Сплетенные

— За что ты извиняешься? — шепчу я.

Она сглатывает. Откидывает голову назад, прислоняясь к дивану, и я обращаю внимание на прилипшие ко лбу волоски. Сегодня она побывала в аду. Я вижу, что ей больно, просто глядя на нее.

— Мне жаль, что я покинула склад. Мы взяли Майкла. Я думала…

Она прерывается, словно ей тяжело говорить.

Я жалкий, никчемный человек. Меня не было здесь, когда ей была необходима моя помощь, и сейчас она думает, что я злюсь на нее. Бл*дь.

— Тебе не за что извиняться, Слоан. Никогда больше не извиняйся передо мной.

Она издает удивленный звук — сочетание удушливого и болезненного смеха.

— Уверена, что через пару дней ты заберешь свои слова обратно.

Я качаю головой. Делаю глубокий вдох. Не готов к этому, думаю, мне понадобится вечность, чтобы подготовиться к чувствам, которые сейчас испытываю. Мне некомфортно от еб*ного ошеломления, которое испытываю из-за волнения о ней. Я хочу… хочу прикоснуться к ней, но не могу.

— Ты никогда больше не будешь извиняться передо мной, Слоан. Если ты облажаешься и совершишь ошибку, это моя вина. Если ты пострадаешь, это на моей совести. Пока ты готова мириться с этой ситуацией, все, что с тобой происходит, на моей совести. Я единственный, кто должен извиняться.

Выпрямляюсь, проводя руками по волосам. Начинаю различать шум в квартире: Майкл заботится о Лэйси, удостоверяется, что с ней все в порядке, прячет от меня с*ку-доктора, предоставляет нам со Слоан уединение, о котором попросил. Он был здесь все время, присматривал за моими девочками, пока я не мог. Меня тошнит.

— Зет, подойди ко мне.

Слоан протягивает руку — правую, неповрежденную, — и образ, того, как она тянется ко мне, наполняет желудок кислотой. Она больше не должна этим заниматься, не должна связываться с такими, как я. Должна была оттолкнуть меня, но не делает этого. Я самый страшный монстр, потому что чувствую облегчение. Такое облегчение, что мое тело словно впадает в шок. Я иду к ней, не понимая, что делать, когда окажусь рядом. Не думаю, что когда-либо в своей жизни был в чем-то не уверен. Никогда.

Слоан, похоже, не испытывает подобных проблем. Она берет меня за запястье и осторожно тянет за него, усаживая рядом с собой на диван. Кладет мою руку ладонью вверх на колени и осторожно проводит указательным пальцем по линиям, складкам и мозолям, которые я получил в течение жизни. Но не они являются предметом ее интереса. Кончики ее пальцев задерживаются на многочисленных шрамах, глубоких и уродливых.

— Возможно, ты ответственен за то, что я не сижу дома и не смотрю повтор «Сайнфелд» в одиночестве, Зет. Ты можешь быть ответственен за то, что не работаю дополнительную смену в больнице. У меня была спокойная жизнь, да, это так, и отстойно, что стрельба стала частью моей повседневной жизни. Но… — Она делает глубокий вдох. — Ты слышал, что я сказала Оливеру. То, как… как отношусь к тебе. Я именно это и имела в виду. Так что, хоть ты и несешь ответственность за кучу дерьма, которое происходит в данный момент, ты также в ответе и за это. Ты пробудил меня. Сделал сильнее. Заставил почувствовать то, что я никогда не чувствовала.

У меня кружится голова. Я хочу сжать пальцы и убрать руку, чтобы она перестала прикасаться ко мне, но это кажется трусливым завершением разговора. Оставляю руку на месте, заставляя себя услышать ее. Услышать, как она говорит эти слова. Ощутить их.

— Знаю, ты, вероятно, не хотел этого, Зет. И понимаю, почему. Но я… я хочу.

— Знаю, — говорю, обрывая ее.

Возможно, сегодня я уже слышал эти слова, но она не говорила их мне. Преподнося их, словно хрупкий, нежный подарок. Подарок настолько ошеломляющий, непонятный и незаслуженный, что мне хочется собрать вещи и уехать из гр*баного штата. Она говорила об этом кому-то другому, и я пока не готов услышать что-то подобное.

— Чего ты боишься, Зет? — шепчет она. — Почему в данный момент я тебя пугаю? Я не жду, что ты ответишь взаимностью.

Смеюсь, не в силах бороться с этим. Не могу сдержаться. Сжимаю руку в кулак.

— Я не боюсь тебя, Слоан.

Она печально смотрит на меня. Такой взгляд может заставить мужчину почувствовать себя никчемным.

— Да, — говорит она. — Конечно, боишься. Ты в ужасе.

ГЛАВА 11

СЛОАН

Просыпаюсь в кровати, в кровати Зета, которая мне слишком хорошо знакома с той ночи, когда он устроил вечеринку, а я пришла забрать свой телефон. Он отнес меня в эту комнату подальше от жаждущих, заинтересованных людей, чтобы я оказалась только в его власти. Но сейчас его здесь нет. Я одна, мне холодно и чертовски больно. Мне всегда было интересно, каково это, когда в тебя стреляют, даже немного любопытно, но теперь, когда это случилось, мое любопытство испарилось, и не могу дождаться, когда утихнет пульсирующая, колотящая боль. Сегодня ситуация выглядит еще хуже.

Тихий стук в дверь вырывает меня из задумчивого транса, в котором я пребывала, а затем слышится голос.

— Слоан? Ты проснулась?

Нежный женский голос. Это может быть только Лэйси.

— А-ага. Можешь войти.

Дверь резко открывается, и входит Лэйси, одетая в огромную футболку, спускающуюся до колен. Не думаю, что это футболка Зета, она слишком велика даже для него. Она закрывает дверь и торопливо пересекает комнату, нависая над краем кровати.

— Который час, Лэйс? — спрашиваю я, потирая лицо.

На окнах тяжелые темные шторы — такие обычно покупают люди вроде меня, которые работают ночью и должны спать днем, — поэтому не знаю, утро сейчас или нет. Определенно не похоже на утро.

— Уже десять минут шестого, — шепчет она. Нижняя губа исчезает у нее во рту. — Эм…

Она переминается с одной ноги на другую, захватывая ткань футболки в кулак. В полусвете она выглядит бледной. Из-за темных теней под глазами ее лицо выглядит опухшим и перекошенным. И вдруг я понимаю, чего она хочет. О чем ей трудно говорить.

— Хочешь немного полежать? — спрашиваю я, приподнимая одеяло.

Лэйси выглядит так, словно собирается заплакать. Она кивает, и я немного сдвигаюсь, чтобы она могла забраться под одеяло. Не уверена, стоит ли мне что-то говорить в данной ситуации, но чувствую, что должна. Она была очень встревоженной в квартире Пиппы, абсолютно парализована страхом. Все время повторяла: Мэллори. Они здесь из-за него. Они узнали о Мэллори.

— Хочешь поговорить об этом? — шепчу я.

Лэйси, не моргая, смотрит в потолок, ее глаза широко открыты. Под одеялом продолжает сжимать и разжимать футболку. Я оставила ее в покое на некоторое время, не желая давить слишком сильно. Если она захочет поговорить, то знает, что может это сделать. Я вряд ли смогу заменить Пиппу, когда речь идет о скрупулезном лечении пациентов с психическими расстройствами, но могу быть хорошим слушателем. Надеюсь, что ей это известно; она открывает рот, и из него вырывается придушенный звук, словно она собиралась что-то сказать и остановилась, не успев начать. Я вожусь под одеялом, пока не натыкаюсь рукой на руку Лэйси. Обхватываю ее и сжимаю, давая знать, что все в порядке. Не торопись.

— Я не… — она задыхается. — Я не хотела этого делать. — Голос звучит хрипло, словно ее душат. — Это была… это была случайность. Обычно я не злюсь и раньше никогда не была настолько злой, но в тот день разозлилась, и я… я… я… я просто устала, понимаешь?

На мой взгляд, это что-то важное. Мне стоит разумно задавать вопросы. Возможно, Зет должен быть тем человеком, с которым Лэйси должна поговорить об этом. Думаю, мне следует найти его, где бы он сейчас не находился, и позволить им все обсудить. Как только собираюсь это предложить, Лэйси отпускает мою руку и поворачивается набок, подальше от меня, сворачиваясь в клубок. Раздаются безошибочные звуки плача: слабые, но душераздирающие. Она плачет, словно одинокий ребенок, потерявшийся в темноте, но слишком напуганный, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

Именно в этот момент я решила, что не оставлю ее, чтобы отправиться на поиски Зета. Не оставлю ее, пока не удостоверюсь, что с ней все в порядке. Несмотря на свои страхи, она может мне доверять.

— Все хорошо, Лэйс. — Прикладываю ладонь к ее спине, позволяя почувствовать человеческий контакт. — Расскажи мне.

Она шмыгает носом. Продолжает плакать.

— М-Мэллори, — шепчет она. Кожа на ее спине покрывается мурашками, я чувствую это даже через футболку, словно одного имени этого человека достаточно, чтобы ее охватил невыносимый ужас. — Мэллори нравилось… чтобы я делала то, что он хотел, когда он… хотел, — заикаясь, говорит она. — Он приходил в мою комнату, когда я была в постели и притворялась… спящей, но это никогда не помогало. Не знаю, зачем я пыталась делать это каждый раз. Это выводило его из себя. Если я, на его взгляд, вставала слишком медленно, он б-бил меня кожаным ремнем. Он всегда носил его… везде, куда бы ни пошел, он говорил, что делает это на случай, если я буду плохо себя вести.