Сопротивление бесполезно

Да кто ж этого придурка за язык тянул-то?! И ещё его балбесом называет… Сам такой, если не хуже.

— Чёрт… Что делать-то? Она трубку даже вырубила.

— Что-что, извиняться. На коленях ползать и обещать принять любое наказание.

— Угу, ещё б связаться как. Мляаа, точно дебил.

Резко развернувшись, Олег скрылся в коридоре и зашуршал одеждой. Вадик выскочил следом, полный дурных предчувствий.

— Стой! Ты куда?

Олег закончил обуваться и накинул ветровку.

— Как куда? Извиняться. Телефон она выключила, как и скайп. Придётся ехать.

Очень, очень плохая идея. Соваться под руку разозлённой Верхней не стоит. Не вот прям щас — точно. Хорошо, если всю ночь всего лишь на коврике под дверью проведёт. Но разве этого барана переупрямишь? Вадика даже не услышали, отмахнувшись, и ему оставалось только пялиться на захлопнувшуюся дверь и качать головой. Впрочем, пока по вечерним пробкам Олег доберётся… Глядишь, Лира немного и поостынет. Попадёт ему, конечно, нехило, но думать же надо, что говоришь! Ничего, переживёт. Лишь бы простила и не выгнала.

Да, эгоистично и мелочно, но… Те отношения, что у них троих уже успели сложиться, полностью его устраивали.

А Олег нервно сжимал руль, тихо костеря вечерние пробки и себя вдобавок. И ведь мелкий его предупреждал! Но шутка же всё, шууутка! Без злобы. Да он за все дни капризов Лиры даже не вспылил ни разу, хотя очень хотелось. С такими-то загонами. Неудачно получилось, конечно, некрасиво даже, но зачем так остро реагировать? Где её хвалёная выдержка Верхней?

Ой нет, такие мысли сейчас не ко времени. Ему надо не накручивать себя, а достоверно изобразить раскаяние. Вот чего было сразу психовать? Он бы и на коленях повалялся, и прощения бы повымаливал, да что угодно… лишь бы не висеть сейчас на тонком волоске, опасаясь, что Лира плюнет на все договорённости и просто даст пинка.

Всего два раза по два выходных, наполненных чистым кайфом, и Олег уже не мыслил, как сможет обходиться без всего этого. Как он вообще раньше жил без Лиры? Как мог считать, что платные Домины вполне себе приемлемая замена нормальным тематическим отношениям? А теперь… Найти идеально подходящую ему Верхнюю и так глупо потерять? Ну нет, он приложит все усилия, чтобы этого не случилось. Вытерпит что угодно, примет любое наказание.

А Вадик сам балбес! «Не суйся сейчас, хуже будет». Олег поймал себя на том, что кривляется, передразнивая мелкого, и мысленно сплюнул. А когда соваться? Когда она на холодную голову всё обдумает, накрутит попутно сама себя и примет решение? Нафиг. Пусть лучше шкура поболит или что там Лира придумает в качестве наказания, но склонить её к правильному (для него, само собой) решению надо сейчас, по свежим следам.

Вот только доехать бы по чёртовым вечным пробкам!

Но любая дорога в конце концов заканчивается. В его случае это произошло через полтора часа. Не так и плохо. Нужный подъезд, лифт, мучительно тянущиеся секунды подъёма, и вот он перед знакомой дверью. На звонок никто не откликнулся. Ожидаемо. Можно было бы, конечно, предположить, что Лира в расстроенных чувствах свалила куда-нибудь успокаиваться, в ту же Фантазию, но… Узнав за прошедшие недели Верхнюю, Олег очень сомневался, что она куда-то поехала. Наверняка сидит дома и злится. Лишь бы не напилась, мелькнула тревожная мысль — как вежливо справляться с разозлёнными пьяными Доминами, он понятия не имел.

Однако молчание за дверью начинало напрягать. Он ведь несколько минут уже трезвонит, даже полумёртвый бы встал, чисто поинтересоваться — кто там такой придурок. Решив, что пропадать, так по поводу, Олег начал долбиться кулаком и взывать к разуму Лиры. Если там есть ещё к чему взывать — видения пьяной вдрызг девушки вызывали колкую холодную волну по хребту. И его усилия таки увенчались успехом.

Дверь быстро открылась, явив смутный силуэт во мраке прихожей, а тонкая рука за рубашку (блин, как пуговицы не оторвала?) резко втянула его внутрь. Он и не думал сопротивляться.

Темно было, хоть глаз выколи, но это наверняка со свету, да и не нужно ему видеть, чтобы в этот раз сделать всё правильно. Упасть на колени и начать вымаливать прощение. И побольше раскаяния в голос, побольше — Домины ведь это любят?

Вот только Лира упёрлась. И тогда Олега реально пробрало — неужели всё закончится, вот так? Из-за глупости? Но грубоватая ласка и недовольное объяснение позволили сердцу вновь вернуться в нормальный ритм. Напугала… И всё равно он не уйдёт. Может, подсознание шалит, но было чувство: если послушаться сейчас, ничего хорошего потом не случится. Пусть наказывает за спор и упрямство, но Олег отступаться не собирался. И Лира сдалась! Позволила, пусть и просто промолчав, ушла в гостиную.

Олег, торжествуя в душе, поспешил следом — сразу, как скинул ветровку и туфли, — шагнул в освещённый проём, готовясь додавить, добиться однозначного ответа и… осёкся. Подавился заготовленными словами от неожиданного зрелища. Длинная футболка (как они там? туника, вроде), оголяющая одно плечо, узкие… эти… ну в общем не то штаны, не то колготки, без носков которые. И настолько потерянный общий вид, что в душе что-то шевельнулось.

Наверное, совесть.

Сейчас Лира была похожа вовсе не на рассерженную Домину, а скорее на взъерошенного воробья: причёска растрепалась, покрасневший нос и такие же неровные пятна по щекам, глаза блестят слезами, а на дне их плещется не злость (вернее, не только она), а самая настоящая боль. Олег вдруг почувствовал себя такой сволочью. Неужели это всё из-за него? Нет, уж кто-кто, а Лира не производила впечатления настолько неуравновешенной особы. Но что делать-то? К злости, даже ярости он был готов, а к вот такому…

Но и стоять и молча смотреть — неправильно. Так что сделал то, что и любой нормальный мужик при виде сильно расстроенной девушки — попытался утешить. Молча, аккуратно, давая то, что мог — поддержку и сочувствие. Как мог.

Самое интересное, что его действия какой-никакой эффект принесли. Пусть Лира и повозмущалась поначалу. Но как-то неубедительно, так что Олег продолжил. Если что, потом накажет за своеволие. Делов-то.

Как же Лира сама себя накрутила! Подумать только — чувствовать вину за авиакатастрофу. Но чего он никак не ожидал, так это, что у них окажется гораздо больше общего, чем можно представить. Ведь горе сближает куда сильнее радости, просто в силу того, что оставляет гораздо более глубокий след в душе. А он сидел, тихо укачивая уже не плачущую девушку, и заново переживал тот жуткий момент, когда они с Вадькой увидели новости по телевизору. Но ни тогда, ни сейчас не было такого всепоглощающего отчаяния, как у Лиры. Хотя отца он любил.

Наверное, просто некогда было переживать — все силы уходили, чтобы поддержать мелкого. А потом как-то сгладилось, прошло, оставив горькое сожаление. И говорить об этом было не так легко, возможно оттого собственный рассказ и получился скомканным и суховатым. Зато Лира уже почти успокоилась, прекратив тихую истерику, которая так пугала Олега. Нет, всё-таки девушки куда более эмоционально ранимы. Даже если они грозные Домины. А ещё, обнимая оказавшееся таким хрупким тело, он понимал, что разгорающееся внутри желание совершенно неуместно в данной ситуации, и старался унять несвоевременное возбуждение. Впрочем, общий вид Лиры вполне этому способствовал.

Потом был просто задушевный разговор — о всяком. Он сам не заметил, как выложил слишком много о своей жизни. Личного. С другой стороны, разве не должен нижний безоговорочно доверяться Верхней? Радовало, что, видимо по всему, нижним этой, конкретной Домины он всё-таки останется. Зато задница чувствовала — Лира ему припомнит, что стал свидетелем момента слабости. Да и ладно, переживёт. Не хрустальный, не разобьётся.

К тому же, он ведь действительно виноват — высказался так пренебрежительно, думал чёрти что, а оказалось, что у Лиры достаточно веские причины. Потому и к наказанию был готов морально, даже желал его — чтобы закрыть неприятный эпизод, несмотря на разговор, продолжавший стоять между ними. Олег это просто всей кожей чувствовал. Впрочем, широту фантазии Верхней всё же недооценил.