Сталин. На вершине власти

Как писал Рыбин, в субботу, «28 февраля вместе с «соратниками» он посмотрел в Кремле кинокартину. Потом предложил всем членам Политбюро приехать на дачу. В полночь прибыли Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Остальные в силу возраста предпочли домашние постели. Гостям подали только виноградный сок, приготовленный Матреной Бутузовой. Фрукты, как обычно, лежали на столе в хрустальной вазе. Сталин привычно добавил кипяченой водой стопку «Телави», которой хватило на все застолье. Мирная беседа продолжалась до четырех утра 1 марта. Гостей проводил Хрусталев».

Изложение Хрущевым этих событий мало отличается от рассказа Рыбина, и в нем лишь подчеркивается добродушное настроение Сталина в конце затянувшегося за полночь застолья: «Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Мы тоже уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне».

Однако этим рассказам противоречит ныне широко популяризируемая версия А. Авторханова. Ссылаясь на неких «старых большевиков», он уверял, будто Маленков, Хрущев и Булганин уехали со сталинской дачи довольно рано, но не домой, а в Кремль. «Берия, как это часто бывало, остается под предлогом согласования со Сталиным некоторых своих мероприятий. Вот теперь на сцене появляется новое лицо: по одному варианту – мужчина, адъютант Берии, а по другому – женщина, его сотрудница. Сообщив Сталину, что имеются убийственные доказательства против Хрущева в связи с «делом врачей», Берия вызывает свою сотрудницу с папкой документов. Не успел Берия положить папку перед Сталиным, как женщина плеснула Сталину в лицо какой-то летучей жидкостью, вероятно эфиром. Сталин сразу потерял сознание, и она сделала ему несколько уколов, введя яд замедленного действия. Во время «лечения» Сталина и в последующие дни эта женщина, уже в качестве врача, их повторяла в таких точных дозах, чтобы Сталин умер не сразу, а медленно и естественно».

Ныне эту старую версию соединяют с упоминанием С. Аллилуевой о молодой женщине-враче, которую она увидела у постели парализованного Сталина. Аллилуева писала: «Я вдруг сообразила, что вот эту молодую женщину-врача я знаю, – где-то я ее видела?… Мы кивнули друг другу, но не разговаривали». Утверждается, что на самом деле «молодая женщина-врач» была адъютантом Берии, что Аллилуева ее знала как сотрудницу аппарата Берии, но не смогла ее узнать в медицинском халате.

Прежде всего в этих версиях вызывает сомнение то, что Берия стал докладывать Сталину по «делу врачей». Известно, что к этому времени Берия уже давно не курировал МГБ. К «делу врачей» имели отношение Игнатьев и курировавший его Маленков. Вопреки версии Авторханова, нет никаких свидетельств того, что Берия остался на даче после ухода других гостей. Очень трудно поверить, что Хрусталев, Старостин и другие охранники не запомнили вместе с Берией мужчину или женщину. Наконец, вызывает сомнения и источник этой информации. Получается, что помимо Берии и его адъютанта на даче находилась никем не замеченная группа старых большевиков, молча наблюдавших за преступлением в течение нескольких дней.

Опровергая версию Авторханова, Рыбин писал, что, проводив последних гостей, Сталин сказал Хрусталеву: «Я ложусь отдыхать. Вызывать вас не буду. И вы можете спать». «Подобного распоряжения» Сталин, по утверждению Рыбина, «никогда не давал. Оно удивило Хрусталева необычностью. Хотя настроение у Сталина было бодрым». Противоречит версии Авторханова и внешний вид Сталина, когда его уже обнаружили в парализованном состоянии. Видимо, до потери сознания Сталин сам переоделся в пижаму, открыл себе бутылку минеральной воды, приготовил газету для чтения. Вряд ли все эти действия мог совершать человек, находившийся без сознания. Трудно поверить и тому, что никому неизвестная женщина могла попасть на тщательно охраняемую дачу под видом адъютанта Берии, а затем, переодевшись в медицинский халат, убедить охрану, что на самом деле она – врач, и умело изображать врача со 2 по 5 марта. Версия о том, что лишь С. Аллилуева могла разоблачить одетую в медицинский халат женщину-адъютанта, но она была слишком потрясена болезнью отца, чтобы решить, где она раньше видела эту особу, возможно пригодна для приключенческого фильма, но подобное редко происходит в жизни.

До сих пор завеса неизвестности скрывает события воскресенья, 1 марта 1953 года. Обычно Сталин пробуждался около полудня. В этот день несколько людей ожидали, что они повидают Сталина на даче. Собиралась навестить своего отца С. Аллилуева, но она почему-то не смогла дозвониться до «ответственного дежурного», который должен был ей сказать: «есть движение» в доме или «движения пока нет». Как отмечала Аллилуева, «когда «не было движения», то и звонить не следовало; а отец мог спать среди дня в любое время, – режим его был весь перевернут». Как утверждает С. Грибанов, 1 марта пытался дозвониться до Сталина и его сын Василий, но также безуспешно. В тот же день Хрущев ждал приглашения от Сталина на очередной обед, но так и не дождался. Скорее всего ждали таких же приглашений и другие члены бюро президиума ЦК.

По словам Рыбина, 1 марта охранники на даче «с утра все занимались положенными делами. В поддень заметили, что в комнатах все еще нет никакого движения. Это насторожило. Но заходить без вызова к вождю не полагалось. А соответствующего сигнала по-прежнему не было. Наконец полседьмого вечера в кабинете вспыхнул свет. Все облегченно вздохнули, полагая, что сейчас последует приглашение. Однако не дождались его. Охрану стала охватывать тревога: происходило явное для Сталина нарушение распорядка дня. Пусть даже воскресного». Не исключено, что Сталин встал раньше полседьмого, но по какой-то причине не вышел из комнаты. Поскольку лишь около половины седьмого вечера 1 марта в Москве становится темно, то охранники могли полагать, что до этого Сталин был жив, здоров и занимался своими делами, обходясь без электрического освещения.

Ныне нелегко установить, что происходило после того, как охранники встревожились, так как мемуары Хрущева, воспоминания Рясного в изложении Чуева и воспоминания Рыбина сильно отличаются друг от друга в описании того, кто и каким образом обнаружил причину «нарушения распорядка дня» и в какой последовательности развивались дальнейшие события.

По Рыбину, тревога охватила охрану через четыре часа после того, как зажегся свет в кабинете Сталина: «в десять тридцать охрана окончательно убедилась в скверности положения». После этого охранники некоторое время препирались, кому идти к Сталину, чтобы проверить, в каком он состоянии и под каким предлогом, но, так как к этому времени привезли почту, то охраннику Лозгачеву поручили войти с почтой в дом. Вопреки другим версиям, по рассказу Рыбина, получается, что Лозгачеву не пришлось взламывать двери или ждать приезда членов президиума ЦК для того, чтобы войти в дом. Пройдя несколько комнат, Лозгачев обнаружил Сталина не в спальне, а в малой столовой, откуда «лился свет».

По свидетельству Лозгачева, в малой столовой «у стола на ковре лежал Сталин, как-то странно опираясь на локоть. Рядом лежали карманные часы и газета «Правда». На столе стояли бутылка минеральной воды и пустой стакан. Видимо, Сталин еще не потерял окончательно сознание, но говорить уже не мог. Заслышав шаги, он чуть приподнял руку, словно подзывая. Бросив почту на стол, Лозгачев подбежал, выпалив: «Что с вами, товарищ Сталин?» В ответ послышалось непонятное: «дз-з-з». По внутреннему телефону Лозгачев позвал Старостина, Тукова и Бутузову. Они мигом прибежали. Лозгачев спросил: «Вас, товарищ Сталин, положить на кушетку?» Последовал слабый кивок головы. Все вместе положили больного на кушетку, которая оказалась короткой. Пришлось перенести Сталина в большой зал на диван. По пути стало видно, как он озяб. Наверное, лежал в столовой без помощи несколько часов. Бутузова тут же на диване распустила ему завернутые по локоть рукава нижней рубашки. На диване Сталина тщательно укрыли пледом. Лозгачев сел рядом ждать врачей».

Возможно, что Сталину стало плохо гораздо раньше, чем зажегся свет в его кабинете, и он включил свет, напрягая последние силы, уже будучи не в состоянии позвать охранников и прислугу. Однако скорее всего, ссылаясь на слова Хрусталева о том, что Сталин просил его не беспокоить, к нему никто не шел, хотя заведенный порядок воскресного дня был нарушен уже в полдень. Поскольку ни Рясного, ни официального начальника охраны Игнатьева на даче не было, то неясно, кто же руководил действиями охраны 1 марта. Рыбин не говорит о том, кто и когда вызывал врачей, но очевидно, что если правительственная охрана вызвала службу Лечсанупра Кремля, то прибытие самых высококвалифицированных врачей на сталинскую дачу можно было ожидать в считанные минуты.

Однако создается впечатление, что никто с дачи врачей не вызывал и Лозгачев напрасно их ждал. Кажется, что руководство охраны вместо вызова врачей решило лишь уведомить о происходивших событиях высокое начальство. Хрущев вспоминал, что ему позвонил Маленков и сообщил ему: «Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать прямо туда». Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут 15». Хрущев утверждал, что Сталина обнаружила на полу большой столовой Матрена Бутузова. Он узнал также, что чекисты перенесли Сталина на диван, и он заснул. По словам Хрущева, узнав об этом, он и Маленков, так и не войдя в дом, уехали. Хотя Хрущев не упоминает присутствия Берии, Рыбин настаивал, что тот был вместе с прибывшими и устроил скандал охранникам за напрасное паникерство, уверяя, что Сталин спит.