Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
С 29 марта в составе 305-й штурмовой дивизии, став полноценным штурмовым полком, приступили к боевым действиям на Воронежском фронте. Полк перевооружился на новые двухместные Илы с пулеметной установкой БТ и двумя 23-мм пушками «ВЯ». Личный состав полка также пополнился, кроме летчиков нас доукомплектовали воздушными стрелками окончившими специальные курсы, был даже стрелок – девушка Лида.
5 июля 1943 года совершаю свой второй боевой вылет, выполняем боевую задачу по уничтожению вражеской батареи в окрестностях Северского Донца. Взлетели четырьмя Ил-2 под прикрытием двух пар истребителей в 9 часов 30 минут в летней утренней дымке. Пошли на высоте двести метров. Остальные силы полка должны были уничтожить речную переправу. Уже на подлете к Донцу было слышно, как работает наша и вражеская артиллерии, ведя дуэль над линией фронта. Батарею обнаружили быстро, не смотря на маскировку самих орудий, фашистов выдало большое количество грузовых автомашин вокруг.
Атаку
На следующий день опять пошли бомбить переправу, по сведениям разведки у фашистов в районе Северского Донца должен был быть полевой штаб. Чтобы не повторять вчерашней ошибки, полк взлетел несколькими группами в разные сектора реки. Наша эскадрилья подняла шесть самолетов в 9.15. Погода почти не меняется, слабая дымка над полями предвещала возможный летний дождь. Сопровождала нас одна пара ЛаГГов 116-го истребительного полка.
Понимаю, что летим на ответственное задание, но пока не подошли к линии фронта, могу позволить себе немного расслабиться и помечтать. Вспомнилось, как я хотел быть танкистом, вспомнил тридцать седьмой год – парад на Красной площади, мысли привели к судьбе отца. где он, и что я могу сделать, чтобы помочь, в чем виноват он против советской власти и народа, который ведет сейчас беспощадную борьбу с фашистской силой!
Подошли к Донцу, группа маневрирует, пересекая реку – ищем переправы или скопление войск противника, но немцы хорошо замаскированы. Сверху с большой высоты на встречных курсах подходит пара фашистов, их заметили ЛаГГи и сообщили по приемнику. Пара сопровождения попыталась отсечь появившиеся истребители, но скорость тупоносых самолетов противника была больше, немцам удается развернуться и начать атаку нашей группы сзади сверху. Если бы ведущий замкнул круг, у нас остались бы шансы отбить атаку, но Илы продолжали лететь по прямой. На моих глазах упал поврежденный Ил, летевший впереди. На такой высоте даже парашютом не воспользоваться. Затем, дернувшись, как раненая рыба, перевернулся и рухнул второй штурмовик, пушечным огнем ему перебило хвост.
Сопереживая трагедии потерь на земле, сегодня я в первый раз видел реалию боя собственными глазами. Только что это были целые самолеты, в которых находились живые экипажи из моих товарищей, и вот – их просто нет в небе, а где-то на земле разбросаны обломки катастрофы. Мне казалось, что я смотрю кино, что все это не является реальным и не происходит вокруг по настоящему.
Оставшаяся часть эскадрильи продолжала лететь вперед. Только теперь я понял, почему ведущий группы не стал в оборонительный круг, он заметил впереди позиции фашистской пехоты и техники и решил произвести атаку под огнем истребителей. Мы сбросили бомбы, прошли дальше, развернулись и на обратном курсе произвели пуск РС, а истребители все клевали нас сверху. Где же наше сопровождение? Один ЛаГГ был сбит еще в начале боя, другой безуспешно пытался сорвать атаки фашистов, но тоже был сбит. Эскадрилья вынужденно рассредоточилась, а сбить одиночный самолет еще легче. Кричу стрелку.
– Сильнее стреляй!
И пока он намечал трассы, я отчаянно маневрировал педалями и ручкой, пытаясь лететь со сносом и креном то вправо, то влево, то снижаясь до пятидесяти метров, то поднимаясь до двухсот. Моя задача пропустить более скоростной истребитель вперед, но тот оказывается «тертым калачом», не проскакивает. Слышу, стрелок замолчал, я опять кричу ему.
– Севушка, стреляй, Сева веди, огонь – молчит! Неужели убили?
Наконец, остаткам эскадрильи удается собраться в группу, идем домой, немцы отстали. Можно передохнуть, самолет видимых повреждений не получил. На аэродром вернулись четверкой, двоих потеряли плюс оба истребителя. На нашем Иле не царапины. Выскакиваю из кабины и к стрелку. Сидит мой Всеволод, деревенский парень из-под Смоленска, весь бледно-зеленого цвета. Я ему:
– Ты ранен?
– Нет – говорит. – уже все нормально, но когда ты начал туда-сюда самолет бросать, чувствую – мне плохо.
– Ладно – отвечаю, – хорошо хоть не стошнило, кабину не перепачкал, – а сам думаю – «Если бы я сидел задом наперед и болтался как кукла во всех измерениях, было бы мне лучше?».
В целом потери этого дня составили четыре самолета
с экипажами. Вот так, за два дня полк потерял тринадцать самолетов и двадцать два человека.7 июля поднялись рано утром и в 7.30 вылетели в район южнее города Белгорода. Ожидалось, что немцы могут перебрасывать подкрепления по железной дороге из вновь захваченного Харькова. Получили приказ уничтожать все обнаруженные поезда. Железная дорога местами сильно разрушена и основной поток немецких поставок идет автомашинами и повозками, но поступили ведения, что немцы восстанавливают железнодорожное полотно для доставки на передовую тяжелой техники эшелонами. Заранее не веря в удачу, командование 175-го отправило звено из четырех Ил-2, оставшиеся силы полка должны были штурмовать переправы и передний край гитлеровцев в районе Белгорода и Изюма. Наше звено вылетело без истребительного прикрытия. Мой экипаж взлетал крайним. Сразу после взлета наш самолет попал в полосу сильных осадков. Впереди стало черно, и я сразу потерял звено. Быстро приняв решения продолжать полет, я повел самолет по проложенному маршруту. Земля просматривалась, но обзор вперед был ограничен зарядом осадков и опустившейся до трехсот метров облачностью, а искать ее верхний край я не мог в силу специфики своего самолета и особенностям выполняемого задания. Хорошо еще, что это была не гроза! Полет продолжался в серо-синей мгле под причитания Всеволода. Я представлял его ощущения. в открытой кабине лицом назад при отсутствии видимого горизонта он представлялся мне гребцом лодки попавшей в тайфун и проваливающейся в тартар штормовых волн. В такую погоду и высотные бомбардировщики не летают, а мы идем на высоте двести метров под облаками, черт знает куда, сверяя время и скорость с картой. Беспокоило, что я потерял визуальный контакт с остальными экипажами. Но, в чем я был абсолютно уверен, так это в том, что ни один вражеский истребитель не будет угрожать нам в таких метеоусловиях, да и зенитки могли открыть огонь разве что на звук низко летящего самолета. На маршруте нет возвышенностей более двухсот метров от уровня аэродрома, но, зная это, все равно, честно говоря, «третьей рукой» от страха держался за «божий дар». Зачем я принял решение идти сквозь осадки в надежде на их скорое прекращение. Больше всего я боялся внезапного порыва ветра или вертикальной турбулентности способной швырнуть самолет вниз, но пока все обходилось. Я вспомнил, как торопились посадить самолеты в летной школе, когда в течение летного дня внезапно собиралась гроза и начинался ливень, тогда все экипажи, находящиеся в воздухе, спешили сесть, пока стена осадков не накрывала аэродром.
Лететь нам предстояло достаточно далеко, по ту сторону фронта по линии железной дороги. Я не заметил, что мы пересекли передний край, обстрела не было. Несмотря на сосредоточенность у меня было время поразмышлять, и я подумал. как выгодно отличается положение летчика от пехотинца или танкиста. На земле все четко. линия фронта, граница. Там ты или еще у своих, или, если пересек – уже на территории противника. Небо едино для всех, здесь нет стен или укреплений, четких разграничивающих линий, небо общее, лети хоть за Урал, хоть в Германию!
Наконец, я отчетливо увидел под собой железнодорожное полотно и пошел вдоль дороги. Связь работала и, пролетев так некоторое время, я, не видя остальные самолеты, услышал через приемник приказ штурмана полка Мкртумова – командира нашей группы. «следовать домой». Я развернулся на аэродром по заранее намеченной линии пути предусматривающей обратный полет по иному маршруту. Наконец впереди появился розовый просвет давно вставшего солнца.
Кстати. я действительно видел остов раннее уничтоженного железнодорожного состава, определить наш это поезд или немецкий было нельзя.
Покореженные вагоны, накренившись, стояли вдоль вывороченных рельсов как памятник давно идущей войне. Нет, поезд здесь не пройдет!
Мы сели, не сделав не одного выстрела. Все наше звено вернулось без происшествий, что, после потерь двух предыдущих дней, было уже удачным вылетом. Весь полет продолжался чуть более сорока пяти минут.
Свой пятый боевой вылет я совершил на следующий день в восемь часов утра. Нас собрали незадолго до вылета, сообщив, что по сведениям разведки немцы все-таки перебрасывают подкрепления в район боевых действий под Курском, в том числе – танки. Атаку наметили южнее Белгорода в направлении на Изюм. Остальные самолеты полка продолжали работать по переправам.
Самолеты готовились с вечера и через двадцать минут мы сидели в кабинах. На небе не облачка. Сегодня наше звено идет под прикрытием звена Яков. Поездов мы не увидели, зато обнаружили вражескую переправу через Донец. мост под защитой огневой точки – крупнокалиберного пулемета. Заходили на точечную цель по одному. Три первых ила бомбовыми ударами подавили огневую точку и разрушили переправу, до меня и очередь не дошла. Вернулись на аэродром в полном составе. Мы стали летать более подготовленными, что ли, глупостей не делали, ходили с прикрытием, удары старались наносить с одного захода, поэтому таких потерь как в первые дни драки за Белгород мы не несли. Да и немцы осторожничали. на хвост не садились, если видели, что к ним может подойти наш истребитель, проводили одну скоротечную атаку и уходили вверх.