Стамбул-Москва. Я тебя не отпускал

12. Слабость

12. Слабость

Господи, его рука под моим платьем, между ног. Пока мы несемся на машине по ночному Стамбулу, он трет меня там поверх трусиков так умело, так мастерски, что я верчусь и извиваюсь, как кошка.

Окна затемненные- и потому никто не видит моего позора…

Горячий взгляд, который он молча бросает на меня слишком часто, чтобы я смогла прийти в себя, обжигает похлеще кипятка.

Мы быстро заруливаем на территорию бутикового отеля, где я остановилась.

Я не спрашиваю, как у него в кармане оказывается ключ от заднего двора (а стоило бы спросить…). Паркуемся шумно, с пробуксовкой на гравии. Он выходит из машины, стремительно огибает ее и буквально вытаскивает меня с пассажирского сидения.

Через задний вход, от которого у моего спутника снова оказывается карточка (и я, идиотка, опять ни о чем не догадываюсь, истекая, как кошка), проникаем внутрь.

Два пролета по узкой лестнице.

Широкие двери апартаментов.

Теперь открываю я, не с первого раза от головокружения попадая узкой картой по сенсору замка на ручке.

Мы внутри- и я понимаю это по тому, как разгоряченное тело обдают холодные струи воздуха из кондиционера.

А потом я охаю от того, как он прижимает меня спиной к твердой стене.

Как дышит мне в губы, жадно сжимая ягодицы и груди под мои сладкие стоны.

Поднимает, заносит в комнату, кидает на кровать.

Платье-лапша уверенно ползет через голову наверх, оголяя его голодному взгляду мою грудь.

Милого, приветливого Серкана ветром сдувает, словно и не было. На его месте властный брутальный самец…

Он резко, рывками стаскивает с себя вещи, срывает мои трусы, дергает лифчик вниз, оголяя мои груди для своих жадных губ, а потом вот так же яростно и безапелляционно заполняет собой.

Я скулю о шока, удовольствия и неожиданности.

Он не дает мне времени, чтобы сообразить.

Прет, как таран.

А я…

Я автоматически подаюсь ему на встречу бедрами.

Во мне столько нерастраченной энергии, столько невыплеснувшейся наружу страсти, столько внутреннего подавленного желания дарить удовольствие и принимать его…

Не хочется оглядываться ни на кого, не хочется думать о том, что правильно, а что нет. Хочется просто жить и чувствовать.

Хочется получать от этого красивого молодого мужчины все, что он может дать мне этой ночью.

И он дает…

Сначала это происходит очень порывисто, остро, вспышками.

Вспышки сменяются протяжной, тягучей лаской…

Он трогает, играет языком, заставляет протяжно стонать и выгибаться, как кошка.

Доводит до помутнения, опять отступает, опять берет нахрапом.

Когда подружки мне говорили, мечтательно закатывая глаза, что турки- пылкие любовники, я почему-то не представляла, как это может быть в реальности.

Да, мне нравились турецкие актеры, да, я понимала, что наши девочки могут потерять себя в объятиях курортных приключений, но…

Я и предположить не могла, что такое может произойти со мной… Здесь и сейчас… Вот так вот…

На влажных от наших потных тел простынях стамбульского номера, в жаре его дыхания и стонов.

Под ласками его бесстыжего языка…

– Турки любят облизывать тебя…- говорила, усмехаясь, Верка, после очередного своего загула за границей,- и словами, и не только…

А я, обычно скромная, зажатая, предпочитающая секс под одеялком, потому что далеко не все в себе мне нравится, просто таяла в его руках, бессовестно раскрывалась, подставляла себя.

Делала то, что он хочет.

И кричала его имя. Кричала. Кричала. Кричала…

Серкан.

Лучший из лучших.

Мой сладкий стамбульский сон.

Мой дикий секрет.

Моя слабость.

Мое сумасшествие, о котором я никому не расскажу и которое навсегда будет жить памятью в этих гостиничных стенах…

Я засыпала на пару часов в предрассветной агонии моих многочисленных оргазмов под его хриплый шепот на турецком и мне казалось, что я все понимаю.

«Татлым… Моя маленькая татлым…»

________________________________________________________________________________________________________

13. Оставляя

13. Оставляя

День только занимался. Вот этот самый молодой рассвет- самое нестерпимо красивое время суток. Оно способно вселить уверенность в то, что будет хорошо, даже в самого безнадежно больного, даже в того, кто всеми фибрами души уже давно мертв, и все равно, там, на пепелище, есть что-то, что способно дать тонкий слабый росток.

Я посмотрела на его идеально красивое лицо. Правильные черты лица, благородные, по-мужски утонченные, словно бы любовно вылепленный скульптором там, на небесах.

Легкая грусть, но не щемящая пока сердце. Еще слишком рано. Горький вкус разлуки еще не успел проявить себя на языке- и потому я спешу.

Между ними было так много,- сказали бы глубокие люди. Между ними не было ничего,- сказали бы поверхностные. А правда была где-то на середине.

Я хотела бы сейчас сожалеть… Ведь снова на место сумасшедшей разъяренной самке пришла рассудительная Ольга с кучей проблем в реальности. И она напоминала мне непреложную истину: половые отношения между мужчиной и женщиной, кто бы что ни говорил- это высшая степень доверия и близости. Так зачем впускать в себя человека, который по судьбе не может быть твоим? Я впустила. И что теперь? Вы разойдетесь, как корабли на Босфоре. Погудите друг другу, помигаете на дорожку, а потом в его жизни будут новые красивые туристки, а в твоей…

В твоей опять снег, холод, работа и мысли о предательстве мужа.

Он останется в тепле и солнце, а я вернусь в серость и печаль…

Я глубоко выдыхаю прежде, чем открыть приложение своей авиакомпании и, стараясь не думать ни о чем, чтобы не остановиться, быстро меняю бронь вылета. Плевать, что придется доплатить. Это сейчас не про экономию…

Стараюсь выбраться из его объятий, чтобы не разбудить. Собираю разбросанные по комнате вещи, одним махом сгребаю с трюмо свою косметику, с тоской вспоминая свои эмоции, когда вчера за считанные полчаса приводила себя в порядок перед походом в бар…