Ставки сделаны

– И все? – не понял Любимов. – Он один?

Даже не оглядевшись, парень спокойно забрался в автомобиль Черткова. Сел туда, где только что сидел Рогов. То есть понятно было, что именно туда он и сядет, но Рогова это почему-то дополнительно напрягло.

Понятно почему: его сейчас все напрягало.

– Семен, снимай, – почти крикнул Вася.

Семен, понятно, и так уже снимал. Выдвинул объектив на своем супероперативном спецфотоаппарате. Раздались сухие щелчки.

– Дай я… – Рогов вдруг полез к фотоаппарату.

Любимов молча шлепнул его по руке.

– Занимайся своим делом, Вася! – посоветовал Семен.

Дело у Рогова сейчас одно было: сжимать в злобе и нетерпении кулаки…

Чертков молча достал из-под ног и положил на колени кейс с деньгами. На секунду мелькнуло ощущение «дежа-вю». Именно из этого кейса и именно те же самые два миллиона он уже отдавал – только не Балашову, а его начальнику.

– Привез? – безразлично спросил Балашов и выплюнул жвачку в окно.

– Где мой сын? – вскинул голову Чертков.

– Сперва бабки, – также спокойно сообщил Балашов.

– Стаса сначала верните, – Чертков следовал инструкции Рогова.

– Да пошел ты… – вдруг выдал Балашов, вытащил из кармана жвачку, засунул в рот пару пластинок.

И отвернулся к окну, интенсивно работая челюстями. Глазел на странную свадьбу, приехавшую к Ростральным колоннам. Гости как гости, машины, как положено, в лентах. Но вот только невеста – в ярко-лиловых фате и платье, а жених – в полосатом, серое с черным, костюме и в котелке. Вылитый мистер Твистер.

«Вот и Стасу свадьбу придется… Тоже расходы».

– А если обманете? – после некоторой паузы Чертков возобновил переговоры.

– Не тебе условия ставить, – пожал плечами Балашов. – Отвезу бабки, после сына выпустят. Так надежнее.

– Кому надежнее?!

– Нам…

Балашов по-прежнему особого интереса к разговору, казалось, не проявлял.

– Он жив? – резко повернулся Чертков.

– Если ментов не навел, получишь целым и невредимым, – зевнул Балашов.

Чертков вздохнул и раскрыл кейс с деньгами. Балашов лениво скосил взгляд на пачки оттенка цветной капусты.

– Чего? – не понял Чертков. – Забирай!

Балашов достал из рюкзака пакет магазина «Пегас», протянул чиновнику:

– Сам…

Выражение «шило в заднице» лучше всего характеризовало бы поведение Васи Рогова в эти минуты. Он прыгал на заднем сиденье, вертел головой, ежеминутно наступал на ногу Любимову, пинал коленками в спину сидящего на водительском месте Стрельцова и едва не раскачивал автомобиль. Жоре приходилось все время утихомиривать коллегу – в том числе и силой.

– Деньги перекладывает, ешкин кот! – вновь подпрыгнул Рогов.

– Не дурак, – прокомментировал Виригин.

Семен вытащил «тетрис», нажал на кнопку. «Тетрис» мерзко квакнул.

– Работает… – Семен остался доволен.

– А у них не пикнуло? – испугался Рогов. – Тогда хана…

– Что я, по-твоему, дегенерат олигофрен? – обиделся Семен. – Пикает только здесь, а там полосочка бледно-бледно загорается. Но тыща внутри пачки, им не видно…

Нелепое выражение «дегенерат олигофрен» появилось в лексиконе убойщиков после дела маньяка Амирханова, который нападал этой весной на одиноких прохожих в парке Лесотехнической академии. Маньяк, в целом, оказался «удачным»: нападал неумело, так что все три жертвы выжили, а на суде смешил народ тем, что на все вопросы отвечал одинаково: «Я дегенерат олигофрен, тебя не понимать». Психиатры, однако, признали его вменяемым, а на зоне дегенерата через два месяца нашли в петле. Уголовники маньяков не уважают…

– Теперь куда? – раздался с экрана голос Черткова.

– Разворачивайся и через Дворцовый, – вновь зевнул Балашов.

Своим сверхъестественным равнодушием он жутко раздражал Жору Любимова. Надо же какой… дзэн-буддист хренов. Так бы и свернул шею. Жаль, через монитор шею свернуть нельзя. Ну ладно, недолго осталось.

Машина оперативников пристроилась сразу за Чертковым. ОМОН следовал чуть сзади.

«Ауди» выехала на Невский. Движение здесь, как обычно, было насыщенным, Стрельцов держался через машину от Черткова. Вася шурудил коленями так, что Жоре пришлось положить на одно из них тяжелую ладонь.

– Направо на Мойку! – скомандовал Балашов.

– Внимание! – напрягся Виригин.

По набережной Мойки машина проехала буквально пятьдесят метров.

Балашов выхватил из кармана пистолет и наставил на Черткова:

– Тормози! Живо!

– А Стас? – оторопел Чертков.

Вместо ответа Балашов выстрелил. В небо, но через боковое стекло. Чертков поморщился. Так не договаривались. Стекло – полторы сотни баксов.

А, наплевать: зато убедительно. Чертков ударил по тормозам. Стрельцов затормозил рядом через пару секунд. До преступника, выскочившего из «ауди», оставалось метров двадцать. Добыча легкая. Деваться ему некуда.

Как бы не так!

Балашов бросился к спуску к воде, и буквально в тот же миг взревел мотор скутера. Опера не успели подбежать к парапету, а шустрый водяной мотоцикл уже выпрыгнул почти на середину Мойки и понесся прочь от Невского. Стрелять было нельзя: с обеих сторон – прогулочные катера. Голос экскурсовода талдычил чего-то про колоннаду Казанского собора.

– В машину, быстро! – крикнул Виригин.

Рогов подскочил к растерянно топтавшемуся у «ауди» Черткову, оттолкнул его, прыгнул на переднее сиденье и первым пустился в погоню за скутером.

Черткову пришлось лезть в машину оперативников. «Черт, – колотилось чиновничье сердце. – Сейчас еще тачку расхреначат…»

Виригин выхватил мобильный телефон и задумался. Конечно, перекрыть Мойку запросто может любой не заполненный туристами кораблик, но как и с кем связываться? В итоге позвонил дежурному по городу. Попросил передать информацию на посты и патрулям. Сухопутным, увы, патрулям.

Водных – нет.

Машины, подпрыгивая на ухабах набережной Мойки, неслись вровень со скутером. Стрелять по-прежнему было нельзя. Чертков порывался что-то сказать, но его не слушали.