Специалист по нечисти

Я хотел спросить: «Врановой приходил?», однако вместо этого задал совершенно другой вопрос.

— Значит, Наталья сообщила все-таки мой адрес?

— В этом больше нет никакой тайны, — пожала плечами Инга.

Даже это легкое движение она сделала с невероятным изяществом. Не женщина — а зефир «Шармель». Смотришь и любуешься. Остается только догадываться, сколько в этом во всем природной составляющей, а сколько хиста?

— Наталья завтра разберется со всем, дверь заменят, чтобы не привлекать ненужное внимание соседей. Ключи она позже тебе передаст. Пока я поставила там печать отвлечения.

Про печати я читал в тетради старухи. Это нечто вроде заклинания длительного пользования.

Для каждой печати нужны определенные слова и действия. Хотя та же Спешница писала, что некоторые рубежники часто придумывают новые печати. Так сказать, методом тыка. Вот только действия их не всегда предсказуемы, поэтому лучше пользоваться проверенными приемами.

— Почему вы мне помогаете, Инга? Насколько я помню, мы не друзья?

— Ты молодец, — улыбнулась рубежница.

Нет, точно хист использует. Я почувствовал, как краснею. Но при этом она не нарушала данного обещания, когда входила в дом. Поэтому все это можно было списать на женское кокетство.

— Быстро все схватываешь. Да, я делаю это не из человеколюбия и симпатии к тебе.

— А у вас есть ко мне симпатии?

Сказал и только потом понял, что сделал. Мотя! Ты чего, сейчас флиртовал? Ну-ка брось, пока ничего не оторвали. Мне почему-то думалось, что я знал, что сказал бы Григорий: «Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке». А еще я почему-то вспомнил про Зою. С того злополучного звонка мы так и не общались.

— Есть, — мягко ответила Инга.

Она сейчас напоминала тигрицу, которая медленно подбиралась к ничего не подозревающей жертве.

— Вот только я привыкла опираться на разум, а не на чувства. Потому до сих и жива.

— Хорошо, давайте перейдем к делам.

— Давай. Ты учишься быстро и это замечательно, — не переставала улыбаться Инга. Правда, тут же посерьезнела. — Я помогаю тебе только из-за одного — мне нужно разобраться с Врановым. Мы и раньше не очень любили друг друга, но со своим спиритусом он… как говорят в этих землях: «Пошел на вы».

Я не стал разубеждать Ингу в том, что так уже очень давно не говорят. Примерно со времен всяких летописей. У нас бы сказали: «Рамсы попутал».

— И ты мне в этом поможешь. По какой-то причине он хочет тебе навредить. А может даже убить.

— Рубежник хочет убить рубежника. Я не большой специалист в отношениях между вами… точнее, нами, но мне кажется, что за подобную попытку никто по головке не погладит. Не боитесь, что я вас, как бы это сказать, сдам?

— Кому, воеводе? Так ты ему даже не присягнул. Я не хочу нагнетать, но может вполне оказаться, что Врановой действует по его наущению. Хотя я в этом сомневаюсь. Но никакого бредового сценария нельзя сбрасывать со счетов.

— А что, если мы пойдем к воеводе и расскажем про спиритуса и мою квартиру?

— Наше слово против слова Вранового. У нас нет никаких доказательств. Остатки жала, которое непонятно на что походит и вывороченный косяк? Это мог сделать кто угодно. Но если Врановой нападет на рубежника при свидетелях, а тот, защищаясь, убьет его, это будет приемлемым результатом.

Инга не говорила — раскладывала все по полочкам. Аккуратно, бережно и грамотно. Но вот одна мысль о том, что мне надо будет убить самого Вранового заставила внутри все сжаться. Не то, чтобы я белый и пушистый. И после лешачихи в голове укоренилась мысль, что я могу убить любое существо, которое будет пытаться навредить мне.

Здесь было больше… скорее неверия в себя. Где я и где Врановой?

— И как мы это провернем?

— Я пока наблюдаю за нашим общим врагом и думаю, — сказала Инга. — Главное, не совершать поспешных и глупых действий.

Я хотел хмыкнуть, но сдержался. А Инга продолжила.

— Вы теперь с ним связаны. Ты, наверное, очень слаб, чтобы ощутить эту связь, а вот Врановой нет. Так он и нашел твою квартиру.

— Значит, он придет и сюда? — я даже привстал с табурета. Будто собирался уйти в ночь.

— Необязательно. Понимаешь, любое жилище человека пропитывается его… — Инга замерла, подыскивая нужное слово. — Аурой. Ты много времени провел в той квартире, поэтому найти ее не составило труда. За время, пока вещи здесь напитаются тобой, мы успеем разобраться с Врановым.

Не скажу, что она совсем меня успокоила. Но бежать прочь сломя голову желание пропало.

— Еще хорошо, если ты не будешь сидеть все время на одном месте. Рубежника ноги кормят.

— Я слышал так про волка.

— Мы те же волки, — пожала плечами Инга. — К тому же, тебе полезно изучать мир вокруг. Только без излишнего старания.

— Мне всегда казалось, что если на тебя идет охота, то лучше спрятаться.

— А я слышала, что по движущейся мишени труднее попасть, — легко отбила мою попытку и дальше сидеть на заднице рубежница. — Тебе нечего бояться с амулетом. Разве что Врановой наткнется на тебя нос к носу.

Она отщипнула кусочек печенья, отправив его в рот. Медленно прожевала и склонила голову на бок.

— Для начала поставь пару защитных печатей на свой дом. Конечно, они будут немного тянуть хист и поначалу это покажется крайне неприятным, но ты привыкнешь. К тому же, ты всего лишь… — тут она смутилась, словно впервые за все время увидев мою силу. — Уже третьерубцовый. Когда только успел? Ну, пусть так. Для всех защитных печатей этого все равно мало. Поэтому поставь одну-две, не больше. Если хочешь, могу подсказать нужные.

Она не смотрела на меня — буравила взглядом насквозь. И я догадался, что это очередная проверка на профпригодность.

— Если я поставлю чужие печати, то как я могу быть уверенным в собственной безопасности?

— Молодец, Матвей, — искренне порадовалась Инга. — Для рубежника доверие — это невероятная редкость. Случалось так, что потомственные домовые предавали своих хозяев, а любовники били ножом в спину.

— В вашем мире очень грустно, — искренне сказал я. — Ради чего жить всю жизнь, ожидая, что любой, даже близкий человек может тебя предать?

Не знаю, какие потаенные струны души Инги задели мои слова. Однако она вздрогнула, а на лице внезапно пролегли глубокие носогубные морщины. Да ей ни фига не тридцать, и даже не сорок. Инга была немолодой и опытной рубежницей.