Срочно в номер

Суперинтендант стоял на полоске травы и пытался разжечь трубку. Когда Ларкин проходил мимо, тот буркнул, вероятно, своей трубке:

– Почему все женщины такие невозможные дуры?

– Не знаю, - Ларкин подошел к нему.
– А она была такой?

Суперинтендант мрачно пыхнул дымом:

– Представьте себе, что вы - женщина. Вы бы стали в одиночку бродить впотьмах?

– Если бы у меня не осталось другого выбора... Скажите, суперинтендант, это намек? Нам следует предупредить читателей?

– Предупредите, но ведь люди не обратят на это внимания. Можете также написать, что мы нуждаемся в их помощи. Не важно, что, нам нужна любая информация.

– Вы имеете в виду, любая зацепка?

– Все. Полезная она или нет - решаем мы.

Карандаш Ларкина застрочил по бумаге: "Все решать будем мы."

– То есть, если миссис Джонс заметит, что её сын по вечерам подолгу отсутствует без видимой причины... Все в этом роде?

Хатчет долго смотрел на него поверх трубки:

– По возможности.

Ларкин захлопнул блокнот:

– Сделаем. Мы напечатаем это большими буквами.

– Это меня очень порадует.

– К сожалению, наш следующий выпуск выйдет только послезавтра, заметил Ларкин.

– Я попросил о том же центральную прессу.

– Но пока наша газета не выйдет...

– Помощь, которая нам нужна, - сказал Хатчет, - мы ожидаем от "Ревю". Люди читают большие газеты в поисках сенсации, но когда дело идет о репортажах, они обращаются к вам.

Хатчета кто-то позвал. Прождав ещё минут пять неизвестно чего, Ларкин снова отправился на поиски Картера. Он нашел того рядом с Хупером, который предложил подвезти их домой.

– Не имеет смысла здесь торчать, - сказал Картер.
– Завтра продолжим. У вас найдется место для Джима?

– Ему больше нравится ходить пешком, - язвительно заметил Хупер.

– На этот раз я с удовольствием приму предложение.

По дороге он заговорил с Грегори, чтобы узнать про человека, который обратился к нему за зажигалкой. Грегори сказал, что сейчас его показания проверяют, и позднее скажут точно.

Хупер сел за руль.

– Первый по-настоящему стоящий материал за последние десять лет, - он зевнул, погруженный в сомнения, - и чем лучше он будет, тем меньше им буду нужен я. Никто не станет читать наши писульки.

– Ужасно, - подтвердил Ларкин с заднего сиденья.

– Я к этому уже привык. Я напишу книгу:"Агония репортера". Лидер по нераскупаемости месяца. Переиздание в 2000 году, - Неожиданно Хупер засмеялся.

Они въехали на улицу, где жил Картер. Ларкин сказал:

– Отсюда мне уже недалеко. Спасибо.

– Ах, да. Я совсем забыл. Вам нужно движение.

Картер и Ларкин посмотрели вслед удаляющемуся автомобилю.

– Заскочите ко мне?

– Спасибо, слишком поздно.

– Я был бы очень рад.

Улица была необычно ярко освещена. Это не относилось к домам: в лишенных деревьев асфальтовых и бетонных пустынных дворах они производили особенно гнетущее впечатление. Когда они вошли в дом, шаги отдались эхом на лестнице. Картер прошел в кухню.

– Кофе?

Ларкин сидел за кухонным столом и разглядывал кухонную утварь, висевшую на стене.

– С удовольствием. А вы живете близко к редакции.

– Это точно, - казалось, в первый раз за все это время Картер просветлел.
– Правда, нам может понадобиться больший дом, - он насыпал растворимого кофе из баночки, - и машина. Сейчас она есть практически у каждого.

– Вы смотрите на это точно как и я. Я не особенно слежу за техническими новинками.

– Я тоже. Не умею обращаться с машинами, да и никогда не умел.

Пол кухни задрожал - это кто-то спускался по лестнице. Картер скорчил Ларкину рожу. Ларкин встал. Личико вошедшей женщины было милым, но изможденным.

– Мне показалось, я услышала твой голос.

– Это Джим Ларкин, про которого я тебе рассказывал.

– Джим, - она улыбнулась.
– Вы так поздно работали?

– Мы разбудили вас. Мне очень жаль.

– Ах, я уже привыкла к распорядку дня Лесли. Было что-нибудь волнующее?

Картер налил в чашки кипяток и молоко, не забыв и про сахар. Он протянул одну чашку Ларкину и сказал:

– Да, думаю, для кого-то это было очень волнующим.

– Только не ещё одно убийство!
– жена вошла в кухню, с ужасом слушая Картера, коротко обрисовывавшего ей ситуацию. Ларкин разглядывал её и думал про себя, что она была ему симпатична с первого взгляда. Прямые волосы свисали на худощавое лицо, нос был слишком велик, но все это забывалось, стоило обратить внимание на её глаза. Они смотрели спокойно, мягко и тепло.

– Какой ужас, - растерянно вздохнула она.
– Куда же смотрит полиция?

– Они продолжают поиски, - Ларкин передал ей разговор с суперинтендантом и сомнительный комплимент "Ревю".

Жена Картера повернулась к нему:

– Ну вот, пожалуйста. Ваша работа того стоит.

Картер задумался.

– Я заключил с Грегори сделку. Нам обоим это довольно выгодно. А до сих пор "Ревю" ещё не работало на полицию.

– В отличие от остальных, - заметил Ларкин.

– Было бы несправедливо пенять полиции, - сказала жена Картера.
– Они стараются изо всех сил. И тоже не хотят этих убийств. Никто их не хочет. Мне кажется, это просто ужасно: люди беспомощны. И не знают, что делать, она посмотрела на своего мужа, словно ища у него поддержки и опоры.

Он тихо сказал:

– Ты не обязана обо всем этом думать, главное, чтобы с детьми ничего не случилось.

– Не бойся, - тут она улыбнулась Ларкину, - Я не спущу с них глаз. Пейте скорее этот ужасный кофе. Очень рада с вами познакомиться, Джим. Вы должны прийти к нам пообедать.

– Спасибо, с большим удовольствием, - он снова встал, и они торжественно пожали друг другу руки, глядя друг другу в глаза. Это был пакт о дружбе, заключенный на месте.

– И не позволяйте "Ревю" вас эксплуатировать, - напомнила она ему, - я знаю, как там это происходит. Лесли, проверь все двери перед тем, как подняться наверх, ладно? Береженого Бог бережет.