Солдаты, поднимаемся на борт.

– Уэстри, – в панике заговорила я, – ты ничего не хочешь мне рассказать? О Китти?

Он на мгновение опустил взгляд.

– Ничего важного, но все равно надо было рассказать тебе об этом. Несколько недель назад я нашел ее на берегу, она плакала. Я шел в бунгало и позвал ее с собой.

Уэстри отвел ее в наше бунгало – одну, без меня? Я изумленно смотрела на него.

– Почему ты не рассказал? И почему она не сказала?

– Прости, Анна. Я не придал этому значения.

Я посмотрела на самолет. Стелла отчаянно махала руками.

– Анна! – крикнула она. – Нам пора!

Я в последний раз посмотрела на Уэстри. Ветер трепал его волосы. Мне хотелось провести пальцами по соломенным волосам, как я тысячу раз делала в бунгало, вдохнуть аромат кожи, прижаться покрепче. Но что-то меня остановило.