Совершенные. Эхо Равилона
Шрифт:
Они проиграли.
И все, кого Зоя знала и любила, оказались там, под светом прожекторов и прицелом многочисленных винтовок.
Арчи и Мишель, Бригитта и ее брат. А еще один стряпчий с невыносимо синими глазами, из-за которого Зоя и пропустила все сражение. Когда на дворец посыпались первые снаряды, а из окон вырвался обращенный скверной легион, Игла тоже рванула на поле битвы. Она даже сумела одолеть слишком близко подобравшегося инквизитора! Но пока поджидала в тенях колон следующего, успела услышать то, что лишило ее душу не только азарта битвы, но и кажется – самой жизни!
Она узнала голоса: за колоннами стояли
А пока она втягивала воздух, пытаясь переварить услышанное и понять, что ей делать дальше, налетел ужас с волчьими лапами, когтистыми крыльями и безумной синевой в глазах. Михаэль! Это несомненно был он, хотя искры скверны изменили его облик. Стряпчий подхватил Зою нижними лапами, взмахнул крыльями, унося прочь, а потом провалился в дыру на крыше небольшого флигеля в стороне от основного здания. Внутри оказались две пустые комнаты и крепкая запертая дверь. Единственный выход теперь был там же, где и вход, – на крыше, до которой Зоя не могла добраться!
– Сиди здесь! – крикнул Михаэль, снова взлетая. – Я скоро вернусь!
– Ты сбрендил? – возмутилась Игла. – Выпусти меня!
В дыру сунулось лицо и верхние части крыльев: словно внутрь заглянула огромная летучая мышь!
– Не смей оставлять меня здесь! Живо выпусти! Я буду сражаться!
Подумав, Михаэль все же вернулся. Но лишь для того, чтобы торопливо обнять Зою. Нетопыреные крылья вместо рук сомкнулись у нее за спиной. Это было странно, но совсем не страшно, ведь Игла видела все те же глаза – синие, с веселыми лучиками бегущих от них морщинок. Михаэль любил смеяться и смех нарисовал на его лице эти следы.
– Сражаться за тебя буду я, не-принцесса, – нежно сказал стряпчий, и Зоя замерла.
– Но… почему?
Лицо, измененное скверной, стало удивленным.
– Почему? Потому что я люблю тебя.
– Но… как же мои шрамы?
– Какие шрамы? – сказал Михаэль.
И Зоя вдруг ощутила себя одновременно и очень счастливой, и безумно несчастной. Счастливой, потому что она вдруг осознала, что он и правда ее любит. И ведь она – тоже. Глядя в изменённое скверной лицо, она по-прежнему видела лишь своего Михаэля. И плевать, что ее обнимают ужасные когтистые лапы, плевать, что слова вылетают из черных губ. Какая разница, как он выглядит? Ведь важно лишь то, что внутри.
А несчастной, потому что из-за своей глупости она сделала величайшую ошибку. Ошибку, которая все изменила.
Но сказать об этом Зоя не успела. Торопливо прикоснувшись губами к ее щеке, Михаэль взмыл вверх и исчез в дыре.
Зоя попыталась выбить дверь, но похоже, стряпчий подпер ее кочергой! А чтобы добраться до провала в крыши, ей не хватало крыльев, хотя бы и нетопыриных!
Так и вышло, что Зоя колотилась в запертую створку да ругалась, пропустив все сражение. А когда все закончилось, смотрела в оконце, надеясь увидеть хоть кого-нибудь. Но все, кто выжил, сейчас стояли под прицелом винтовок.
Ее брат. Ее друзья. Ее стряпчий, научивший Зою любить.
И слова архиепископа, терзающие душу.
«Проклятие крови падет только если та, кто его сотворил, погибнет…»
Что же она наделала! Что натворила! Это она, Зоя, виновата в том, что все ее друзья, все, кого она любит, проиграли! Из-за ее обиды, ее предательства Август потерял силу, и они проиграли! Виновата лишь
она!Раскаяние обожгло злыми и горькими слезами. Да только ими теперь не поможешь! Если бы она сумела все исправить! Если бы…
Прищурившись, Зоя снова глянула в крошечное оконце. Она не видела подробностей, но сердцем чуяла, что Август еще жив. А раз так… надежда есть. Надо только решиться. И поверить.
Зоя кивнула своим мыслям, рывком вытащила из голенища сапога кинжал, подбросила его на ладони. Сжала крепче. Занесла руку.
И… остановилась.
Когда дверь отлетела, выбитая ногой архиепископа, Зоя улыбнулась почти с облегчением.
– Я знаю, зачем вы пришли, – сказала она, глядя в лицо Аманды. – Я рада, что вы пришли. Потому что это последний барьер, который я не смогу переступить.
Она вздохнула и протянула Аманде свой кинжал – рукоятью вперед. И увидела замешательство и печаль на лице женщины.
– Когда-то я обучалась в духовной семинарии, – тихо пояснила Зоя. – Самоубийство – величайший грех. Я не смогла это сделать. Я хотела, но я не могу! Но вы сможете.
Аманда отшатнулась, и Зоя придвинулась ближе, проникновенно заглядывая в расширенные серые глаза женщины.
– Просто сделайте это. Спасите… его. Спасите всех. Проклятие крови исчезнет после моей смерти – я слышала ваши слова. Так сделайте это. Скорее!
Аманда сжала зубы, по грязным щекам покатились слезы. Раньше она выполняла долг не думая, уверенная в правильности приказов, а вот сейчас… все изменилось. И сама Аманда тоже изменилась. Но Зоя права – остался последний шанс.
Аманда взяла протянутый кинжал.
– Это будет… быстро, – пообещала она, и Зоя благодарно кивнула.
Аманда занесла лезвие, но дверная створка хлопнула и в спину ударила когтистая лапа. Зоя закричала. В ее глазах отразился измененный деструкт Михаэль, с рычанием набросившийся на архиепископа.
– Не сме-е-й. Ее. Трогать! – зарычало чудовище. Его когти снова ударили Аманду, отбрасывая ее в сторону, оставляя на груди и животе женщины длинные кровавые борозды. Нож вылетел из руки архиепископа и со звоном покатился по дощатому полу. А Михаэль снова напал, не обращая внимания на крики Зои…
***
Его святейшество Иваз Фамон с чувством удовлетворения осмотрел прекрасно подготовленную мизансцену. Четкие ряды военных, толпа горожан за ними. Подиум с Совершенными и монархом. Черный обелиск. И сломленные, растоптанные преступники, ожидающие казни.
Все выглядело идеально и по-своему красиво. Эта красота наполняла сердце Иваза приятным теплом. Он жил так долго и прошел так много Возвышений, что человеческие эмоции давно растворились в кровавых чашах ритуала. Кардинала не интересовали развлечения или плотские утехи, он не ощущал вкус еды и не получал удовольствия от хмеля, впрочем, даже самый крепкий из напитков не мог затуманить разум святейшества. Даже жажда наживы не волновала его душу. Он жил слишком давно, и видел слишком много, чтобы расстраивать свои скудные эмоции на подобные глупости. И лишь две вещи все еще будоражили кровь Совершенного: безупречный порядок и идеально выверенная, возвышенная красота. Такими и должны быть боги: идеальными, отстранёнными, неподвластными мелким человеческим порокам и страстям. Пантеон Совершенных, любовно выпестованный Ивазом, почти приблизился к идеалу, но все еще был недостаточно хорош. Нет, недостаточно.