Солнце отца

— Тебе нравятся щенки? — прошептала она.

Бренна уже и не пыталась учить язык Меркурии; она очень давно поняла, что новые языки ей не даются, но дети Астрид и Леофрика знали язык и отца, и матери с рождения.

Она повторила свой вопрос дважды, прежде чем Эбби успокоилась достаточно, чтобы услышать и ответить. Она кивнула, тяжело дыша.

— Щенки, — всхлипнула она.

— Я тоже люблю щенков. Но я не хочу, чтобы им было больно. А ты?

Эбби затрясла головой, светлые кудряшки запрыгали вокруг ее головы.

— Я целую щенков.

— Мне тоже нравится их целовать. И нравится, когда они радуются. А тебе?

Кивок и еще всхлип. Но глаза девочки были сухими, это было только представление.

— Они такие маленькие и слабые, и мы должны обращаться с ними бережно. Я бы хотела сесть на землю и позволить им забраться на меня, чтобы обнять. Хочешь посидеть со мной? Только надо вести себя очень тихо, чтобы они не испугались.

По кивку Эбби Бренна отнесла ее обратно в псарню, где Това, Хелла и двое старших детей Астрид, Годрик и Эйра, сидели все вместе на земле, хихикая, пока щенки радостно ползали по ним. Астрид сидела в стороне с Эдриком, чьи руки были скрещены на груди, а лицо сморщилось в вечном как мир выражении детского негодования.

Эбби заворчала и попыталась слезть, и Бренна сжала ее крепче.

— Мы будем делать все бережно, да?

— Да. На землю! Пусти!

Бренна села на землю рядом с остальными и посадила Эбби к себе на колени. Девочка вытянула свои пухлые ручки и мычала от нетерпения, пока один из щенков, маленький, кремового цвета, не подошел и не обнюхал ее руку, махая маленьким хвостиком. Девочка схватила щенка, но Бренна взяла ее за руку. Когда Эбби, нахмурившись, оглянулась на нее, Бренна покачала головой.

— Нежно. Бережно. — Она взяла Эбби за руку и погладила щенка по голове детской ладошкой. Он перевернулся и показал свой живот, а Эбби рассмеялась и почесала его.

Оставив Эдрика сидеть и дуться, Астрид подошла и присела на корточки рядом с Бренной. Она погладила кудряшки дочери, но Эбби была очарована щенком и не обращала на мать никакого внимания.

— Дети расстроятся, когда мы уплывем, — заметила Астрид. — И твоим, и моим детям нравилось иметь близких по возрасту друзей.

Бренна наблюдала, как они играют вместе. Ее Това и Годрик Астрид были довольно близки по возрасту, с разницей всего в несколько месяцев. Хеллу и Эйру разделяло меньше двух лет, и Эдрик был чуть младше. И, конечно же, была еще озорница у нее на коленях.

К слову, упомянутая озорница как раз попыталась поднять щенка, схватив его за уши, но осторожно. У нее не получилось, и Эбби разочарованно хмыкнула. Усмехнувшись, Бренна сама взяла щенка на руки, быстро прижала его к себе, улыбнувшись теплу его дыхания, когда песик попытался укусить ее за нос, и посадила его на пухлые колени Эбби. Подошла Хелла с еще двумя щенками — она держала их по одному в каждой руке, как младенцев — и села перед Бренной и Эбби, положив щенков так, чтобы Эбби могла дотянуться.

Малышка хлопнула в ладоши и захихикала так радостно, восторженно, беззаботно, как может только маленький ребенок. Хелла тоже рассмеялась, в ее голубых глазах плясали огоньки. Она улыбнулась Бренне, и та увидела, как гордится ее младшая дочка тем, что сделала малышку счастливой.

Об этом было слишком рано говорить, Хелла сама была еще совсем юной, но Бренна верила, что ее младшая дочь не станет Девой-защитницей. Она была меньше и более хрупкой, чем ее братья и сестры в том же возрасте, и ей были гораздо более интересны домашние хлопоты. Она была легка, полна любви и нежной заботы, и в ее покрытой темными волосами головке не было ни одной жестокой мысли.

Каково было бы Хелле вернуться в мир, разорванный на части захватчиками?

Среди веселого детского смеха и писка щенков Бренна размышляла как о будущем, так и о настоящем. Дети были здесь счастливы. У них были друзья, с которыми можно было поиграть, и удобные комнаты. Они изучали язык и обычаи этого места, но сохраняли свою культуру, как и поселенцы. Меркурия была местом истинного покоя.

Дети были счастливы и дома, но теперь дом отнят у них, и никто не знал, насколько сильно Толлак переделал его под себя.

— Я думаю, что лучше оставить младших детей здесь, — сказала она, отвечая на замечание Астрид. — Мы не знаем, куда мы вернемся и насколько тяжелой будет наша война. И здесь они были бы в безопасности, вдали от войны. Разрешишь ли ты им остаться до тех пор, пока мы не убедимся, что наш дом снова в безопасности?

Астрид и Леофрик, конечно, будут сражаться вместе с ними, и их дети тоже останутся без родителей здесь, но они будут вместе, за ними будут ухаживать обитатели замка, за ними будут присматривать Ульв и Турид, и Дунстан, у которого тоже были жена и дети. Было бы лучше оставить их здесь.

— Конечно, — тут же ответила ее друг. — Но примет ли Вали этот план?

Бренна не была уверена. Он был бы рад, если бы дети остались в безопасности, но Меркурия находилась далеко от дома. Могли пройти месяцы, а может, и больше, прежде чем они снова увидят детей, даже если победа над Толлаком будет быстрой.

У Бренны болело сердце при мысли о том, что она упустит так много из их угасающего детства, но если это означало, что они будут в безопасности, вдали от крови, зловония и сражений, она пожертвовала бы этим временем. Однако для того, чтобы убедить Вали, могут потребоваться терпение и осторожность.

— Я поговорю с ним.

— oOo~

Позже, когда гувернантки отвели детей в детскую, а Астрид отправилась выполнять обязанности королевы, Бренна двинулась на поиски своего мужа. Она хотела уладить вопрос с детьми, чтобы выбросить его из головы и вернуться к своей доле в приготовлениях к войне. Зима уже кончилась. Они подождут еще несколько недель, чтобы убедиться, что северные моря избавились от зимней слякоти, но время их отплытия было близко.

Она нашла Вали во дворе замка вместе с Хоконом и Агнаром. Они тренировались. Агнару было уже четырнадцать лет, и все их старшие дети начали свое обучение в этом возрасте. Но сердце Бренны заколотилось, когда она увидела, как ее муж замахнулся мечом на младшего из их сыновей, пусть даже этот меч и был затуплен.

Потеря Илвы ослабила ее сердце. Как бы она ни старалась смотреть на мир, как раньше, хладнокровным взором Девы-защитницы, мысль о том, что еще кто-то из ее детей станет воином, затуманивала зрение и заставляла сердце болеть.