«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе

Вскоре последовала успешная защита наших дипломных проектов, над которыми мы много и настойчиво работали. Тема моего проекта — фронтовой истребитель с особым вооружением. В этой работе была попытка реализовать на практике мысли, которые появлялись у меня в годы войны, в ходе тяжелых боев с истребителями противника. Это была мысль об усилении вооружения ракетами при одновременном сохранении подвижного стрелково-пушечного оружия.

…Итак, позади пять лет и восемь месяцев учебы, которая так много дала для всей последующей работы и жизни.

Вспоминая об учебе в Академии имени Н.Е. Жуковского, надо еще раз сказать о наших замечательных преподавателях, о тех, кто непосредственно учил нас, учил интересно и поучительно. С годами я понял, что излагать свои мысли просто, доходчиво раскрывать сущность новых сложных вопросов, казавшихся порой такими непонятными, способен лишь тот, кто глубоко, «нутром своим», познал предмет, видит подтверждение своих слов в жизни и продолжает творчески работать над этим вопросом, проблемой. Многие из наших преподавателей-ученых уже десятки лет работали по своей специальности. Это и известный двигателист Борис Сергеевич Стечкин, и генерал, начальник кафедры аэродинамики Борис Тимофеевич Горощенко, и известный математик, член-корреспондент Академии наук СССР, генерал-майор инженерно-авиационной службы Владимир Васильевич Голубев, известный конструктор Виктор Федорович Болховитинов, создавший первый советский ракетный истребитель БИ-1, и читавший термодинамику генерал, заслуженный деятель науки и техники РСФСР Андрей Станиславович Ястржембский (его внук работал помощником Президента РФ), чей стиль чтения лекций невозможно забыть. Говорил он очень кратко, но так, что каждое слово надо было записывать. Лишние слова просто отсутствовали. За несколько минут до конца лекции, прочитанной генералом без всяких конспектов, широкая во всю стену доска в аудитории была разлинована на пять частей и испещрена формулами. Не глядя на часы, за две-три минуты до конца занятий, Ястржембский спрашивал: «Какие есть вопросы?»

^{С однокашниками по академии. Нижний ряд (слева направо): Б.И. Иванов, Г.A. Бондаренко (впоследствии адмирал, зам. командующего флотом), Клесов, М.И. Алексеенко. 2-й ряд (слева направо): Ю.П. Забегайлов (впоследствии генерал-полковник, зам. главкома РВСН), Колбасюк, Б.В. Соловьев, Б. Бочков, Г.A Баевский}

По 2-му факультету вооружений часть лекций нам читал академик Г.М. Покровский, известнейший теоретик и практик в области создания кумулятивного оружия, которое было успешно применено в Курской битве. Академия имени Н.Е. Жуковского в годы Великой Отечественной войны внесла большой вклад в развитие, совершенствование наших самолетов, их вооружения и оборудования.

В стенах академии всегда царила творческая атмосфера. Имелись все возможности для научной работы в различных кружках. Я занимался тем, что было связано с техникой пилотирования новых самолетов. На занятия к нам приходил несколько раз М.Л. Галлай, как раз занятый в те годы такими испытаниями. Он проводил беседы по самой острой тогда тематике — о полетах на околозвуковых скоростях. Говорили о флаттере, о затягивании в пикирование, о многих других непростых проблемах, связанных с освоением реактивной техники.

Кстати говоря, из числа моих сокурсников докторами технических наук, профессорами в последующем стали В.И. Протопопов, Г.И. Житомирский, Л.И. Малинин. С ними мне не раз доводилось встречаться, на всю жизнь мы сохранили деловые и товарищеские отношения. Еще один наш товарищ — H.H. Жуков — стал генерал-лейтенантом авиации.

^{С товарищами по академии. В нижнем ряду в центре — Н. Тумаян, крайний справа — С. Дедух, во втором ряду: третий справа — С. Микоян, третий слева — И. Редько, в верхнем ряду второй справа — А. Щербаков}

В самой академии имелось тогда много образцов новейшей техники. Помню, как первый раз зашли в ангар, в углу которого стоял трофейный Me-163, ракетный самолет «люфтваффе». Говорят, что на этом очень сложном, опасном самолете, на котором погибли несколько немецких летчиков-испытателей, впервые был пройден звуковой барьер, успешно выполнила полет знаменитая немецкая летчица Ханна Рейч. В конце апреля или начале мая 1945 года она пыталась сесть на улицу окруженного Берлина, чтобы вывезти кого-то из вождей Третьего рейха.

Итак, завершилась учеба в академии. Все свободное время, которое удавалось выкроить, отводилось на полеты. Начал летать с нами и Володя Ильюшин, сын знаменитого авиаконструктора. Он был значительно моложе нас, единственный старшина среди слушателей-офицеров. Первым инструктором Володи еще в подростковом возрасте был сам В.К. Коккинаки, долгие годы шеф-пилот на фирме С.В. Ильюшина. А сам Владимир впоследствии стал шеф-пилотом фирмы П.О. Сухого.

Чкаловская — Южный Урал — Москва — Липецк 1952–1960

После окончания Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н.Е. Жуковского выпускники нашей летной группы были определены в Государственный Краснознаменный научно-испытательный институт ВВС (ГК НИИ ВВС), который дислоцировался под Москвой, на станции Чкаловская.

Я был назначен старшим летчиком-испытателем двухдвигательных реактивных самолетов во 2-е (двигательное) Управление института. По прибытии в смешанный испытательный полк этого управления я был проверен по технике пилотирования на самолете МиГ-15, после чего мне разрешили несколько самостоятельных тренировочных полетов на боевом самолете МиГ-15бис. И вот я выполняю первый самостоятельный полет с аэродрома НИИ ВВС Чкаловская. Самочувствие не то что радостное и приподнятое, но восторженное! Никогда не ожидал, что это состояние неожиданно прорвется в тот же день стишком, который вскоре превратится в том же духе в полную поэму:

Взлет, набор, восемь, десять, двенадцать, Успевай только тыщи считать. Вот Владимир, а тут уж и Волга, Ну и техника…

Вскоре мне сказали, что надо быстрее осваивать двухмоторные реактивные самолеты Ил-28, другие бомбардировщики, в том числе тяжелый четырехмоторный Ту-4, и транспортные самолеты. Впереди открывались сказочные перспективы!

Выпускал меня на самолете Ил-28 летчик-испытатель 2-го Управления института Э.В. Голенкин. До этого на бомбардировщиках я не летал. Вообще в НИИ многое оказалось иначе, чем в строевых частях. Здесь большое внимание уделялось самостоятельной подготовке летчика. Мой вылет не был исключением. Через пару дней у меня был принят зачет (я бы сказал, принят с пристрастием) по этому, тогда еще новому фронтовому бомбардировщику Ил-28. И на другой день я полетел самостоятельно. Попал в грозу, у меня отказала радиосвязь, но все обошлось благополучно. После посадки я был удивлен, что Голенкин уже «все видел, все знает» и отправился на обед, не дожидаясь моего доклада. Уже в столовой он сказал:

— Все нормально, можешь летать самостоятельно, я запишу.

Полет на Ил-28 мне понравился.

Вскоре я был выпущен самостоятельно на транспортном самолете Ли-2. На этом самолете посадка показалась мне более сложной, чем на Ил-28.

В течение года, кроме полетов на самолетах МиГ-15 и Ил-28, когда мы начали осваивать полеты в сложных метеоусловиях с использованием «золотой стрелки» прибора АРК-5 и посадочной системы, мне довелось выполнить несколько полетов по маршруту на Ли-2 в Ригу и другие города.

Но моим ожиданиям и моему настрою на работу в НИИ ВВС тогда не суждено было сбыться.

Через год наш испытательный полк расформировали, после чего мне в НИИ места не нашлось. Повлияла на мои дела анкета, хотя назывались совсем другие причины. Дело в том, что родители моей матери в конце XIX века приехали в Россию из Франции. К сожалению, никогда я своей родословной не занимался… Тогда ехали в Россию на заработки, а не наоборот, как в наши дни… Все дети, их у моего деда с бабкой было шестеро, в том числе и моя мать, родились уже здесь, в России, и стали российскими гражданами, кроме старшей дочери. Сказали: когда она вырастет, сама скажет, кем хочет быть. И моя тетка стала французской подданной, хотя там никогда не была. Знала несколько языков, работала одно время в посольстве Франции. Когда началась война, ее как иностранку интернировали. Потом она вернулась в Москву. Советско-французские отношения наладились, у тетки было все нормально. Ненормально было у меня.