Сон в руку

– Факт?
– Даша вцепилась в ноготь на большом пальце.
– Но какой?

– Да какой угодно. Имя его отца, например.
– Глаза подполковника смотрели с нескрываемой насмешкой.

– Имя отца?
– Даша перестала терзать свой палец.
– Но там не было имени отца... Если им был тот самый жених, то о нем как-то вскользь говорится. Как-то вскользь...
– И тут она треснула себя по лбу с еще большей силой: - Господи, так вот в чем дело!

Полетаев окинул ее быстрым взглядом:

– Дарья Николаевна, вы бы поосторожнее с головой. Так и сотрясение мозга заработать недолго...

Но молодая женщина уже ничего не слышала:

– Как ты не понимаешь, не было там имени отца и быть не могло! Там вообще ничего не было...

Даша вскочила.

– Палыч, тебе памятник при жизни поставить надо! Будет тебе убийца!

Полетаев протянул руки, как бы пытаясь ее остановить, но рыжие вихры уже мелькали на другом конце ранчо.

5

Сказать, что ресторан был полон, значит, ничего не сказать. Пришли даже животные и дети. Даша была бледна, но собрана. Она выцыганила у сестры учительский наряд - белую блузку, темную юбку и такой же темный жилет - и сейчас выглядела очень торжественно.

Полетаева такой парад насторожил.

– Итак, вы все-таки решили довести расследование до логического конца, а нас всех до ручки?
– вполголоса спросил он, подвигая ей стул.
– Что ж, похвально. Последовательные люди в наше время встречаются все реже. Только хочу заметить, что подозреваемые у вас еще в прошлый раз закончились. Или вы решили пуститься по кругу?

– Точно, - кивнул Ример.
– Теперь Рыжая хочет отыметь нас в обратном порядке.

Сегодня он выглядел прекрасно, если не считать результата дружеской беседы с Гошей - огромного синяка под глазом.

– Добрый день, дамы и господа хорошие. Как я понимаю, просить посторонних удалиться - дело бессмысленное?

Когда до посторонних дошел смысл вопроса, большинство из них тут же отвернулись, приняв независимый вид.

– Я так и думала.
– Даша кивнула.
– Хорошо, тогда начнем всем составом.

Окружающие расслабились, их лица снова приняли заинтересованное выражение.

– Начну, как всегда, с извинений.
– Молодая женщина выдержала паузу, безропотно ожидая ехидных насмешек.

Но никто, включая Римера, даже не улыбнулся.

– Я нашла убийцу.
– Стараясь ни на кого не смотреть, Даша выложила на стол дневник Элизы.
– Признаться, далось мне это нелегко, хотя сделать это можно было сразу по прочтении тетради. Еще моя кузина, первой, заметила, что эта запись мало похожа на дневниковую. Я перечитала его еще раз и убедилась, что в данном жизнеописании действительно что-то не так. Я долго размышляла, что именно меня смущает. И наконец поняла.
– Даша повернула тетрадь листами к зрителям, словно те могли на таком расстоянии что-либо прочесть.
– По всей рукописи четко просматривается вторичность рассказа, отсутствие эмоциональной окраски, живости и мелких фактических деталей, присущих автобиографическим рассказам. Кроме явной противоречивости описываемого характера, ощущается слабая мотивировка поступков, причем непроработанность образа совершенно очевидно не является сознательным замыслом автора...

Полетаев потер двумя пальцами подбородок и скосил глаза на раскрытые страницы. Его лицо отражало весьма узкий спектр чувств: от раздраженного недоумения до раздраженной скуки.

– Что хотел скрыть автор?
– Даша повысила голос и обвела присутствующих строгим взглядом.

У всех, кроме кузины, был удивленный вид. Последняя с очевидным интересом слушала литературоведческий анализ.

– Ну уж явно не отрицательные стороны главной героини, - вполголоса заметила она.
– Относительно нравственности Элизы двух мнений быть не может.

Даша кивнула сестре:

– Совершено с этим согласна. Таким образом, вывод напрашивается сам собой: автор ничего от нас не скрывает, просто эта история написана не самой героиней. А кем тогда?

– Дарья Николаевна, - Полетаев деликатно кашлянул, - простите, что перебиваю, но не проще ли было спросить мистера Харриса, не его ли мать это написала?

– Нет, не проще. Он лицо заинтересованное.

– В самом деле?
– Ян казался удивленным.
– Это как, позвольте?

– А вот так. У вас паспорт с собой?

– Что?

– Я спрашиваю, у вас паспорт с собой?

– Да...
– Он по-прежнему не понимал, к чему она клонит.
– А зачем вам?

– Можете мне его на секунду одолжить?

Молодой Харрис колебался. Все с напряжением следили за ним. Наконец юноша пожал плечами:

– Да, пожалуйста...

Даша раскрыла документ и удовлетворенно кивнула:

– Так я и знала. Заберите.

Ян взял паспорт и внимательно просмотрел страницы.

– Еще одна просьба. У вас есть с собой фотография вашей матери?

– С собой нет. Почему вы спрашиваете?

– Недавно я видела один снимок, и он меня просто потряс. Ваша мама выглядит моложе вас!

– Ну и что?
– Теперь его голос звучал раздраженно.

– В самом деле!
– вмешалась Катя.
– Можно подумать, что в Америке мало женщин, которые выглядят моложе своих детей... Чего им стареть при такой жизни?

– Выглядят?
– Даша задумалась.
– Может быть. Но Элиза Харрис не просто выглядела молодой, она была молодой, молодой на самом деле. Это невозможно скрыть ни от завистливых женских глаз, ни тем более от профессионального взгляда многочисленных врачей, специализировавшихся на омоложении страждущих. Она молода так, как может быть молода двадцатилетняя девушка.

– Ну и что?
– Виктор Семенович принялся нервно ерзать.

– А вот что. Знаете, что самое важное в этой рукописи?
– Даша опять подняла тетрадь.
– Нет? Я вам скажу: здесь нигде не упоминается о ребенке, которого Элиза должна была родить. А ведь новорожденный младенец - это не подушка, которую бросил на кровать и забыл. Где описание бессонных ночей и упреков родителей? Из текста ясно, что вся семья пыталась работать, включая саму Элизу. Вопрос: куда они на это время девали младенца?

Все молчали. И только Полетаев выглядел тревожнее, чем обычно. Он то смотрел на рассказчицу, то переводил взгляд в зал, внимательно ощупывая лицо каждого из присутствующих.

Даша не замечала или делала вид, что не замечает его все возрастающей нервозности.

– Не догадываетесь? Тогда я вам скажу: девочка осталась в Чехии.

– Девочка?
– удивленно переспросила Катя.
– Какая еще девочка?

– Дочь юной Элизы.

– Разве у нее была дочь?
– переспросила Катя и посмотрела на Яна.
– Он что: трансвестит?