Среди красных вождей том 1

Перечис­лялись мои революционные заслуги… И в заключение note 185 Красин заявлял, что, будучи моим другом и товарищем со времени нашей юности и зная всю мою жизнь почти день за днем, он категорически заявляет, что "ни в частной, ни в партийно-общественной деятель­ности Г. А. Соломона никогда не было ничего, что могло бы его деквалифицировать" и что он просит привлечь к суду в качеств свидетелей таких то и таких то известных товарищей, начиная с самого Ленина…

Note185

190

И Красин тут же вызвал к телефону Ленина и сказал ему, что я подкрепляю заявленное им от моего имени требование партийного суда и что он тотчас же привезет ему свое заявление. Ленин попросил пере­дать мне телефонную трубку.

— Здравствуйте, Георгий Александрович, — обра­тился он ко мне. — Вы подтверждаете требование суда?

— Да, конечно, Владимир Ильич, мне опротиве­ли все эти пакости, — отвечал я, — и я буду очень рад, если партийный суд выскажет и свой взгляд…

— Вы правы, конечно… Ну, так вот, может быть, вы приедете вместе с Леонидом Борисовичем?

— Нет, Владимир Ильич, если мое присутствие не безусловно необходимо, прошу меня уволить: Красин передаст все от моего и своего имени…

Мне не хотелось видеться с Лениным в виду той двойственной роли, которую он играл. Красин отвез ему заявление. Через несколько дней Ленин вызвал его по этому поводу, и между ними произошло следую­щее объяснение, о котором мне сообщил Красин. Ленин откровенно сказал ему, что он рассмотрел лично и показал еще кое-кому из ЦК (Красин тогда еще не состоял его членом) его заявление, и все согласны с основательностью нашего требования суда…

— Но, Леонид Борисович, вы понимаете, — note 186 сказал он, — что разбирательство этой склоки вызовет грандиозный внутрипартийный скандал. Это будет свое­образная панама. Я не могу ее допустить… Пусть Соломон плюнет на всю эту историю. Что же касается его назначения, так вот что я рекомендую. Не подвергая обсуждению этого вопроса ни в Политбюро, ни в Сов­наркоме, я вам заявляю, что мы согласны, чтобы Соломон был заместителем народного комиссара торговли и промышленности, но не по утверждению Совнаркома, а по назначению вами. Вы издадите приказ по наркомторгпрому, что он в порядке службы назначается вашим заместителем, и он будет вести комиссариат, — сущ­ность дела остается та же… Но мы избегнем склоки…

Note186

191

Все это Красин сообщил мне в присутствии А. А. Языкова. Конечно, я был глубоко возмущен этим проектом Ленина. Мне было противно. Но и Красин, и Языков начали на меня наседать, уговаривать и приводить разные резоны. Я упорно стоял на своем. Они оба про­сили меня не отказываться, просили хотя бы подумать еще несколько дней, прежде чем решить этот вопрос.

Через несколько дней, в течение которых и Кра­син и Языков не переставали наседать на меня, я согла­сился. Был составлен приказ о назначении меня "замом" со всеми его правами и обязанностями и я стал подписывать все бумаги, как "Замнаркомторгпром"… Я воздержусь от всякого рода ламентаций на эту тему: я описал всю эту историю с единственной целью дать читателю представление о тех нелепых и оскорбительных дрязгах, в сфере которых приходится вращать­ся даже высоко стоящим в советской иерархии работникам.

Укажу в заключение, что Красин был весь поглощен тяжелой работой по комиссариату путей note 187 сообщения, тяжелой особенно в ту эпоху блокады и граж­данской войны, когда к транспорту были предъявлены высокие сверхтребования, когда он был загроможден перевозками грузов и войск и когда он находился в состоянии полной разрухи: повсюду на путях стояли целые кладбища негодных паровозов и вагонов. Ремон­та почти не было возможности производить за отсутствием оборудования. Труженики транспорта были демора­лизованы и измучены голодом и полуголодом и непосильным трудом… Поэтому Красин, всецело занятый транспортом, предоставил мне комиссариат торговли и промышленности. Но он привлек меня в качестве консультанта по разным железнодорожным вопросам и председателя междуведомственной штатной комиссии в наркомпуть.

Note187

192

Эти дрязги улеглись. Смысл и значение их заклю­чались в желании унизить меня, оскорбить, ибо все время заведования мною Комторгпромом, вскоре переименованным в "Народный Комиссариат Внешней Торговли" или по сокращении в "Наркомвеншторг", и Совнарком и Ленин, и прочие официальные лица адресовались ко мне, величая меня "заместителем" или просто "наркомом"…

Таковы "гримасы" внутрипартийной и вообще советской жизни…

XIII

Дня через три-четыре после приезда в Москву, я переехал во «второй дом советов», как была пере­крещена реквизированная гостиница "Метрополь". Гостиница эта, когда то блестящая и роскошная, была но­выми жильцами обращена в какой то постоялый двор, запущенный и грязный. С большими затруднениями мне удалось получить маленькую комнату в пятом этаже.

note 188 Хотя электрическое освещение и действовало, но в виду экономии в расходовании энергии, можно было пользовать­ся им ограниченно. Поэтому не действовал также и лифт, и коридоры и лестницы освещались весьма скупо. Но против этого ничего нельзя было возразить, ибо в Москве было полное бедствие, и в частных домах элек­тричество было выключено, и жителям (читай «буржуям» или "нетрудовому элементу", в каковой включа­лись и все низшие сотрудники советских учреждений) предоставлялось освещаться, как угодно. Конечно, было совершенно понятно, что в ту эпоху всеобщего бедствия пользование энергией было ограничено, но, увы, это ограничение происходило за счет лишения ее только «буржуев". Трамваи ходили редко, улицы тонули во мраке и пешеходы с трудом пробирались по избитым (а зи­мою загроможденным сугробами снега) улицам. Но око­ло Кремля и в самом Кремле все было залито электричеством.

Note188

193

В "Метрополе" также, как и в других первоклассных отелях, по распоряжению советского прави­тельства могли жить только ответственные работники, по должности не ниже членов коллегии, с семьями, и высо­коквалифицированные партийные работники. Но, разумеется, это было только "писанное" право, а на самом деле отель был заполнен разными лицами, ни в каких учреждениях не состоящими. Сильные советского мира устраивали своих любовниц ("содкомы" — содержанки комиссаров), друзей и приятелей. Так, например, Склянский, известный заместитель Троцкого, занимал для трех своих семей в разных этажах "Метрополя" три роскошных апартамента. Другие следовали его примеру и все лучшие помещения были заняты разной беспартийной публикой, всевозможными возлюбленными, note 189 родственниками, друзьями и приятелями. В этих помещениях шли оргии и пиры… С внешней стороны "Метрополь" был как бы забаррикадирован — никто не мог про­никнуть туда без особого пропуска, предъявляемого в вестибюле на площадке перед подъемом на лестницу, дежурившим день и ночь красноармейцам.

Note189

194

— Зачем эти пропуски? — спросил я как то дежурившего портье-партийца.

— А чтобы контрреволюционеры не проникли, — ответил он.

Как я выше указал, "Метрополь" был запущен и в нем царила грязь. Я не говорю, конечно, о пом­ещениях, занятых сановниками, их возлюбленными и пр. — там было чисто и нарядно убрано. Но в стенах "Метрополя" ютились массы среднего партийного люда: разные рабочие, состоявшие на ответственных должностях, с семьями, в большинстве случаев люди мало­культурные, имевшие самое элементарное представление о чистоплотности. И потому нет ничего удивительного в том, что "Метрополь" был полон клопов и даже вшей… Мне нередко приходилось видеть, как женщины, ленясь итти в уборные со своими детьми, держали их прямо над роскошным ковром, устилавшим коридоры, для отправления их естественных нужд, тут же вытирали их и бросали грязные бумажки на тот же ковер… Мужчины, не стесняясь, проходя по коридору, плевали и швыряли горящее еще окурки тоже на ковры. Я не выдержал однажды и обратился к одному моло­дому человеку (в кожаной куртке), бросившему горя­щую папиросу:

— Как вам не стыдно, товарищ, ведь вы портите ковры…

— Ладно, проходи - знай, не твое дело, — ответил note 190 он, не останавливаясь и демонстративно плюя на ковер.

Особенно грязно было в уборных. Все было ис­порчено, выворочено из хулиганства, как и в ванных (их нагревали раз в неделю, по субботам), куда пус­кали за особую плату.

Администрация "Метрополя" состояла из управляющего и целого штата счетоводов, конторщиков и пр. Все они воровали и тащили, что можно. Так, когда я по­селился в "Метрополе", там только что сместили и, ка­жется арестовали управляющего Романова, который по данным ревизии наворовал серебра и разных дорогих предметов на два миллиона.

Note190

195