Сталин. Большая книга о нем

действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где

вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин».

Точно такая же «неорганизованность» и «самостоятельность» в перебазировании утром

22 июня творилась и в том же ЗапОВО, когда полки перегоняли кому как вздумается.

Перемешивая и раздрабливая полки и внося дезорганизованность в управление ими.

А все потому, что запасных подготовленных площадок просто не хватало или вообще не

было в округах.

Но вернемся к запрету на противодействие немецкой авиации. Этот запрет — открывать

огонь по самолетам — был в ЗапОВО и в зенитных частях. Согласно рапорту начальника

контрразведки (3-го отдела) 10-й армии полкового комиссара Лося от 13 июля, «в 3 часа 58

минут над Белостоком появились первые самолеты противника, и вслед за этим начали бомбить

белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других

объектов.

Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где

располагались штабы соединений 10-й армии.

4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и

ни одного выстрела по противнику не произвела.

При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от

помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам

противника не стрелять, и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией».

(РГВА, оп. 39, Д 99, л. 331. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22

июня — 9 июля 1941 г.). М. Мельтюхов.)

Было это «перестраховкой» или «вредительством» командующего ПВО ЗапОВО в данном

случае — надо разбираться. И разбираться с ПВО надо основательно.

В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее:

«Но вот что самое страшное: при первых налетах машины люфтваффе преспокойно

“работали” с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как

на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной

зоны ПВО молчала, не поддаваясь на “провокационные действия».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

364

Генерал-лейтенант артиллерии И.С. Стрельбицкий (в 1941 г. — полковник, командир 8-й

противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных

двигателей: бомбили станцию и аэродром…

И.С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК. Командир дивизиона ответил, что

сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический

приказ: “На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать”. Как старший

начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил

отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей “эмке” на позицию дивизиона.

«У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о

помощи. Возле разбитых вагонов — убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в

окровавленной рубашке. Придя на огневые точки зенитчиков с револьвером в руке,

противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе

над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю

рухнули четыре вражеские машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь,

подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким

самолетам, что разослало в части ПВО советское командование».

Егоров ошибочно предположил, что запрет зенитчикам на открытие огня был именно в

ночь на 22 июня, некой отдельной директивой НКО, пошедшей в округа, видимо, параллельно

«Директиве № 1»:

«Существование специального запрета на открытие зенитного артогня вполне возможно.

А.И. Микоян вспоминал о последних часах накануне войны: “Поскольку все мы были крайне

встревожены и требовали принять неотложные меры, Сталин согласился “на всякий случай”

дать директиву в войска о приведении их в боевую готовность. Но при этом было дано указание,

что, когда немецкие самолеты будут пролетать над нашей территорией, по ним не стрелять,

чтобы не спровоцировать нападение”. Поскольку войска ПВО де-факто входили в состав

военных округов, но де-юре подчинялись Главному Управлению ПВО страны, логично

предположить, что для них могла быть издана отдельная директива, в которой и содержалось

требование не открывать огонь по германским самолетам.

Адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал, что на столе у Г.К. Жукова лежало несколько уже

заполненных бланков. Возможно, там была и директива для войск противовоздушной обороны.

Раз уж настали времена, когда появилась возможность ознакомиться даже с “той самой”

Директивой № 1, следует ожидать, что будет обнаружена и она. Немцы могли узнать об этом

документе из разных источников. Утечка информации могла быть следствием работы агентуры

в управлении одной из зон ПВО (Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской или Южной),

либо о запрете стало известно при ее работе непосредственно в войсках.

Аналогично повели себя при первом воздушном ударе зенитчики 518-го

зенитно-артиллерийского полка в Барановичах. Как вспоминал Н.Е. Анистратенко, в ночь на

22-е он был наблюдающим за воздухом на своей батарее. Увидев приближающиеся самолеты

противника, он поднял тревогу, за что был командиром дивизиона капитаном Сафиулиным снят

с поста и посажен под арест как паникер.

Когда после налета в дивизионе не осталось ни одного целого тягача, комдив уехал в штаб