Сталинские соколы. Возмездие с небес

«Перед войной Рокоссовский был арестован. Осенью сорокового его освободили и дали ему дивизию. Во время войны дивизия дралась хорошо, и Сталин решил дать Рокоссовскому более крупное назначение. Рокоссовского отозвали с фронта. – Хорошо ли Вы знакомы с германской военной доктриной? – спросил его Сталин. – Нет, товарищ Сталин. – А со структурой и вооружением германской армии? – Нет, товарищ Сталин, ведь я сидел. – Нашел время отсиживаться. – Прокомментировал вождь».

Я вспомнил свое «сидение» в начале войны. За анекдоты не сдали, значит, ребята нормальные.

На аэродроме был оборудован домик-курилка, на стенах которого командир эскадрильи разместил схемы предполагаемого района полета, подходы, аэродромы, текущую линия фронта, но я то знал этот район прекрасно и без схем, да и налет у меня с сорок первого…

7 апреля высота облаков поднялась до одной тысячи трехсот метров, осадки прекратились, и мы смогли совершить по тренировочному вылету на слетанность группы.

Наконец, 8 апреля облачность рассеялась окончательно и в 12.00 часов дня мы получили разрешение на вылет в Керчь. Нам сообщили, что сегодня с восьми утра началось наступление 4-го Украинского фронта на Перекоп и Армянск – наши вошли в Крым с севера, не считая Керченского плацдарма.

Меня переполняла радость и тревога. как там мама, жива? Почти два года я не знал ничего о ее судьбе.

Наступление поддерживала артиллерия и авиация. Нас предупредили. воздушное пространство над Крымом пока продолжают контролировать немцы, хотя численность их истребительной авиации незначительна. Наш маршрут был проложен над Азовским морем, но командир группы принял решение отклониться в сторону и пройти по линии. Армянск – Евпатория – Белогорск – Феодосия для проведения воздушной разведки, а если повезет, то и блокирования воздушных перевозок транспортной авиации люфтваффе, благо дальность Р-40 позволяла подобное отклонение. Дело в том, что соединения немецкой транспортной авиации сосредотачивались на аэродромах Одессы и Умани, откуда обеспечивали снабжение окруженных в Крыму войск, так что наши курсы вполне соединялись над полуостровом, другое дело, что полеты транспортов были преимущественно ночными, но чем черт не шутит!

Поднялись двумя звеньями – всего восемь самолетов и взяли курс на Крым. Лететь предстояло долго, более двух часов и это без учета возможного боя. Крымская весна загадочна и непредсказуема, она может напугать снежным заносом или порадовать ярким почти летним солнцем. Сегодня Крым встречал нас нежно-голубым небом и видимостью миллион на миллион. Пересекли Сиваш, дальше я знаю каждую дорогу, каждую бухточку – это моя земля и фашистам здесь спуску не будет, дома, как известно, и стены помогают.

Над перешейком видно раскинувшуюся с разных сторон ширь Азовского и Черного моря, Арабатскую косу. Дошли до Евпатории, хочется покинуть строй и лететь дальше в Севастополь, но нельзя нарушать задание, для одиночного самолета – это самоубийство, Севастополь хорошо укреплен, там сконцентрирована немецкая авиация. На юго-востоке видны горы, не пересекая их линию, взяли курс на Белогорск. Значительных групп немцев на земле не видно. С запада появились немецкие самолеты, видимо посланные из Севастополя, их два или четыре. Наша группа, перестроившись этажеркой, пошла на встречу. Начался бой, мы попытались, используя численное превосходство, «опустить» немцев до пятисот метров, где их преимущество в вертикальном маневре не будет таким заметным. Получилось, двоих вывели из боя без собственных потерь. Другая пара начала удирать, мы не стали их преследовать, опасаясь попасть под огонь зенитных батарей, да и скорость у них побольше. У немцев уже явно не хватает авиации. Продолжили патрулирование, но, не встретив бомбардировщиков или транспортов и учитывая остаток топлива, пошли на аэродром посадки. Ну, вот я и снова на родной земле.

Но освобождать Крым и попасть в Севастополь мне не довелось, передав самолеты, мы отправились догонять свои полки. 16 ГИАП. некоторое время поддерживал Приморскую армию в ходе освобождения Крыма, затем был выведен на короткий отдых в Запорожскую область, где на тыловом аэродроме Черниговка мы получили новые самолеты – Р-39Q-10. Кроме четырех лопастного винта моя новая «Кобра» отличалась от предыдущей версии, потерянной под Ржевом, увеличенной броней и запасом топлива, а также. автоматом регулировки оборотов и адаптированной под наши условия масляной системой. По заявлению американцев новая «Кобра» должна была давать у земли шестьсот пять километров в час, иметь дальность до восьмисот сорока километров и скороподъемность у земли – девятнадцать метров в секунду на приборной скорости двести шестьдесят километров в час. Вооружение облегчили, сняв крыльевые пулеметы, но все равно оно было впечатляющи мощным. 37-мм пушка с боекомплектом в тридцать выстрелов и два 12,7-мм пулемета с боекомплектом по двести выстрелов на каждый ствол. Еще до моего возвращения в полку появилась интересная «традиция», кажется заведенная Покрышкиным. переделывать спуск всего оружия под одну пулеметную гашетку, что давало восемь секунд беспрерывной стрельбы. Конечно, можно было не загружать лишней работой технический состав и отказаться от переделки, но, быстро оценив эффективность подобной модернизации, я попросил инженера вывести все оружие под указательный палец, чтобы не тянуться большим пальцем до верха ручки сбивая прицеливание. Кроме того, на моем Р-39 сохранили американский радиополукомпас, что позволяло использовать ее для дальних маршрутов.

В мае полк был переброшен в Румынию. Где, в результате тяжелых воздушных боев между Яссами и Кишиневом, завоевал господство в воздухе. Были и потери, так, 31 мая только в результате одного воздушного боя погибли сразу два опытных летчика. лейтенант Николай Карпов и командир звена младший лейтенант Владимир Петухов. Петухова я знал лично, это был молодой и отчаянный летчик. Даже в учебных полетах он часто рисковал жизнью, выходя за рамки полетных заданий с целью лучшего освоения техники. За свою смелость он имел много проблем с начальством, особенно с бывшим командиром полка Исаевым, хорошим летчиком, но отличавшимся осторожностью касаемо выполнения правил и уставов. Однажды Петухов во время маршрутного полета снизился буквально до бреющего полета, и весь маршрут пролетел с огибанием рельефа, почти касаясь земли, в другой раз он начал выполнять пилотаж на малой высоте над аэродромом. Получая нарекания от начальства, он каждый раз заявлял, что хочет быть летчиком, а ни кисейной барышней и только полная уверенность в себе и в самолете даст преимущество над врагом. За свои выходки Владимир никак не получал лейтенантское звание, правда, Покрышкин, став командиром полка после Исаева, видя задатки молодого летчика, сделал Петухова командиром звена.

Для старых летчиков полка, прошедших всю войну, данный район полетов был знаком до щемящей боли, именно в Молдавии они начали свою войну в июне сорок первого. Лично я в воздушных боях над Румынией не участвовал, восстанавливая навыки пилотирования Р-39.

В начале лета 16-ГИАП был включен в состав 9 ГИАД 4 ВА 2 Белорусского фронта. Саша Покрышкин к тому времени получил повышение, став командиром дивизии, командование полком принял майор Борис Глинка, спокойный уверенный летчик с открытым добродушным лицом и приятной улыбкой. Он был требовательным и умелым командиром, при этом никогда не повышал голос, четко и понятно ставя задачи личному составу. Вообще наш полк «славился» нарушением дисциплины и всякими прочими вольностями, отчасти это были наговоры, но была и доля правды. Требовать от людей, ежедневно рискующих жизнью, воюющих на пределе возможностей организма, железной дисциплины трудно, а возможно и кощунственно.

Полк оказался на стыке двух операций по выдавливанию немцев из западной Украины и Белоруссии и должен был оказывать авиационную поддержку войскам, начавшим Белорусскую и Львовско-Сандомирскую операции. Задачи ставились грандиозные. освободить Львов и захватить плацдарм на берегу Вислы у польского Сандомира. К тому времени у нас было полное преимущество над немцами, особенно численное, приблизительно 4.1.

14 июля вылетев на задание со стажером в район Свинюхи-Горохув, Борис Глинка сбил один Мессершмитт, но и сам был сбит. Он выпрыгнул, но «Кобра» редко прощала «парашютистов», ударившись о стабилизатор, Глинка получил тяжелые травмы и был отправлен в госпиталь, а полк временно остался бес талантливого командира.

В этот же день перед нашей эскадрильей была поставлена задача – провести завтра утром воздушную разведку в районе. Львов – Плугов – Зборов, где немцы создали мощную танковую группировку. Авиации была поставлена задача. нанести массированный бомбовый удар, но вначале эти танки надо было обнаружить. Собственно говоря, на поиск танковых дивизий вылетел специально оборудованный разведчик, а в нашу задачу входило обеспечить ему спокойную работу, в случае чего, подавляя немецкие истребители в секторе разведки, ну и, при возможности, смотреть самим. вдруг чего обнаружим.

15 июля поднялись в воздух с опозданием в 8.15 шестью «кобрами» и пошли догонять разведчик. Немцы уже начали танковый контрудар. Погода прекрасная, как и в первый день моего возвращения в Крым, начинался безоблачный летний день, при такой видимости увидеть пыль от двигающихся танков дело не сложное. Собственно говоря, в разведки надобность отпала, фашисты себя обнаружили, начав активные действия, это и вызвало заминку с взлетом, задача переквалифицировалась в прикрытие наших войск и в обеспечении безопасного возвращения разведывательной «Пешки».