"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Моя жена меня слушается лучше, чем та собака… Понимаешь ты это, дурачок?
— Перестаньте! — простонал Вильям, задыхаясь.
— Она никогда ничего не сделает без моего разрешения, ясно?
— Да!
Папочка нажал сильнее. Вильяму показалось, что его челюсть сейчас треснет.
— Хватит, черт!
— Приказы здесь отдаю я. И я запрещаю тебе разговаривать с ней.
— Перестаньте, прошу вас! Я… я больше не заговорю с ней, клянусь вам!
— Так-то лучше, — заключил Патрик, убирая ногу. Он повернулся к Сандре, которая все это время стояла не
— Еще нет. Я как раз…
— Поторопись, радость моя. Я умираю с голоду!
— Где его носит, этого ублюдка? — пробурчал Рафаэль.
Он вытер вспотевший лоб тыльной стороной руки, той, что держал биту. Правая, бесполезная рука лежала на колене. Распухшая, синяя и парализованная.
Его сотрясала дрожь, ему казалось, что у него лихорадка. Может быть, он все-таки подхватил заразу от Вилли? Головокружение накатывало на него через равные интервалы, так же как тошнота. Он выпил столько воды из-под крана, что ему захотелось отлить, но он не мог покинуть свой пост. Папочка должен нарисоваться с минуты на минуту, и эту встречу нельзя пропустить.
Кроме того, ему очень хотелось курить, он чувствовал пачку «Мальборо» в кармане. Но запах мог предупредить врага еще в коридоре: довольно затруднительно курить со связанными за спиной руками.
Это была плохая идея.
Так что он замер на своем неудобном стуле. Не двигался уже больше трех часов. Изувеченная нога посылала беспрерывные сигналы о помощи, голова, казалось, с каждой секундой все больше распухала. Сломанные ребра превращали каждый глоток воздуха в пытку.
Но все же он держался. Был предельно собран и готов дать бой.
Это, безусловно, их последний шанс спасти свою шкуру, спасти Вилли и девочек. Кристель, Джесси, Орели.
Так что у него не было права на ошибку.
— Шевелись, папочка, я разобью твою мерзкую рожу, — прошептал он. — Иди сюда, гнида, у меня для тебя сюрприз…
Патрик вышел из кабинета, где он провел около часа. Остановился перед Вильямом.
Молодому человеку все труднее было выдерживать его взгляд. Сулящий страдания, которым не видно конца.
— Ужасная боль, да, сынок? Мучиться так часами… Ты, наверное, много чего хочешь, не так ли?
— Пинка бы тебе дать, — бросил Вильям слабым голосом.
— Жаль, — ухмыльнулся папочка. — А я-то собирался разрезать веревки!
Если бы Вильям мог, он искусал бы себе пальцы.
— Но раз ты так со мной разговариваешь, оставлю-ка я тебя подыхать на месте!
— Нет! Простите… Простите! Отпустите меня, прошу вас…
Улыбка папочки стала еще шире.
— Ты хочешь, чтобы я тебя развязал?
— Да, пожалуйста, я больше не могу…
— Это вполне нормально, мой мальчик. Но зачем мне это делать? Давай назови мне хотя бы одну причину…
Вильям не смог найти ни одной. У него почти не осталось сил, он был уже в том состоянии, когда смерть кажется единственно возможным выходом.
Последним
освобождением.По его щеке скатилась слеза.
— Надеешься меня растрогать?
— Мне больно, сволочь… Если хочешь меня убить, давай, но сделай это прямо сейчас!
Папочка достал из кармана нож с выкидным клинком. Вильям узнал его: это нож Рафаэля.
— Ты хочешь, чтобы я перерезал тебе горло?
Вилли задохнулся от всхлипа, он не мог отвести взгляда от блестящего лезвия.
— Ты только что хотел умереть… У тебя осталось последнее слово.
Молодой человек замешкался.
— Ну, — поторопил папочка. — По-моему, ты хотел прекратить мучения. Давай попроси, чтобы я тебя прикончил, и я сделаю это. Клянусь.
Сердце Вильяма сжалось еще сильнее. Его губы задрожали.
Умереть прямо сейчас. Или продолжить страдать, возможно, еще много дней…
Умереть прямо сейчас. Оставив Кристель в его силках. Не отомстив за смерть Рафаэля.
— Это нелегко, да? — Патрик развеселился. — Конечно, боль заставляет тебя звать смерть на помощь. Но в роковой момент проклятый инстинкт выживания все усложняет. Ну так как?
Вильям услышал, как его голос произносит фразу, будто ее говорит кто-то другой:
— Убейте меня.
— Отлично. — Папочка не скрывал удовлетворения. — Я даю слово только один раз, сынок.
Нож все ближе, Вилли закрыл глаза. И вдруг наступило облегчение.
Патрик только что перерезал скотч, который сжимал ему горло. Вильям сделал глубокий вдох. Конечно последний.
Патрик перерезал полосы клейкой ленты, обмотавшей его тело, Вильям упал вперед, совершенно без сил.
Папочка освободил щиколотки и, наконец, запяс-тья.
Вильям попытался собраться с духом на полу. Он был удивлен, что до сих пор жив.
Сначала он не мог даже пошевелиться, руки и ноги затекли от долгой неподвижности. Это было так больно, хоть помирай.
Кристель, которая вдруг потеряла свою опору, тоже повалилась к дивану.
— Подъем! — подбодрил юношу Патрик. — На выход, мне не нужны лужи крови на моей плитке.
Вильям с ужасом посмотрел на него. Он готов был умолять.
«Продолжай, — подсказал ему знакомый голос. Голос Рафаэля. — Он хочет выйти наружу, чтобы тебя зарезать? Иди за ним и убей его».
— Дайте мне минуту, пожалуйста, — пробормотал он. — Я не могу встать.
— Подъем, — повторил папочка.
Вильям положил руку на диван, с трудом встал на колени. Ему казалось, что его ноги теперь из картона, а мышцы из ваты.
Наконец ему удалось встать на ноги. Чтобы тут же упереться носом в ствол кольта.
— После тебя, — скомандовал Патрик, указав на входную дверь.
Уже четыре часа, как Рафаэль превратился в ледяное изваяние.
Он был на грани, почти готов бросить свою затею. Он вот-вот ляжет на землю, ожидая последствий.
Но все же он встал, вытянулся, чтобы размять затекшие мускулы. Затем, с битой в руке, заковылял в ванную, чтобы облегчить мочевой пузырь.