Созидая на краю рая

Он снова не отвечает. Лишь стонет, продолжая прижимать меня к себе.

Некоторое время так и проходит. Я жду, пока он выплачется, пытаясь успокоить себя тем, что делаю всё возможное для этого. Я постоянно говорю, словно на исповеди, всё, что думаю. Всё, что чувствую. Про свою любовь к нему, про доверие, про преданность, про то, что мне очень жаль. Эти слова льются из меня нескончаемым потоком. Я повторяю одно словосочетание с десяток раз, надеясь, что он слышит каждый. Что запоминает, верит в них.

Минута сменяет другую, и мне кажется, что время останавливается, когда его рыдания становятся громче, режут мне слух.

По прошествии ещё каких-то двадцати секунд уже на спине чувствую влагу. Наверняка это слёзы.

Что же, мне плевать. Пусть плачет. Пусть ему станет легче.

«Тебе нужно продержаться до утра, Белла. А потом сможешь коснуться его. Сможешь поцеловать. Тогда ты сдержишь обещание. Наверняка первая, кто сделал это перед ним».

Подсознание верно подметило. До утра. Сейчас уже, наверное, четыре. Потом будет пять, потом шесть, и выглянет солнышко. Оно озарит светом наш домик, стоящий у леса и позволит мне утешить Каллена по-настоящему.

Отчасти я понимаю, чего он боится в моих прикосновениях – он думает, что они будут болезненными, что я тоже сотворю с ним что-то, отчего по спине бегут мурашки.

И пусть частью разума он понимает, что это абсурдно, другая, детская, в которой живёт тот самый испуганный ребёнок, настаивает на том, что всё это правда.

«До утра!» – мысленно кричу я, пытаясь поверить в то, что смогу дождаться этого момента. – «Всего лишь до утра, Белла!».

– Спрашивай, – внезапно хриплый голос Эдвард раздаётся у моего уха, я вздрагиваю от неожиданности.

– Что спрашивать? – хмурюсь, и только сейчас замечаю, как стянуто лицо от высохших слёз. Меня будто залили цементом, в горле саднит. Что же чувствует Эдвард?

– Вопросы. Пять, – на большее его не хватает. Он снова не выдерживает натиск горя, давящего на него со всей земной мощью.

– Я не буду, – качаю головой, отказываясь от этой мысли. Если я сейчас начну его расспрашивать, то сделаю только хуже. Нет, такие ответы на вопросы мне не нужны. Немного позже я спрошу то, что хочу, то, что должна знать. Но сейчас – нет. Ему и без того плохо.

– Потом я не отвечу, не смогу, – он задыхается, и я снова перебарываю желание коснуться его. Простым прикосновением внушить, что всё хорошо, и я здесь. Та самая, к которой он что-то чувствует, которую нежно любит ночью и целует по утрам, несмотря на ужасный вид. Та самая, которой он рассказал больше, чем кому-либо. Та самая, перед которой он уже не боится быть самим собой.

– Ничего страшного. Значит, не узнаю, – вздыхаю, пытаясь вселить ласку в свой голос, вместо сочувствия и сожаления.

– Спасибо, – шепчет он в ответ.

– Не за что, – зажмуриваюсь, теперь уже держа под контролем свои губы. Так отчаянно хочу поцеловать его – куда угодно, как угодно – надеясь, хотя бы кусочек боли вытащить из его души. Мой бедный, несчастный маленький мальчик. Мой Эдвард. Я так хочу помочь!

Мы снова замолкаем. Я снова молча сижу в его руках, слыша всхлипы и рыдания, и не имея права что-либо сделать.

И снова время ползёт слишком медленно.

Но оно приносит изменения в состоянии мужчины.

Его слёзы потихоньку высыхают, прекращая литься таким неистовым потоком. Дыхание немного выравнивается, а объятья немного ослабевают.

– Хочешь спать? – тихо спрашиваю я.

– Не знаю, – отзывается он.

– Боишься кошмаров?

Кивок его головы извещает меня о положительном ответе.

– Я прогоню их. Никто до тебя не доберётся! – говорю, словно всемогущий волшебник из сказки Энтони. Какой-нибудь колдун или магическая фея. Что я могу? Но всё же буду стараться. Эдварду нужен отдых. Нужны силы. А кроме сна других вариантов нет.

– Хорошо, – после недолго раздумья соглашается он и, отрываясь от меня, встаёт с пола. Я поднимаюсь следом. По-прежнему сдерживаю порывы обнять его и приласкать.

– Пошли спать, – говорит он и, немного пошатываясь, выходит из ванной, направляясь к кровати в спальне.

Когда я подхожу к ней, он уже лежит на подушках, глядя в балдахин и почти не замечая меня.

Но мне так только кажется. Едва заслышав мои шаги, он тут же устремляет свой взгляд на меня. Его лицо ещё бледнее, а веки совсем красные и опухшие. Что же, этого следовало ожидать.

Стараюсь не задерживать взгляд на его руках, подхожу к кровати и укладываюсь рядом, но на противоположной стороне.

Словно Энтони, он тут же подбирается ко мне, прижимаясь к груди и обвивая руками за талию.

– Я люблю тебя, Эдвард, – снова говорю я и внезапно вижу, как часы на полке показывают время – половина пятого. Мой взгляд автоматически скользит к окну. Тоненький лучик солнца ползёт из-за высоких лесных деревьев.

– Я очень сильно тебя люблю! – повторяю я и наклоняюсь, целуя его волосы.

Он вздрагивает и резко выдыхает.

– Поспи немного, – продолжаю я, едва касаясь, но всё же дотрагиваясь до его волос. – Поспи, любимый. Всё пройдёт. Вся боль, все утраты. Всё излечится.

– Белла, – шепчет он, и через пару минут я слышу его мерное сопение, свидетельствующее о том, что сон всё же настиг его.

«Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы он не страдал. Забери его боль. Отдай её мне, только сделай так, чтобы ему не было плохо!» – мысленно твержу я несколько раз, продолжая аккуратно гладить его волосы. – «Помоги ему!».

Но и моя связь с миром быстро растворяется. Часы сменяют цифру на пятёрку, когда мои глаза непроизвольно закрываются, унося и меня в царство Морфея.

Это была очень тяжёлая ночь для нас обоих, но для Эдварда в особенности.

И теперь, когда между нами не осталось никаких тайн, я уверена, что всё наладится. Всё будет так, как нужно.

Мы созидаем свой рай. Наш истинный, непоколебимый и вечный рай.

Потому что я люблю его. И сделаю всё, чтобы больше никогда не видеть на его лице слёзы, страдания и боль.