Сонгайская держава: Опыт исследования социально-политического строя
Шрифт:
В 1789 г. в Эфиопии было пять императоров, каждый из которых считал других узурпаторами. В дальнейшем обстановка существенно не менялась, и феодальная анархия в Эфиопии продолжала расти. Очевидно, русское правительство в общих чертах представляло себе положение в Эфиопии и выжидало. Надо сказать, что проект русско-эфиопского сближения, предложенный М. Качкачишвили, был лишь одним в целой серии проектов, появлявшихся уже с конца XVII в.
_____
Отрывки из докладов Манучара Качкачишвили приводятся по изданию: В. Г. Мачарадзе, Грузинские документы из истории русско-грузинско-египетско-эфиопских отношений 80-х годов XVIII века, Тбилиси, 1967.
Из доклада Максима Качкачова [Манучара Качкачишвили] князю Потемкину о борьбе египетских беев против турок
…Касум-бек является сыном бахмутского казачьего атамана и выдающимся беком в Египте…
Ибреим-бек с этими письмами отправил нас к консулу, и своего верного вассала, эмира Махмада, отправил с нами, и 2000 золотых пожаловал нам на расходы. 20 апреля [1786 г.] явились мы в Александрию к консулу[111] и вручили ему эти письма… Человек, посланный беком, увидел, что консул меня не пускает, забрал эти 2000 золотых и отправился в Каир.
Первого июня [1786 г. турецкие] военные корабли прибыли в Александрию. Когда беки узнали об этом, Ибреим-бек прислал своего племянника Сулеймана-агу Апафи[112] и двух кешибов. Прибыли они в Александрию и в близлежащую деревню и прислали курьера, вызвали нас, мы отправились. Он сказал мне, что беки тайно сообщили консулу: если мы будем знать, что российская монархиня[113] поможет нам, в течение двух-трех лет мы можем дать ответ османам, а если нет — в борьбу с ними не вступим. Беки желали, если Россия их обнадежит, внезапно войти в Александрию, захватить турецкие военные корабли и запереть всю окрестность: входящих впускать, а отсюда никого не выпускать, и какие турецкие корабли ни войдут в Лиман, захватывать их, и также, если придет капудан-паша, вернуться обратно уже не сможет, и они схватят, и обязательно выполнят и это дело. Я прибыл к консулу и по поручению беков рассказал ему об этом. Он меня заманил в один дом и запер двери, три дня не выпускал оттуда, а потом до тех пор, пока клятву у меня не взял, много таких дел совершал надо мною. 25 июня капудан-паша прибыл в Александрию, 9 июля он отправился с войском в Розетту, к Нильскому заливу, беки написали консулу тайное письмо с просьбой: окажите нам милость и потрудитесь от себя прийти к капудану-паше и примирить нас, и все, что он попросит, мы уплатим, и пожалуйте в Каир. Мы последнюю рубашку продадим и добросовестно вам сдадим, и вам тоже служить будем. Мы потому пишем вам, что патроном и помощником родной страны нашей является Россия, и других государств мы знать не хотим, поэтому вас просим. Одно письмо написали они и мне, но консул его мне не показал. Получив это письмо, консул сразу же показал его французскому консулу и передал ему копию. Французский консул посоветовал ему: возьмите это письмо в махкаму[114], покажите его кадию, а он напишет паше, и паша сам вас попросит. Он ему поверил, и объявили это письмо в суде. Консул Франции тотчас же через курьера одну копию этого письма послал капудану-паше и сообщил ему о страхе беков. Тот был очень благодарен и объявил своему войску и на третий день выступил походом против беков. Вторую копию он отослал бекам в Каир: ваш друг, российский консул, вместо добра разгласил ваше письмо по всему свету, а то капудан-паша хотел с вами мира. Так он и обманул. Беки без боя сдали капудану-паше Каир и отправились в Джирджу[115] и Сеиду[116].
Сперва паша послал по Нилу в лодках войска против беков, а они заманили турецкое войско на сушу [?] и так перебили, что истребили тысячу триста человек, и лодок много им досталось; потом на суше напали на них двое пашей с войском и из верхнего Арба[117], и бежавшие беки прибыли, и за один день дважды победили беки, перебив семь тысяч человек; Хасан-бек Джидави пропал без вести, Исмаил-бек, раненный, с пятью людьми прибыл в Каир, и бежавшие паши прибыли туда же и сразу послали ко мне человека, вызвав меня и велев отправиться к Элус-Араму[118]. Мы отпросились у консула в Элус-Арам помолиться, по он не пустил, семь месяцев держал меня в Сакандари[119], а потом я ему поклялся, что хочу отправиться в свою страну, и он меня отпустил…
Из доклада Максима Качкачова князю Потемкину о намерении египетских беев и царя Эфиопии установить связь с Россией
<…> Все египетские знатные люди и войска из Картли[120] уведены пленниками и против воли своей омусульманены и во всякое время желают, как только найдется путь к тому, добиться возврата к христианству; очень многие отказались от знатного положения и с большими трудностями из Египта прибыли в Картли и довольствуются крестьянским званием.
Сами населяющие Египет фалы[121] против своей воли держатся магометанской веры, из христианства они насильно омусульманены, и еще много христианских обычаев у них сохранено: если тайком найдут священника, крестят младенцев, открыто едят свинину[122], и если будет подходящее время, они легче обратятся [в христианство]…
В сие время из Африки очень опасаются османы Абаши[123]; за последнее время очень усилился абашинский царь. Недавно их царство было поделено на три части[124]. Царь Микаэл[125] истребил весь род двух царей и сам воцарился над всеми абашинцами
и многие земли отнял у сунарцев[126], Мусовского шиха[127] взял под свое покровительство, разделил свое царство на двадцать четыре губернии и в каждую губернию учредил по десять тысяч войска, чтобы доход от губернии давался его войскам в жалованье; много добрых правил он им установил; уже четыре года, как этот царь Микаэл скончался и сын его сел на царство, десятилетний мальчик, по имени Гарнгол[128]. Поскольку он мальчик и управлять царством не может, вместо царя правит царством патриарх. Патриарх этот — египетский «кифт»[129]. По этой причине Ибреим-бек находится в большой дружбе с абашинским царем, всегда они приветствуют друг друга письмами. По велению Ибреим-бека начали мы дружбу с абашинским «парзитентом», и вышеупомянутый абашинский «пархитенд»[130] рассказал нам и расспросил о российской монархине и обо всем устройстве в войсках или в городах. По своему разумению мы рассказали. Очень приятно нм было услышать о русских делах. В этой дружеской беседе спросил я его: почему вы не сговариваетесь с европейцами, чтобы регулу[131] и артиллерии обучиться, чтобы всяческую премудрость получить из Франции? Тогда он мне ответил так: в предшествующие времена джизувитские патеры[132] пришли в нашу страну и такую смуту посеяли, что тринадцать лет мы истребляли друг друга. По этой причине наложено проклятие, чтоб не впускать человека католической веры в нашу страну[133], если он не английский воежир[134], а людей греческой веры нужно впускать по паспорту «парзитента».Рассказанные нами вести о России «парзитент» полностью описал двору своего государя; пришел такой приказ: если он русский человек и захочет приехать в нашу страну, пришлите его сюда, ибо очень хотим и мы дружить с Россией. Пусть он возьмет с собой наше письмо и человека и вручит высочайшему двору. Очень хотелось нам поехать повидать чужую страну, но, не имея разрешения царя нашего[135], по этой причине не осмелились.
Из докладной записки Максима Качкачова Российскому правительству об Эфиопии и Египте
Египтяне очень боятся абашинского царя[136] и угрожают ему по следующим причинам: когда до этого сидел царем Микел[137], в его времена один абашинский князь ездил на молитву в Иерусалим[138]. Когда он прибыл в Каир, один молла его разозлил, и князь его убил. За это египтяне его схватили, некоторое время держали в темнице и выпустили; уехав, этот князь пожаловался царю. Разгневался на это царь и повелел из камней запруду установить в реке Нил и намервался воды Нила от Египта отвести и перебросить к Мусову[139]. Тогда египтяне патриарха Кифтского[140] с большими дарами послали и просили прощения. Патриарх доложил, что не только магометане, но и многие христиане погибнут; по этой причине он согласился, а свидетелей этому делу много есть, и запруду опять снял, и до сего дня камни там лежат. По сей причине с тех пор едущие из Абаши на молитву пользуются большим почетом в Египте…
Часть II
ПЛАВАНИЯ КОКОВЦОВА И ГОЛОВНИНА
М. Г. Коковцов об Алжире и Тунисе (1776–1777 гг.)
«Г. Коковцов, быв на каждом из описываемых им островов, может почесться вероятным (т. е. заслуживающим доверия. — Л. К.) писателем, яко свидетель очевидный». Так писал в 1786 г. Ф. О. Туманский, член-корреспондент Российской Академии наук, видный издатель и переводчик второй половины XVIII в., выпустивший в свет обе книги «флота капитана, что ныне бригадир и кавалер» Матвея Григорьевича Коковцова.
Туманский имел в виду прежде всего подробные описания греческих островов, сделанные Коковцовым, — это и понятно, если принять во внимание тот интерес к греческим делам, который испытывала читающая столичная публика в те годы. Но, несмотря на то, что Коковцов, конечно, располагал несравненно большими возможностями для непосредственного ознакомления с Архипелагом, нежели со странами североафриканского побережья Средиземного моря, его записки об Алжире и Тунисе заслуживают не менее высокой оценки.
Дневники плаваний Коковцова в Тунис и Алжир в 1776–1777 гг. и его книга «Достоверные известия об Альжире: о нравах и обычаях тамошнего народа; о состоянии правительства и областных доходов; о положении варварийских берегов; о произрастаниях и о прочем; с верным чертежом», написанная на основании этих дневников, — одно из первых в русской литературе свидетельств очевидца о состоянии двух африканских стран Северной Африки в этот период. Не случайно статья М. О. Косвена о Коковцове была названа «Первый русский африканист М. Г. Коковцов»; точно так же рассматривал записки Коковцова и видный советский историк нашего востоковедения Б. М. Данциг в своей книге «Ближний Восток в русской науке и литературе». Высокую познавательную ценность записок Коковцова отмечал в «Очерках по истории русской арабистики» И. Ю. Крачковский, видевший в нем одного из первых представителей отечественной арабистики.