Стая

— Конечно. Вдруг что интересное пропустит, а ей никак нельзя, — поддержал Денис.

Глядя на него, серьезного и сосредоточенного, на дорогу только смотрящего, Юлька улыбнулась. Потом рассмеялась. Озорно и свободно.

Перехватил ее взгляд — глаза довольно блестят, губы поджимаются таинственно. Задумала что-то. Любил ее такую. И такую давно не видел. Спросил глазами, чуть вздернув подбородок. А Юля головой в ответ покачала. Позже попросила его настойчиво:

— Ты домой не заходи. Подвези меня и все.

— Почему? Только не отвечай «потому что».

На самом деле так и собиралась сказать, а теперь пришлось слова подбирать.

— Хм-м… наверное, разговор меня ждет… щепетильный. Не хочу, чтобы ты присутствовал. Когда ты попросил меня не вмешиваться, я послушала. Почти… Теперь я прошу не вмешиваться тебя.

— Хорошо, — согласился на удивление быстро.

Непохоже на него. И не верится даже.

Переспросила удивленно:

— Да?

— Да. А своей версией ты поделиться не хочешь? Как-то же ты собираешься объясняться перед родителями?

— Нет у меня никакой версии, — отрезала упрямо. — Никак я не собираюсь объясняться.

Притихли оба. Как-то не сговариваясь замолчали. Не напряженно, задумчиво. Спокойно.

Два дня, как один час, пролетели. Расставаться не хотелось, но реальность лязгала челюстями. Так страшно, что снова укусит…

— Слушай, Красота, я все думаю, как ты умудрилась все экзамены на «пятерки» сдать?

— Сомневаешься во мне?

— При других бы обстоятельствах нет, но сейчас нестабильность психических процессов налицо.

Юлька усмехнулась: вот завернул. Но прав же.

— Верно говоришь, умудрилась. Повезло мне просто. Вытянула то, что учила. А выучила я мало. Ничего в голову не лезло. Это для родителей я супер-отличница. Но я же не вундеркинд.

— Слава Богу, аж от сердца отлегло, — прозвучало театрально.

— Почему? — засмеялась.

— Потому что было бы ненормально, если б ты в таком неуравновешенном состоянии еще и билеты все вызубрила. Маньячка.

— Не-е, не маньячка. С мозгами у меня все в порядке, они иногда сворачиваются.

— Главное, чтобы на место вставали.

— Очень жизнеутверждающе.

— Конечно, я же оптимист.

На это Юля рассмеялась.

— А ты на самом деле кто?

— В свете последних событий задумался.

— Оптимист или пессимист?..

— Оптимист или мазохист.

— Шутник.

— Ни капли.

Как только подъехали к дому, Юлька, быстро чмокнув Дениса в губы, моментом выскочила из машины. Боялась как будто, что Шаурин передумает и пойдет проводить ее до самых дверей.

Почему-то сердце у нее билось гулко. И в пальцах начала зарождаться неприятная дрожь. Нервы натянулись, что тут скрывать. Не каждый раз она вот так на два дня из дома пропадала. Вообще не пропадала.

И все же не стала прятаться в комнате, а прошла на кухню. Точно знала, что отец еще дома, потому что его машина стояла в гараже.

Прошлась по кухне и остановилась посреди комнаты. Застыла чуть нетерпеливо, словно забежала на минутку и вот-вот снова выскочит в двери.

Опасную паузу заполнила мама:

— Кофе будешь? Садись к столу.

— Нет, мамочка, спасибо, потом. Я только поздороваться.

— Нагулялась? — зло спросил отец.

— Еще как. И не надо мне задавать никаких вопросов. Отчитываться не собираюсь, — развернулась, чтобы уйти.

— Юля! — рявкнул отец.

Юля не вышла, но и к столу не вернулась. Прислонилась к косяку, изобразив ожидающую фигуру и на лице слегка скучающее выражение.

— Ты что себе позволяешь! Два дня дома не ночевала и явилась домой как ни в чем ни бывало! Хочешь, чтобы я принял меры? Или думаешь, что я на тебя управы не найду? Я не мать и долгие разговоры вести не буду! Достану портупею и отхожу по заднице!

— О, вот это как раз твой метод. Знакомо.

— Юля, иди к себе, — вмешалась в разгорающийся спор Наталья.

Но Юля и не думала отступать. Белела в проходе футболкой.

— А чего ты хотел? Думал, что я сегодня прибегу и буду тебе в ноги кланяться за то, что ты Шаурина позвал? Тебя достало мое плохое поведение, и ты захотел, чтобы я снова стала хорошей девочкой. И плевать на то, что ты сделал, и каково мне было. Ты себе что-то решил, и все должны плясать под твою дудку. Захотел — отобрал конфетку, захотел — вернул, так? А я не буду под твою дудку плясать! — недопустимо повысила голос. — Я тебе справку приволокла… я тебе пообещала с ним не встречаться!.. Но тебе этого оказалось мало! А теперь ты хочешь, чтобы я заткнулась и молчала!

— А что мне перед тобой покаяться?! — взревел Монахов и с оглушающе громким звоном поставил чашку на стол. И как только та не треснула.

С чашкой-то ничего не случилось, зато у Натальи терпение лопнуло.

— Юля, иди к себе! Быстро!

Юлька набрала воздух, чтобы ответить, но промолчала. Редко такой тон от матери слышала, потому поджала губы и молча ушла к себе. И так много сказала. Но то, что хотела сказала. Как чувствовала.

Монахов дернулся вперед, словно собирался встать, Наталья положила руки на его крепкие плечи, чуть сжав их, останавливая, удерживая на месте.

— Я поговорю с ней. Поговорю. Не горячись, Серёж, не горячись…

Разговор решено было не откладывать в долгий ящик. Расстроенная и разозленная мать поднялась в комнату к дочери.

— Может быть уже хватит?

— Что хватит? — Юлька рылась в сумке, но бросила это дело и замерла у кровати, скрестив руки на груди.

— Прекрати эту войну! Остановись! Если не ради отца, то ради меня! Я не могу разрываться между вами. Вы меня в гроб так загоните! Меня пожалей.

— Не могу, — сама знала, что заносит, но остановится не могла. Что-то внутри мешало выбросить белый флаг.

— Кто-то должен это сделать. Тем более сейчас ты сама провоцируешь конфликт.

— Ты еще скажи, что я должна у отца прощения попросить.

— Вот и не делай того, за что пришлось бы потом просить прощение, и слов таких не говори.

Юля отвернулась, до боли сжав челюсти. Застыла, словно статуя — раздумывая ли, сопротивляясь ли просьбе матери…