"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

— Прекрати!

— Я знал. Ты его все-таки трахнула!

— Вон! — говорю я.

Напротив у Оке и Гун-Бритт загорается окно. В крайнем случае придется бежать через задний двор.

— Ты пыталась убить Бьянку? — спрашивает Петер.

— Ты с ума сошел?

Он не может так думать всерьез.

— Ты поняла, что это шанс избавиться от нее.

— Ненормальный. Ты же должен понимать, что это был несчастный случай. Или ты действительно считаешь, что я умышленно хотела причинить Бьянке вред?

Он усмехается, а я напрягаю мышцы на ногах, чтобы, если понадобится, заехать ему в пах.

— Уходи!

Он смотрит на меня с открытым ртом. Приближается на два шага:

— Я люблю тебя.

Слова дышат ненавистью. Я отступаю.

— Но ты этого не заслуживаешь, — продолжает он.

И в этот момент дверь позади него распахивается и появляется Фабиан с бейсбольной битой в руках.

— Оставь нас в покое!

Фабиан раскачивается из стороны в сторону и раздувает ноздри. Я никогда не видела его таким. Он вне себя от ярости.

— А то что? — ухмыляется Петер. — Ты меня ударишь этой штукой? Да ты и чертова комара убить не способен.

Бита трясется у Фабиана в руке. И меня всю трясет.

Петер медлит несколько секунд, а потом идет мимо меня в темноту и холод. Я быстро закрываю дверь и запираю замок. Бейсбольная бита падает на пол.

Мы с Фабианом не прикасаемся друг к другу, но близки, как никто другой, как только могут быть близки сын и мать. Животная ярость постепенно отпускает Фабиана.

Со двора отъезжает машина.

34. Mикаэль

До катастрофы

Лето 2016 года

Утром после дня рождения Жаклин я спал очень долго и проснулся, лишь когда дети превратили меня в батут — прыгали, плюхаясь прямо на живот, щекотали меня под мышками.

— Вставай же, папа, — крикнул Вильям, — мы хотим блинчиков.

— Моя черепаха умерла, — пожаловалась Белла.

В голове как будто всю ночь бетон месили, но делать нечего — пришлось вылезти из кровати и идти готовить завтрак.

— Ну ты и спать! — поцеловала меня Бьянка, сидевшая в халате и босиком за столом на кухне.

Кофеварка уже работала, и я занялся тестом для блинчиков.

— Этот Петер явно не в себе, — сказала Бьянка.

— Ула тоже вел себя неприятно.

— Да, но ему пришлось защищаться. Петер же ему чуть не врезал. Хорош полицейский, ничего не скажешь.

Я забрал чашку с кофе, не дожидаясь, пока она наполнится до краев. Брызги полетели на мои домашние штаны.

— Празднование сорокалетия продолжается, — усмехнулась Бьянка.

Я попытался почистить штанины влажными салфетками.

— Не понимаю, что Жаклин нашла в Петере, — сказал я.

Бьянка взяла салфетку и стала помогать мне оттирать пятна.

— Больше всего мне жаль Фабиана. Только представь, каково жить с двумя сумасшедшими.

Перенос вины с одного на другого. Зло, исходящее от Петера, воспринимается как зло, исходящее от Жаклин. Я заподозрил, что дело в легкой ревности. Наверное, из-за того, что я потанцевал с Жаклин. Которая, кстати, успела изрядно напиться и неприлично прижималась.

— Все, с меня хватит этих соседских увеселений, — вставая, сказала Бьянка.

Я обнял ее сзади. Погладил ключицы, переместил руки к груди и сказал:

— Мне надо было с самого начала слушать тебя.

— Общение с соседями до добра не доведет.

Она вся напряглась, когда я поцеловал ее в шею, а у меня кое-что отвердело примерно там, где заканчивалась ее спина. Одновременно я вдруг вспомнил танец с Жаклин. Мне пришлось зажмуриться, чтобы прогнать воспоминания. Как можно думать о другой, лаская собственную жену?

У Бьянки в кармане тренькнул телефон. Она ввела код для снятия блокировки, и на экране высветилось «сообщение от Улы».

— И что же он пишет? — спросил я.

— Извиняется, что так вышло. Но он давно говорил, что Петер и Жаклин больные на голову оба.

Мне не понравилось, что она так слепо приняла сторону Улы. Он вел себя так же безобразно, как и Петер.

— Ты же помнишь, Ула был осужден за насильственное преступление?

Бьянка застыла на месте, мои пальцы почувствовали, как быстро похолодела ее кожа. Я тоже мгновенно погас.

— Это особый случай, — произнесла она. — И я могу понять, почему Ула тогда возмутился.

— Да-да, возмутился. Но там ведь было что-то совсем другое?

Неужели она действительно будет его защищать? Она же сама боялась, когда рассказывала мне о его деле. О том, как Ула пришел навестить престарелую, больную деменцией мать и обнаружил ее в мокрой постели, в то время как социальный работник находился в квартире. По словам потерпевшего, двадцатилетнего практиканта, Ула вышел из себя, когда соцработник объяснил ему, что только что поменял памперс и по инструкции не может сразу же повторить процедуру, но Уле не возбраняется сделать это самостоятельно. Никаких сомнений у суда не возникло, да и сам Ула вину признал — он действительно прижал практиканта к стене и плюнул ему в глаза.

— Представь, что речь шла бы о твоей маме, — сказала Бьянка и убрала мои руки со своей талии.

— Ужас, конечно. Но вряд ли в этом виноват практикант. А насилие недопустимо ни при каких обстоятельствах, разве ты сама так не считаешь?

— Разумеется, считаю.

Бьянка вылила себе в чашку оставшийся кофе и выключила кофеварку.

Что вбил ей в голову этот Ула? Когда я сам потерял самообладание в школе в Стокгольме, она не проявила ни грана понимания. Вообще никакого сочувствия. Если бы что-то подобное совершил я, она бы тут же забрала детей и ушла.

А мне тогда пришлось ползать на коленях и вымаливать еще один шанс. Я понимал, что совершил ошибку, и готов был отвечать. Насилие — это всегда ошибка.

Видимо, для Улы Нильсона эти правила не действовали.

Конечно, он помог Бьянке найти хорошую работу. Я тоже ему за это благодарен. Бьянка повеселела и чувствует себя лучше. И все же.

— Ты считаешь себя обязанной Уле? — спросил я. — То, что ты получила эту работу, не его заслуга. Ты суперпрофессионал, дорогая, и никого лучше они просто не нашли бы.