Спой для меня

— Мне не нужны твои извинения, — как ножом между ребрами. Что же тебе нужно, певчая пташка?

— Я оплатил твое обучение. Подарил тебе новую жизнь. Обеспечил.

— Я не просила! — снова перебивает, а взгляд обжигает холодом.

— Знаю. Я сам этого захотел, потому что ты — особенная. И это не пустые слова, Вика.

Прислушивается к моему голосу, как испуганное животное, но не верит. Не верит!

— Я не давал тебе клятв в любви до гроба, не обещал быть преданным тебе, не говорил, что ты меня меняешь, выворачиваешь наизнанку! И я готов быть твоим. Только твоим. С этого момента и навсегда. — Достаю коробочку и протягиваю Вике.

Девушка округляет глаза, с опаской рассматривает вещицу в моих руках, прикрывает рот ладонью и начинает краснеть.

— Что там? — шепчет с придыханием.

— А ты открой и посмотри. Оно не кусается. — Тяну коробку к ней поближе.

Малинова нервно открывает крышку, смотрит несколько секунд и закрывает. Моргает несколько раз, будто не верит своим глазам.

— Что скажешь? — произношу с улыбкой, смотрю в ее ошарашенные глаза.

— Там… кольцо, — отвечает шепотом, как будто рассказывает мне страшный секрет.

— И что? Ты… согласна?

— Согласна на что?

— Вместе и до конца, — открываю коробочку и достаю кольцо, беру Малинову за руку и осторожно надеваю украшение на тонкий пальчик. С размером угадал.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой? — по-прежнему шепчет Вика, только теперь еще и голос дрожит.

— Ты выйдешь за меня? — отвечаю вопросом на вопрос.

Малинова медлит, рассматривает кольцо, краснеет. Несмело улыбается и, спустя целую вечность, проговаривает:

— Да.

6.1

Вместе не до конца: Вика

Любовь — это не толькоальтернатива: страдаешь илизаставляешь страдать. Вполне может бытьто и другое вместе.

Фредерик Бегбедер

Мое наивное сердце простило его слишком быстро.

Как дурочка, я продолжала верить каждому слову моего миллиардера. А его предложение просто выбило из меня всю боль, как пыль из ковра. Я буду его женой.

Я буду Амурской Викторией Юрьевной.

Я уже рисовала в мечтах огромный свадебный торт и шикарное белое платье. Как и каждая девочка, я мечтала о большой и пышной свадьбе с кучей подружек, и Герман может мне такую устроить. Только подружек у меня раз… и обчелся. Снять пригородный домик, большой и светлый, украсить веранду живыми цветами и нежными лентами, заказать оркестр! Я бы вышла к нему под живую мелодию скрипок, ветер бы раздул подол моего длинного платья и белые кудри. Мы бы встали на порог беседки и произнесли друг другу клятвы. Я видела такие свадьбы в американских фильмах, и они казались мне куда интереснее, чем русские традиционные.

Я представляла нашу первую брачную ночь. С каким нежным трепетом Амурский будет расстегивать пуговицы на спине платья, и целовать каждый открывающийся сантиметр моей кожи. Я останусь перед ним в белом кружевном, не стесняясь и не боясь, не краснея под циничным придирчивым взглядом. Он скажет что-то пафосное, типа «такую, как ты, я искал всю жизнь, и вот ты моя», и мы впервые сольемся в эротическом танце, как муж и жена.

И никакие Валесовы Оксаны будут не страшны нашему браку. Амурский станет моим. А я стану его. Вместе и до конца.

Окрыленная, я отправилась на занятие к Анфисе Викторовне, желая поделиться с ней этим счастьем и похвастаться колечком. Быстро прошла к раздевалке, повесила пальто, и тут же столкнулась с Людмилой.

— Привет, Вика, — голос девицы звучит прямо над ухом, раздраженно и с неприкрытой ненавистью.

— Привет, — нагло улыбаюсь в ответ, окидывая ее взглядом. Отмечаю красивые серьги в ушах с крупными бриллиантами, и невольно складываю руки под грудью, демонстрируя свое кольцо.

— Мы все так рады, что ты получила роль Ассоль в мюзикле. Это просто чудо какое-то! Ты молодец, Вика, — Людмила старается казаться непринужденной и искренней, но по кислому выражению лица я читаю противоположные чувства: зависть, ревность, недоумение.

— Спасибо, Людмила. Думаю, ты тоже достойна этой роли, — нагло вру ей в глаза, продолжая стоять напротив.

— Что ж, ребята собрались в музыкальном зале, чтобы тебя поздравить, — девушка протягивает мне руку, и замечает колечко на моем пальце. Вздрагивает, моргает, переводит взгляд на мое лицо.

— Мой парень сделал мне предложение, — бросаю отстраненно, стараюсь не выглядеть злорадной.

— Вау! Кольцо из новой коллекции, итальянское. Твой парень миллионер? — ведет бровью, прищуривая глазки.

— Нет, — я медлю, расплываюсь в улыбке и закрываю глаза. — Мой парень — миллиардер.

Людмила охает и столбенеет, а я обхожу ее и лечу в музыкальный зал.

Среди студентов академии у меня никогда не было подруг и друзей, но Анфиса Викторовна многим внушила радость и гордость за мое достижение. Поэтому ребята шумно поздравляли меня, обнимали, подарили букетик и конфеты, даже спели мне красивую песню под аккомпанемент Анфисы Викторовны.

— Поздравляю еще раз с ролью, — Людмила обнимает меня последней, как-то до жути неудобно, за талию, и слишком долго, как мне кажется. — И с помолвкой тоже поздравляю!

Наконец отстраняется, хитро смотрит в мои глаза пару секунд. Я невольно замечаю, что у нее пропали серьги. Может, уши устали, и она сняла тяжелые украшения?

Шумная гурьба студентов удаляется из зала, и я, наконец-то, остаюсь наедине с моей родной Анфисой.

— Я заметила колечко, — осторожно шепчет она, тянет ладонь к моей руке и обхватывает ее, подносит к своим глазам и замирает. — Просто восторг, Вика.

— Герман хочет, чтобы я стала его женой, — шепчу, как секрет.

— Выходит, Амурский и правда влюбился, — женщина посмеивается и разводит руками.

— Что вы знаете о нем? — выпаливаю я, и взгляд преподавательницы тяжелеет. — Мне кажется, что все мне чего-то недоговаривают, будто я встречаюсь с серийным убийцей, а не миллиардером.

— Я знала его маму, Виталину Амурскую. В молодости она тоже пела, но не на профессиональном уровне, просто для себя. — Анфиса Викторовна начинает активно жестикулировать. Она всегда так делает, когда волнуется. — Виталина родила Германа будучи совсем молодой, еще до восемнадцати лет, и стала прекрасной матерью, чуткой, отзывчивой, понимающей. Последний раз мы с ней виделись, когда Герману было пятнадцать, и она… жаловалась на жизнь. Понимаешь, Вика, у нее было все: деньги, любящий мужчина-миллионер, доля в «AmurVit», но проблемы с сыном отравляли все. Он рос наглым. Беспринципным. Бестолковым.

Преподавательница остановила разговор, поднесла руку к переносице и потерла ее.

— Герман был сорванцом, прожигающим жизнь и деньги, а после трагедии с родителями и вовсе слетел с катушек. Ему старались помочь. Тетка Жанна Амурская наняла психолога, но… судя по слухам и сплетням вокруг него, это мало помогло.

Анфиса Викторовна тяжело выдохнула.

Выходит, она знала семью Амурских. И она считает Германа моральным уродом.

— Он изменился. Сейчас Герман очень… добрый, внимательный, заботливый, — принялась перечислять, загибая пальцы.