Стеклянная карта

Они чувствовали себя в тупике.

София слушала разговоры взрослых, но мыслями без конца обращалась к четырем картам. Было в них что-то до крайности беспокоящее, взывающее к полному сосредоточению, к поискам возможных путей… и в то же время неуловимое. По присущим картам памяти свойствам, воспоминания были до того реальными и подробными, что казались ее собственными, – пожалуй, она бы в том поклялась. Пока четверо взрослых обсуждали положение дел и, как говорится, ходили кругами, София привычно попыталась разрешить дразнящую загадку, рисуя в альбоме. Но успеха так и не достигла.

Она продолжала размышлять и за ужином, состоявшим из кукурузных лепешек с тыквенными цветами. А когда легла в постель, вытащила дядин атлас и стала рыться в нем, ища хоть какую-нибудь подсказку. Однако чем больше она читала, тем туманнее представлялось решение. Разве догадаешься, отчего воспоминания с четырех карт кажутся так странно знакомыми? Отчаявшись, София стала просматривать обнаруженную в спальне книжную полку: может, удастся отвлечься?

Она сняла с полки том, озаглавленный «Жизнеописания членов Нохтландской королевской семьи».

Книга очень коротко описывала детские годы принцессы Юсты. Зато история, рассказанная Мазапаном, занимала несколько страниц. Там говорилось и о последствиях, о которых он умолчал.

С неоценимой помощью своих советников император выяснил, что двое братьев, отмеченных Знаком железа, хитроумным образом скрыли свою природу и пробрались на высокие посты при дворе. Братья Спор, Элад и Олин, ни за что не желали признаваться в преступлении, невзирая на усердные допросы. Но судьи по зрелом размышлении пришли к выводу, что это Споры подбросили орхидеи с целью отравить императрицу и затем воспользоваться ослаблением императора. Если план братьев действительно был таков, их ждало горькое разочарование. Император, отнюдь не утративший присутствия духа, приговорил обоих к смерти. После чего самым решительным образом очистил свой двор от Знака железа – и в итоге обрел успокоение в религии Креста, хотя до тех пор особой набожностью не отличался. Он сократил число придворных, оставив лишь нескольких советников, и всячески ужесточил наказания для тех, кто носил металл или им пользовался… Тем не менее по-прежнему оставалось загадкой, кто именно отравил императрицу. Спустя несколько месяцев после ее гибели император начал свой благородный поход, посвященный завоеванию отдаленнейших пределов страны…

София вздохнула. Сугубая нетерпимость, проявленная принцессой Юстой, нашла свое объяснение.

19 часов 27 минут

София проснулась в поздний час ночи. В комнате царила совершенная темнота. С соседней кровати доносилось тихое посапывание Каликсты, но не оно ее разбудило, а приснившийся сон о четырех картах. Они с друзьями дождались восхода луны и вернулись в библиотеку; рассматривание карт ничего нового не принесло, но нечто касавшееся их задержалось в памяти Софии и проникло в ее сновидения.

Резко сев, она нашарила рюкзачок, который всегда клала рядом с подушкой. Сунула в него атлас, вскинула на плечо и спустилась по недлинной лесенке вниз. Нашла тапочки и поспешила вон из спальни, тихо затворив за собой дверь.

Шагая по темному коридору, София обратила внимание на звуки ночной жизни, раздававшиеся кругом. Во внутреннем дворике стрекотали сверчки, из-за стен доносилось журчание парковых фонтанов, тихонько перекликались ветровые колокольцы – от самых легких до медлительных и басовитых. Потом София с удивлением заметила, что дверь в кабинет Мартина была приоткрыта. Изнутри струился свет.

«Может, час не такой уж и поздний?» – задалась она вопросом, вытаскивая часы.

Девятнадцать с минутами! Любопытство заставило ее заглянуть в кабинет.

Растения были повсюду. Они заполонили рабочие столы и все полки, густыми бородами свисали с потолка. Скопища стеклянных банок, наполненных образцами почв, соседствовали с бутылями голубоватой воды и крохотными зелеными бутылочками-дозаторами. Мартин сидел на табуретке, что-то рассматривая сквозь свои удивительные очки. К своему изумлению, София заметила перед ним на столе что-то вроде деревянной ноги, да еще в носке Мартина и его же ботинке. Зато левая штанина ученого ниже колена выглядела совершенно пустой.

София деликатно окликнула:

– Мартин?

Он так и подпрыгнул:

– София! Ну ты и напугала меня! – И стащил с носа очки. – А ты что не спишь?

– Кошмар приснился, – ответила она, хотя большая часть сна успела ускользнуть.

– Бывает, – отозвался ученый. – Незнакомое место, всякие тревожащие события… – Тут он заметил, что она разглядывает его ногу. – Ах да, ты ведь еще не видела мой протез!

Она смущенно покачала головой. Такое любопытство вряд ли было простительно, но, кажется, он совсем не обиделся.

– Я… я не… А он что, деревянный?

Мартин взял в руки протез и внимательно его осмотрел.

– К сожалению, да. Он вырезан из бренного дерева, лишенного жизни.

– А с вашей настоящей ногой что случилось? – ляпнула София. – То есть с прежней, я хотела сказать.

Мартин подмигнул ей:

– Вот до чего доводят поиски приключений… Видишь ли, – он положил деревянную ногу на стол, – прежде чем нажить седину, охрометь и заделаться ботаником, я был землепроходцем.

– Не может быть! – София так и ахнула от восторга.

– А вот и может. Наверное, я был не особенно хорошим исследователем. Однако на севере Пустошей мне случилось разок забрести в ужасную глушь и обнаружить там долину, где обитали удивительные животные…

– Какие, например?

– Огромные! Иные в эту оранжерею не поместились бы. Очевидные порождения отдаленной эпохи.

Я по своей глупости решил, что этих тварей мне нечего опасаться, ведь они, по моим наблюдениям, питались растительной пищей, а не животной… Мне в голову не пришло, – добавил он с покаянной улыбкой, – что я им, вполне вероятно, показался растением…

– Это как?

Мартин подтянул правую штанину. Кожа у него оказалась довольно странного цвета – зеленовато-белесая, точно кора букового дерева.

– Видишь ли, – пояснил он, – ноги у меня не вполне костно-мышечные, а скорее древесные.

– Ух ты! – изумилась София.

Она сразу вспомнила «блестки» на руках у Верессы. У отца были ноги-стволы, у дочери из кожи росли живые шипы.

– Кто же мог знать, что они примут меня за сочный, вкусный побег! – рассмеялся ученый. – Я себе сижу, никого, как говорится, не трогаю, радостно делаю заметки… И тут одно из этих существ опускает громадную башку, легким тычком опрокидывает меня навзничь – и, недолго думая, откусывает ступню!

– Жуть какая, – содрогнулась София.

– Да уж, – согласился Мартин, – зрелище было еще то. По счастью, я путешествовал не один, мои товарищи подоспели на помощь и оттащили меня в безопасное место… Когда я вернулся домой, искусный резчик сделал для меня новую, деревянную ногу. С тех пор я стал немного хромать, так что с экспедициями пришлось распрощаться… Хотя на самом деле я тому кусачему созданию спасибо должен сказать. Если бы не оно, я бы, может, так для себя ботанику и не открыл!