Спартачок. Двадцать дней войны

— Скажу, что человеческая посредственность при подробном изучении разложилась на неродственные компоненты, — хмыкнул Грошев. — Она, оказывается, разная происхождением, наша посредственность. По большей части чисто физиологическая.У большинства мозги не работают, сколько ни учи. Самая понятная, но самая трудная проблема. Но мы ее решили.

— Отбор по гениальности с дальнейшим размножением?

— Не-а, так не работает. Гениальность не является комплексом наследуемых признаков, это даже у вас должны были уже открыть. Применили крайнюю меру — генетические правки. Результат получился… неожиданным, м-да. Тем не менее — результат. Ну, социальная посредственность — она от среды обитания, с этим мы легко справились системой образования и интернатами для подростков в том числе. Ты, Шкапыч, сталкивался с детдомовскими, но они вообще-то разные, ведь ученики колмогоровских школ тоже живут в интернатах. Будущие светила науки, между прочим. Как и высокоуровневые спортсмены в вашем мире, и много кто еще. Ну и еще есть идейная посредственность, но ее мы не стали трогать. Хочет человек быть никем — что ж теперь? Из таких хорошие бабушки-дедушки для внуков получаются, воспитатели детсадов, учителя, кстати. И в принципе они — неплохой материал для коллектива. Стабильное общество должно быть разнообразным по составу, такие дела…

Внезапно Грошев развернул автомат и дал короткую очередь. Обломки дрона-разведчика заскакали по ступенькам.

— Так и знал, что проверяют, — буркнул Грошев. — Летают и смотрят. Спать не дадут, уроды.

— Уходим? — деловито спросил майор.

— Стреляем. Если подлавливать на нижнем марше, нас не успеют засечь. А так — разбился и разбился, мало ли из-за чего…

И Грошев снова прикрыл глаза. Майор посмотрел на него, вздохнул и не стал расспрашивать дальше. Замудохался коммуняка, что ж теперь? Пусть отдыхает. Как ни крути, а благодаря ему день прошел, и прошел неплохо. Правда, завтра будет следующий день. Но то — завтра.

Глава 12

День четырнадцатый

Боец улыбался и плакал. И снова улыбался.

— Больно? — сочувственно спросил Лапоть.

— Не, нормально всё! Думал, не придете… Ребята, покушать есть?

Бойцы тихо проходили мимо, распределялись по этажу. Майор сидел рядом с найденным бойцом, слушал и старался ни о чем не думать. Три недели. Три недели боец ждал смену. С перебитой рукой, без еды и воды. Иногда переговаривался по рации с группой в соседнем здании, но коротко, берег аккумулятор. Три дня назад они не ответили на вызов. Сколько их, таких, разбросано по Яманкулю? Официально он наполовину взят, а реально… реально вот так.

— Поел, и хорошо! — выдохнул боец и прикрыл глаза. — Можно умирать.

Майор почесал подбородок. Печально, но боец прав. С раздробленной рукой он уже на грани гангрены. А до базы полка ему не дойти. Всех, кто пробовал, они нашли по пути. И тех, кто пробирался на БЗ, и в гораздо большем количестве тех, кто пробовал вернуться. Прибарахлились оружием, даже пару коробов для «Грома» подобрали, не зря тащили тяжеленную железяку, надрывались. Но выводы сделали. Яманкуль — город смерти.

— Дай ему сопровождающего, — буркнул Грошев, вроде бы не слушавший разговоров, но слышавший всё. — Маршрут чист. Пока что. Может, дроноводов в штурма загнали за большие потери или еще что. Пока разберутся, смогут дойти. Если быстро. Пусть уходят прямо сейчас, по серому.

— Я! — тут же вылез Скорпион и засуетился вокруг раненого. — Собирайся, братан, все будет пучком!

— И Болта по-хорошему надо возвращать. Обезножел, но если поддерживать и разгрузить, доковыляет.

— Я! — снова вылез Скорпион. — Мы ж с Болтом вместе!

— Лапоть, — решил майор. — Маршрут помнишь? Разгружайся, двоих поведешь. Доберешься — загляни в штаб, доложи обстановку. На отдых — по старым нычкам. Спартачок говорит — маршрут пока чист.

Скорпион суетился вокруг раненого и с отчаянной надеждой делал вид, что не слышит. Майор философски посмотрел на него и отвернулся. Реалии войны — они такие… не очень чистые. Жить-то хочется, и хочется всем.

— Тогда поспешим, — озабоченно сказал здоровенный Лапоть. — Поднимайся, брателла. Последний рывок — и все, для тебя война закончилась. Соберись, ты же герой! Болт! Обколись на выход, быстро пойдем!

— А я? — дрожащим голосом спросил Скорпион.

— Чего встал? — тут же озверел Харчо. — Булат, подчиненного загрузи!

Майор похлопал бойца по здоровому плечу и пробрался на точку наблюдения. Если парень лежал здесь две недели, докладывал перемещения и его не засекли — место надежное.

Увиденное ему не понравилось от слова совсем. Не, бывало и хуже, но редко. Хуже — это на бетонный укреп идти в лоб. Дворец энергетиков — прочность, как и положено для общественных сооружений, с солидным запасом. В результате от обстрелов обвалилось перекрытие над концертным залом — и это всё. Мощный цокольный этаж, в котором располагались гардеробы и технические помещения — целехонек. Полуокна заложены бетонными обломками, в каждом наверняка огневая точка. Что творится с тыльной стороны дворца — не подойти и не узнать, в ближайших домах сидят туранцы. Собственно, они везде сидят. Наверно.

— Ну что, коммуняка, как думаешь — возьмем? — на всякий случай поинтересовался майор.

— Возьмем, если быстро. Только потом не выйдем.

— Вот и я так же считаю, — вздохнул майор и снова уставился в наступающие сумерки.

Площадь, чертова центральная площадь. И Дворец здесь, и городская администрация напротив — тоже ничего такое сооружение, надежное. И там наверняка сидят пулеметчики. И если Дворец взять нахрапом еще можно, то уже выйти — нет. Сколько останется в строю после штурма? Хорошо, если четверть. Одним отделением Дворец не удержать, слишком большой. Зайдут через непростреливаемые зоны и зачистят.

— А он нам действительно нужен, этот дворец? — задумчиво спросил Грошев.

— Приказ, — пожал плечами майор. — А приказы у нас… как наверняка и у вас. Не обсуждаются. Если про смысл интересуешься, то… ну, флаг наверху очень хорошо будет смотреться. Символично.

— Понятно, — буркнул Грошев и без перехода добавил будничным тоном:

— В подвал ребят не пускай. Там гражданские. Местные.

— Чего?! — вскинулся майор.

— Того. Забыл? У меня двенадцать генетических правок, и все встали. Я детский смех слышу. И разговоры.

— И о чем они там? — брякнул ошарашенный майор.

— О чем могут говорить люди, которые сидят полгода в подвале под обстрелами? — буркнул Грошев. — Сам подумай.

— Это что же — тот самый живой щит, о котором нам Замполлитра все мозги закапал? — пробормотал майор. — Не врал, что ли?

— Это у людей ничего нет, кроме вот этого подвала. Кто побогаче — давно эвакуировались.

Майор подумал. Почесал подбородок.

— Ну и чего сидим? — в результате пробормотал он. — Идем на штурм. Где-то у нас ТМка завалялась, бросим на вход… Скорпиона отправлю, надоел, сука… Потом вломимся по-быстрому, ребята Булата через окна в административное крыло заскочат… ну а потом как сядем в оборону… ненадолго. М-да. Идем, коммуняка, нечего смотреть, прыгать надо. Готовность полчаса.

— Дай мне Харчо и Жутика.

Майор недоуменно вскинулся.

— Не отвлечем укреп в администрации — срежут. Не успеете через площадь пробежать. Я там три пулемета точно видел. Наверху сидят, далеко глядят.

— Вот с-суки… и что, в три рыла захватите администрацию?!

— Я сказал — отвлечем.

— Бери, — буркнул майор. — Что-то я уже не знаю, кто в роте командует… У вас в коммунизме всегда так?

— По рации маякнешь, когда будете готовы, мы с вами начнем.

— А успеете…