Сорвать банк
Шрифт:
В общем, я продолжала дружить с Сиднеем и в последнем классе перед выпуском, хотя моим родителям эта дружба не нравилась. Сидней после школы занялся профессиональным боксом, начал строить из себя мученика идеи… а я, в общем, когда Сидней стал зарабатывать достаточно, чтобы меня содержать, я убежала вместе с ним, и мы поженились. – Корла пожала плечами и как-то устало добавила: – Конечно, это оказалось ужасной ошибкой. – С минуту помолчала, как бы прикидывая, нужно ли обойти то, о чем теперь предстояло рассказать. Затем вновь пустилась в повествование: – Мы прожили вместе почти три месяца. Первые две или три недели я была совершенно околдована. Но постепенно… у меня начали открываться глаза. Сидней был силен, жесток и при этом – труслив. Если на ринге мог с кем-то справиться, то становился безжалостен и добивал противника. Когда проигрывал,
– Нет надобности вдаваться в подробности, – сказал я. – Что произошло, когда вы его оставили?
– Я устроилась на работу. Еще в школе пробовала себя, а теперь стала совершенствоваться в работе секретаря, радовалась, что мне эта работа удается.
– Развода не было?
– Я думала, Сид добился развода. Это была самая подлая шутка из тех, что он сыграл со мной. Я заявила ему, что хочу быть свободной. Он возразил, что лучше подождать год, а потом развестись под предлогом прекращения супружеских отношений. Он не желал, чтоб на него повесили обвинения в жестоком обращении с женой, это, мол, повредит его карьере… Мы стали ждать, когда пройдет этот год. Важный год для Сиднея: семь или восемь месяцев он шел все время вверх, но потом… за три месяца… скатился вниз. Я не знаю всего, что случилось, но его импресарио пришел к выводу, что он трус, что на ринге он любит только избивать боксеров слабей себя, а не честно сражаться, как подобает спортсмену. Я уж не знаю, как случилось… то, что случилось. Какая-то темная история, какая-то махинация… предал своего импресарио и намеренно проиграл бой… или что-то в этом роде. До меня дошли слухи. Как бы там ни было, десять месяцев спустя после нашего разрыва он пришел ко мне. Он был в отчаянии. Говорил, что ему никак не удается взять себя в руки после моего ухода. Сказал, что вместе со мной из его жизни ушло вдохновение. Ну, в общем, когда под ногами почва заколебалась, он начал искать сочувствия. Он заявил мне, что относится к тем мужчинам, кому для вдохновения в жизненной борьбе нужна женщина, и раз он не может вернуть меня обратно, а это он понимает… ну, словом, он встретил другую девушку, хотя никогда не будет испытывать к ней тех чувств, какие испытывал ко мне, но она безумно любит его, и ему она, в общем, нравится. – Корла горько рассмеялась. – В этом был весь Сидней: она его безумно любила, а ему она некоторым образом нравилась.
– И что ему было нужно от вас? – спросил я.
– Он хотел поехать в Рино и развестись.
– И предложил, чтобы вы за это заплатили? – догадался я.
– Я дала ему деньги. И он сказал мне, что с разводом все прошло гладко.
– А девушка?
– Он на ней женился. А я не дала себе труда проверить запись о разводе.
– А он и не разводился?
– Да, он просто взял деньги, что я ему дала, чтобы произвести впечатление на ту, другую девушку. Он убедил ее выйти за него замуж. У нее были какие-то сбережения. Сидней и до них добрался.
– Это была не Хелен Фрамли? – спросил я.
– Нет. Ее звали Сэди… Ну, потом я полностью потеряла его из виду. Слышала, что он оставил ринг. У комиссии по боксу на него что-то имелось… ну, криминал какой-то, который закрыл ему путь на ринг. Да я и не думаю, что он очень рвался туда. Он был не из того теста сделан, чтобы держать удары в честной борьбе.
– И вы встретили Филиппа?
– Да. И я встретила Филиппа. Взяла себе имя Корла Бурк, чтобы забыть прошлое, начать все сначала. Видите ли, мой отец…
– Нет надобности копаться в подробностях. Переходите к Хелен Фрамли.
– Я получила от Хелен Фрамли то весьма странное, удивившее меня письмо. Она написала, что прочла в газете… ну, да вы знаете… Я, мол, собираюсь выйти замуж, между тем… она знакома с Сиднеем и часто слышала его рассказы обо мне… знаю ли я, что Сидней так и не развелся. Она дальше писала, что Сидней очень изменился со времени нашей совместной жизни, стал гораздо спокойней и всерьез решил чего-то добиться в жизни. Она не была
уверена, что у него в настоящее время есть деньги на развод, но если я не хочу ждать, она может так все организовать, что я спокойно могу выходить замуж, а после того, как выйду замуж за Филиппа, Сидней примется за дело и добьется развода. Она написала, что у него была полоса неудач, но через несколько недель у него снова появятся деньги.– Сколько денег на этот раз ему было нужно? – спросил я.
– Она ни о чем подобном даже не упомянула. Вообще о том, что я должна дать деньги. Она высказала мнение, что если он, Сидней, сможет раздобыть себе достаточно денег для того, чтоб обосноваться в каком-нибудь бизнесе, – это будет все, чего он желает, и что больше я никогда о нем не услышу.
– У вас не создалось впечатления, что письмо писалось под его диктовку?
– Она утверждала, что Сидней ничего не знает о письме. Но… но он, Сидней, сам напишет Филиппу Уайтвеллу, если выяснится, что моя свадьба все-таки состоится, потому что ему не хочется, чтоб Филипп женился при моем живом муже.
– Какая забота о Филиппе!
– Как раз в духе Сиднея… Сама эта мисс Фрамли показалась мне очень славной. Она хотела посмотреть на ситуацию с моей точки зрения.
– Откуда она узнала, что вы были и остаетесь женой Сиднея? И как она разыскала некую Корлу Бурк?
– Об этом она ничего не написала в своем коротком письме.
– Таким образом, предложение свелось к следующему… Если вы не пообещаете Сиднею Дженниксу денег, достаточных для того, чтобы он начал какое-то свое дело, он собирается помешать вашей свадьбе. Если вы пообещаете позаботиться о нем с помощью денег, которые вы возьмете у нового мужа, он тогда… подождет… чего? Подождет вашего превращения в курицу, постоянно несущую золотые яйца. Так?
– Что ж, если вы так считаете…
– Только так и можно понять то, что вы мне рассказали.
– Значит, вы думаете, эта Хелен Фрамли…
– Я не думаю, что Хелен Фрамли вообще писала это письмо!
– Но она попросила меня ответить ей.
– И вы ответили?
– Да, конечно.
– И это было то самое письмо, что продиктовал вам Артур Уайтвелл?
– Он его не диктовал.
– Но он знал, что в нем будет сказано вами.
– Да.
– Я хочу получить более подробную информацию об этой стороне вашей истории, – попросил я.
– В общем, все это на меня обрушилось… по заслугам. Как вам объяснить? Я даже самой себе не могу объяснить, почему я… вычеркнула три месяца из своей жизни, что была замужем за Сиднеем Дженниксом. Я прогнала их от себя, как прогоняют воспоминание о кошмарном сне…
– Вы хотите сказать, что ничего не рассказали Филиппу о том времени, что Филипп ничего не знал ни о Сиднее Дженниксе, ни о том, что вы были замужем?
– Верно.
– Это письмо от Хелен Фрамли обрушилось на вас, как тысячекилограммовая бомба при прямом попадании…
– Да, и знаете, что я сделала? Я взяла письмо и отправилась повидать Филиппа. В его контору. Кстати, вечером мы должны были увидеться, но я не дождалась вечера.
– Вы с ним, очевидно, не встретились?
– Нет. Его куда-то вызвали по очень важному делу, в офисе мне передали записку, в которой говорилось, что он очень сожалеет, но вынужден просить меня перенести нашу встречу, что он пытался связаться со мной по телефону, но не смог дозвониться. Еще он написал, что принесет мне обручальное кольцо около одиннадцати часов и выяснит, не смогу ли я с ним позавтракать на следующий день.
– Артур Уайтвелл был в офисе? – спросил я.
– Да. Был внимателен и очень мил. Он примирился со свадьбой. Я, конечно, понимала, что он ее не одобряет, но тогда…
– Вы рассказали Артуру Уайтвеллу свою историю?
– Да.
Я пристально посмотрел на Корлу:
– Полагаю, он был ошеломлен?
– О да… Страшный удар для него. Но он оказался на высоте. Он признался, что сначала я ему не понравилась, но в конце концов понял, что Филипп меня безумно любит, а он, отец, достаточно хорошо относится к сыну, чтобы препятствовать тому быть счастливым на свой лад, а не на отцовский… Что если я нужна Филиппу, то и он примет меня в семью, и что никто никогда не узнает, что на самом деле он был против… Он был в достаточной степени откровенен, и я в тот миг еще сильней, чем когда бы то ни было, привязалась к нему. Ведь он успокоил меня и… ну, был таким мудрым, всепонимающим и снисходительным и к тому же умеющим держаться точки зрения здравого смысла.