Сопротивление

Остановившись, я смотрю на него, после чего мне приходится догонять его.

– На самом деле, - продолжает он.
– Я думал вознаградить тебя за хорошее поведение. Ты получила мою записку, не так ли?

– Да.

– Тогда ты знаешь, что я думаю, что твои шансы получить двадцать подарков до конца месяца довольно шаткие. Но, как бы то ни было, не будем сдаваться? Я имею в виду, - сурово улыбается он.
– Мы должны попытаться.

Вместе мы входим на кухню. Часы на стене показывают без двадцати семь. Стол пуст.

Стоунхарт выдвигает стул.

– Садись, Лилли, - наставляет он.

Я обхожу его и сажусь. Интуиция подсказывает мне, что что-то не так.

Я знаю, насколько важна для Стоунхарта внешность. Он бы ни за что не позволил мне сесть за стол в полотенце.

– Итак, - говорит он, переходя на другую сторону.

Он наливает себе стакан виски из шкафа, прежде чем повернуться ко мне.

– Ты согласна, что стремление заработать, как можно больше подарков, было бы хорошим опытом для тебя, Лилли?

Я извиваюсь под проницательным взглядом. Куда он клонит? Опасная тема для разговора.

– Да, - отвечаю я тихо.

– Я не шучу, Лилли. Представь, что однажды я пришел домой и обнаружил паразитов. Я не знал об этом раньше. Как думаешь, что мне делать?

– Паразиты?
– спрашиваю я, не понимая.

– Да, Лилли, паразиты.

Он стучит стаканом по столу.

– Паразиты в моем прекрасном, чистом доме.

– Я...Я не знаю, Джереми.

Я никогда не видела Стоунхарта таким злым, за исключением того раза, когда я бросила в него бутылку вина.

Почему? Я ничего не сделала. По крайней мере, я не могу ничего вспомнить.

Может быть он говорит о голубе?

Нет. Конечно же, нет. Никто бы не назвал эту красивую птицу "паразитом".

– Думай, Лилли. Думай. Учеба в Лиге Плюща должна была пойти тебе на пользу. Используй его!

Теперь он точно злится. Я рада, что нас разделяет стол.

– Избавься от них, - говорю я.

Мой голос дрожит. Я напугана.

Стоунхарт останавливается и смотрит на меня. Улыбка появляется на его губах.

– Да, - говорит он.
– Да, это именно то, что я хотел бы сделать, Лилли. Молодец. Кажется, в этой прекрасной головке всё же бывают умные мысли, несмотря на постоянные доказательства обратного.

Доказательства обратного? Что он хочет этим сказать?

Не обдумав, как следует вопрос, он выдвигает стул и садится боком, закинув одну руку на спинку.

– Роза, - поет он.
– О, Роза, дорогая, не подашь ли ты Лилли ужин?

Мгновение спустя выходит пожилая женщина. Стоунхарт наблюдает за ней, как коршун.

Я замечаю, что у нее красные и опухшие глаза, как будто она плакала.

Внутри поднимается тревога. Что здесь происходит?

У нее в руках серебряный поднос, посередине которого одна тарелка, закрытая крышкой.

Глаза Розы опущены вниз, когда она несет его к столу. Когда она ставит его напротив меня, я замечаю, как трясутся её руки.

– Мне так жаль, - шепчет она на одном дыхании.

Дурное предчувствие поселяется внутри меня, когда я смотрю на эту тарелку. Стоунхарт ждет, когда Роза выходит из комнаты, и говорит:

– Открой.

Рука дрожит, когда я протягиваю руку к крышке. Поднимаю её, опасаясь худшего...

И обнаруживаю то, чего и ожидала. Теряю хватку на ручке. И она падает на пол.

В середине тарелки окруженный овощами сидит тот самый голубь. Фаршированный и жареный. А из головы сделано чучело.

Мои внутренности сворачивает от отвращения, брезгливости и неверия. Меня выворачивает прямо на пол.

Стоунхарт при этом смотрит на меня с торжествующим выражением удовлетворения. Я чувствую, как он прожигает меня своими дьявольскими глазами.

Поверить не могу, что он это сделал. Поверить не могу, что он может быть таким жестоким. Это было всего лишь животное, за которым я ухаживала. А он убил его, приготовил и поставил мне на стол.

Стоунхарт медленно обходит стол. Он морщится, когда видит блевотину на полу, и переступает её.

– Повезло, что на тебе были недорогие туфли, - комментирует он.

Этих слов достаточно, чтобы сломать меня и заставить плакать. Но я не буду. Я не доставлю ему такого удовольствия.

Выпрямляю спину. Поднимаю глаза и смотрю на него, моргая сквозь слезы.

– И что теперь?
– спрашиваю я.

Чувствую прилив гордости.

– Думаю, сейчас самое время отужинать.

Он поддевает одним пальцем мой ошейник и тянет к себе.

– Или ты бы предпочла, чтобы я снова активировал это?

– Нет, - говорю я твердо.

Он отпускает меня, и я поднимаю вилку с ножом. Я не могу смотреть на голову голубя. Его глаза открыты. Боже, может быть он еще жив.

Стоунхарт хватает голову, из-под которой виднеется провод.

– Чарльз заверил меня, что приготовив птицу, это убьет всякую заразу в ней.

Он обходит стол и смотрит на меня.

– О твоем здоровье не стоит волноваться.

Выдавливаю улыбку.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, Джереми, - говорю я.

– Конечно.

Он садится.

– Мы ведь не хотим, чтобы ты вышла из строя и не могла выполнять свои обязательства, не так ли?

– Нет, - говорю я.

Я чувствую рвоту на своем языке, но я заставляю себя облизать губы, как будто это самый вкусный ужин в моей жизни.

– Не мог бы ты попросить Чарльза принести мне воды? Не хочу критиковать его еду, но мясо сухое.

Что-то сродни неверию появляется на его лице, но тут же проходит.

– Конечно, - говорит он сухо.

Он отталкивается и уходит.

Оставшись одна, я снова смотрю на тарелку. Мне так жаль птицу. Если бы не я, она была бы жива.

А сейчас я вынуждена её есть. Но я могу это сделать. Всё, что мне нужно, это притвориться, что передо мной лежит курица. Ничего страшного в этом нет.

Слава богу я не дала голубю имя. Иначе это было бы куда больнее.

Мгновение спустя Стоунхарт возвращается со стаканом воды. Отрываю глаза с тарелки и смотрю на него.