Старая Земля

Уничтожение руки Горгона имело огромное значение. То, что считалось несокрушимым, было уничтожено, таким образом утратив всю свою силу и привлекательность для всех, кто намеревался извлечь из ситуации выгоду.

Для Ауга и его братьев рука примарха стала средством захвата власти. Равновесие сил снова изменилось. Медузон видел это в лицах боевых капитанов и других офицеров. И в лицах железных отцов. Не только Джебеза и четверки, организовавшей культ, но и других лидеров. Лояльность и одобрение. Он лидер, а они последуют за ним.

В этот момент Медузон наконец получил поддержку примарха, и он собирался воспользоваться ею в полной мере.

— Наш отец мертв. Он погиб в черных песках Истваана, в окружении тел воинов клана Аверний, — сказал он, посмотрев на Лумака и получив в ответ уважительный поклон. — Захлебывался собственной кровью еще до того, как его обезглавили.

Присутствующими внезапно овладели мрачные воспоминания. Многие воины, даже те, кто не принадлежал Десятому легиону, склонили головы.

— В тот день могли сгинуть и Железные Руки, но мы выжили. Остались наша честь и подвиги. Плоть слаба, но не Десятый. Мы устояли, но мы существуем только до тех пор, пока помним о своей верности друг другу и Трону. Я, Шадрак Медузон, рожденный на Терре, но закаленный на Медузе, стою перед вами. — Он посмотрел на Ауга и других вероломных фратеров. — Я бросаю вызов любому, кто мне противостоит. Мне нужен каждый клинок. Каждый. Каждый рожденный железом сын, кто ещё дышит и носит чёрное. Каждый благородный Змий. Каждый достойный Ворон с Киавара. Мне нужны вы все.

Мощный одобрительный гул потряс стены зала.

Медузон отреагировал на восторг толпы стоической скромностью. Он понял, что ветер переменился. Он сумеет убедить Ауга, и Равта, и остальных братьев.

— Я не стремлюсь к разделу Десятого, — обратился он к ним, к ним одним. Заговорщики внимательно слушали, не в силах повлиять на ход событий. — Я хочу его возрождения под руководством достойного лидера. Пока я ношу мантию военачальника — но только пока. Я вижу наш легион, управляемый мудростью и опытом, советом кланов, работающим в согласии с сильным полководцем. Много голосов, звучащих в унисон. Вот к чему я стремлюсь. И это сбудется, но мы должны бороться вместе.

Многие железные отцы кивнули. Даже Равт покаянно опустил голову.

— Я бы хотел, чтобы мы оправились от нанесенного удара, и не только из гордости и ради мщения, а в силу нашего долга перед примархом и Императором. Поскольку нет сомнений в том, что мы сейчас Ему необходимы.

Он остановил взгляд на Ауге. Медузон понимал, что именно за ним пойдут и остальные.

— Я требую верности, — сказал он своему старому другу, своей Избранной Длани. — Наше братство требует этого. И наш долг.

Ayг упал на колени. Рыцарь, молящий о милости своего короля.

— Прости нас, — прошептал он, и Медузон заметил, что старый воин, которого он хорошо знал, отчасти вернулся. Ayг оглянулся на останки идола, помедлил, затем снова обратил взгляд к Медузону. — Мы слишком сильно хотели, чтобы это было реальностью. Прости нас, Шадрак. Военачальник.

Равт и его товарищи склонили головы. Даже Аркборн, осознавший свое заблуждение.

— Позволь нам служить, военачальник, — попросил Равт.

— Железные отцы присягают Медузону, одному только Медузону, — произнес Кернаг.

Норссон и Аркборн тоже пробормотали обещания.

Медузон окинул взглядом коленопреклоненных заговорщиков. А затем обнажил свой меч из альбийской стали. По лезвию пробежала яркая вспышка.

— Быть по сему, — сказал Ауг и обнажил шею. — Я подвел тебя, будучи Избранной Дланью.

— Клянитесь на этом мече, — сказал Медузон, поворачивая клинок боком. — Дайте обет верности Железной Десятке и мне. Поклянитесь и возвращайтесь в наше братство.

Ayг положил на металл аугментические пальцы.

Его примеру последовали и Равт, и Кернаг, и Норссон, и Аркборн, хотя его пальцы сильно дрожали из–за неисправности сервоузла.

— Клянемся, — произнес Ayг.

Медузон кивнул и под возобновившиеся крики собравшихся поднял меч.

Глава 17 БЕСКОНЕЧНЫЙ ЦИКЛ ВОЗРОЖДЕНИЯ ТРАГЕДИЯ ЖЕЛЕЗА

Вулкан, печально ссутулившись и опустив подбородок на сжатый кулак, смотрел на свой молот. Сейчас Урдракул выглядел достаточно безобидно. Тяжелое оголовье свешивалось со скамьи, рукоять была слегка задрана кверху.

Он сразил пусть и не примарха, но идола, созданного его сынами. Ярко светившиеся отметины на металле остались там, где молот соприкоснулся с фальшивым Горгоном, разрушив чудовищную подделку и одновременно доказав хрупкость «несокрушимого» серебра. Удар выявил и еще одну слабость: слабость в структуре Железных Рук.

Зитос наблюдал за Вулканом из другого угла комнаты, размышляя о Железном Десятом или, вернее, о руководстве этого легиона. Он сам служил в составе Разбитых легионов и знал, каково быть частью сил, где объединены разные тактики, разные культуры и разные убеждения. Кое–кто мог подумать, что Железные Руки доходят до крайности в своей вере. И превосходство металла над плотью имеет двоякое значение. Зитос знал, что в жизни редко встречается такая прямолинейность.

Он гадал, знает ли об этом Шадрак Медузон.

Там, на арене, в руинах одного из разрушенных миров, он видел легион, раздираемый разными убеждениями. И сомнениями. Гибель Горгона поразила Железных Рук. Поразила сильнее, чем они сами сознавали и когда-либо будут сознавать, и все из–за их приверженности машинам. Сорвать плоть, исключить эмоции, пусть правит металл…

Их трагедия опечалила Зитоса.

— Какой бы ни была эта трещина, — негромко произнес он, — она еще не затянулась. Легионеры борются между собой из–за разных воззрений.

Корабль ритмично гудел, словно выражая сочувствие. Они вернулись в свой отсек на борту «Железного сердца» вскоре после объявленного Медузоном решения. С тех пор Вулкан, и так обычно немногословный, почти не разговаривал. После того как железные отцы образумились, Шадрак сделал то, что должен был, но, чтобы добиться победы, он использовал Вулкана. По крайней мере, так казалось Зитосу.

Собрание разошлось, снова рассредоточившись, пока не будет готов новый план действий. Их целью, вероятно, станут новые победы или новые трофеи. Зитос нечаянно услышал, как Нурос и Лумак обсуждали тактику — в частности, перспективу уничтожения отступника Тибальта Марра. И задумался, отделяет ли их военачальник одну задачу от другой.

— Они страдают из–за своей гордыни, брат. Гордыня — проклятие для воина. Немало крови из–за нее пролилось.

Абидеми опустился на соседний стул и стал неторопливо и методично проводить точильным камнем по каждому из зазубренных зубцов Драукороса.

— Ты возишься с ним как с реликвией, — заметил Зитос. — Надеюсь, ты с таким же тщанием пустишь его в ход, когда придет время.

Абидеми коротко рассмеялся и снова стал серьезным:

— С его помощью я воздам почести Нумеону, Барек.