Сосед будет сверху

Губы невольно раскрываются под одним взглядом Дантеса. Он касается меня, обводит мой рот большим пальцем, пока я вспоминаю, как дышать.

Кажется, я пиздец как люблю его. И вот честно? Мне по хрен на всех этих баб, размечтавшихся о нем. Даже на блондинку. Особенно на блондинку — она сама виновата.

Я хочу быть с ним. Я хочу просыпаться вот так после ночного секса и снова трахаться, пока ноги не откажут. Я хочу завтракать вместе, а потом выгуливать собак. Я до хрена размечталась, наверное, но я так просто его не отдам.

Я не буду повторять ошибок деда и докажу, что Пушкины умеют бороться за свое счастье.

— Я боюсь представить, какими тараканами сейчас забита твоя голова, но… — Он чуть надавливает пальцем между моих губ, смачивая, и я не сразу, но обхватываю его, чтобы облизать целиком. Дантес довольно кивает, хитро щурит глаза. — Мир?

Да. Да! Боже, ДА!

— Возможно.

Говорить с его пальцем во рту не совсем удобно. Он еще кривит губы в ухмылке, спасибо, что не ржет.

— И да, я хорошо вчера усвоил, что ты тупая малолетка, — напоминает мне о моей пламенной речи, а я в отместку кусаю его за руку, и он вырывает ее с шипением, — но давай-ка ты будешь поменьше загоняться.

И явно чтобы услышать положительный ответ, Саша проникает в меня влажными от моей же слюны пальцами.

— Ах!

Да уж, это немного сбивает с мыслей.

Я уже собираюсь возмутиться на его привычку мучить меня подобным образом (хотя ничего против его пальцев я не имею от слова совсем), но он затыкает мне рот поцелуем, спускается губами к шее и ведет языком по ключицам. Он прямо через ткань кусает и оттягивает зубами мои соски, оказываясь все ниже, и ниже, и ниже…

Матерь божья, что он творит? Черт, я становлюсь богохульницей рядом с ним.

Его горячие губы обжигают мои коленки, потом внутреннюю сторону бедра и…

Нужно спросить! — я пытаюсь докричаться до разума, который уже плывет. — Нужно честно спросить, как дед говорил!

— Я-я… — заикаюсь, — я и правда нужна тебе?

Это разговор не про любовь, знаю, но о том я только пьяная могу.

— Глупый вопрос, — нашептывает Дантес, — учитывая тот факт, что моя голова между твоих ног.

Он очень нежно дует на клитор, потом достает влажные пальцы и медленными кругами гладит его.

Охренеть.

— От-ответь мне, — выдавливаю я изо рта слог за слогом.

— Да, — он опускается и прихватывает губами мои нижние губы, — нужна.

Лишь на секунду прихватывает, а меня будто напряжение двести двадцать бьет. Прямо туда, блин.

Возьми себя в руки!

Я быстро набираю в легкие воздуха и приподнимаюсь на локтях, чтобы очуметь от открывшегося мне вида.

Что я вообще хотела спросить?

— У тебя ровно три секунды, — серьезно говорит мне Дантес, и звучит это очень угрожающе. По крайней мере, вид у него и правда раздраженный — будто оторвали от вкусного ужина.

— Пока мы… здесь. Пока спим вместе, — поправляю я себя, чтобы звучать взрослее, — в этой постели не будет никого, кроме меня?

— Не будет, — рычит он и резким движением сильнее раздвигает мне ноги. — Это все?

Я мелко-мелко киваю и заваливаюсь обратно на подушку, торжественно пообещав себе, что мне этого хватит. Пока. Честное слово. Просто, если он вдруг захочет уйти, я его не отпущу. Потравлю всех Ириш и блондинку спущу с лестницы — ага, даже лифт не понадобится.

А еще через пару мгновений все мысли рассыпаются в волшебную пыль, которая долбит по мозгам, потому что мой мир взрывается красками.

— Да, да, — повторяю я без остановки, наплевав на наблюдающих за нами собак.

Выгнув спину, я приподнимаю бедра навстречу его языку, который выводит восьмерки в самых чувствительных местах. Дантес мучает мой клитор, а затем переключает внимание. Он уже вбивается в меня языком, помогая себе пальцами.

Я скулю. Вот прямо сейчас я скулю и уверена, что внизу, в квартире Робертовны, все отчетливо слышно. Круг замкнулся. Это странно. И смешно, и грустно, но об этом потом. Я хватаюсь за тонкую нить, которая приведет меня к оргазму. Уже точно знаю, что приведет — вот оно.

Я зарываюсь ладонью в густые волосы и не стесняюсь требовать больше, а Дантес понимает меня без слов.

Он позволяет прижимать себя ближе, подхватывает мои подпрыгивающие бедра и держит, чтобы мне хватило сил. Он не прекращает движения ни на секунду. Он гладит меня между ягодиц и чуть надавливает туда, и весь мир перестает существовать.

Меня рвет во все стороны. Я натягиваюсь струной. Я не чувствую ног — только бешеную пульсацию и горячие губы. Его губы. Я закрываю глаза так крепко, что меня долбят яркие вспышки. Сжимаю колени так сильно, что голова Саши, кажется, вот-вот лопнет.

С выдохом и полустоном — отчаянным таким — упав на кровать, я тотчас сворачиваюсь клубочком. Будто заново учусь моргать, дышать и думать. Дантес заваливается рядом. Только не за спиной, а прямо напротив — лицом к лицу. И его губы блестят из-за моей смазки.

Блять.

Он прекрасен.

— Саш, я…

Тебя люблю, — хочу сказать, пока мозг в отключке.

— Кстати, от анального секса можно получить не меньше удовольствия, — выдает он с хитрющей улыбкой, и я закатываю глаза.

Его придурошность меня снова спасает.

— Давай после свадьбы, — отшучиваюсь я.

— Заметано, — звучит слишком легко, отчего у меня спазмом сжимает горло.

Для него все это игра.

Заткнись, Пушкина, — рычу сама на себя, — заткнись и получай удовольствие!

Собаки по очереди подают голос, и я отчего-то заливаюсь краской. Прячу лицо у Дантеса на груди, а мне в пупок упирается его стояк.

— Какие… планы? — выдавливаю, чтобы показать, что все хорошо, что я могу быть нормальной и не истерить.

Блин, ну скажи, пожалуйста, что хочешь побыть со мной!

— Ну, кроме того, что ты приготовишь нам офигенный завтрак… — почти мурлычет Дантес.

Я приготовлю все, что захочешь.

— Обед, — исправляю его, кивнув назад на солнце в окне.

— Или обед, — соглашается он. — Мы отпустим на свободу Шурика с твоей подружкой, а сами весь день будем трахаться в этой кровати. Как тебе такой план?

Я смеюсь и надуваю губы, подняв на него взгляд.