Стеклянный ангел

Он подходит к ведру, стоящему в углу на табурете, зачерпывает ковш воды. Пьет неторопливо.

– Опять купалась, - бормочет сердито, бросая хмурый взгляд на мокрые косы Яси, - сколько раз я тебя просил не подходить к реке.

Яся обнимает старика за шею, шепчет что-то ему в ухо.

– Нельзя, нельзя, - громко говорит старик и добавляет что-то на незнакомом Наде языке.

Яся смеется, прижимает свое нежное личико к его темной морщинистой щеке.

– Ну, дедушка, я только у самого берега чуть-чуть поплескалась, далеко не заплывала.

– Ладно, идите в дом, – говорит старик, – чайник ставьте. Я сейчас умоюсь и приду.

– Идем! – Яся тащит Надю в дом.

В доме чисто и прохладно, пахнет хлебом.

– Дедушка испек, – говорит Яся, – ждал меня! Сейчас чаю попьем с вишневым вареньем и свежим хлебом! Знаешь, какая вкуснотища! Ты посиди здесь, - Яся усаживает Надю на старый диван, а сама начинает накрывать на стол, открывает дверку серванта, чтобы достать чайный чашки.

– А это что? – спрашивает Надя, кивая головой на стеклянные фигурки, выстроившиеся стройным рядком в глубине полки.

– Это? – Яся берет в ладошку одну из фигурок, - это – ангелы. Видишь? Погляди внимательно.

– Ангелы? – переспросила Надя.
– Никогда таких не видела.

– Это - рождественские, - с увлечением стала объяснять Яся, - это –свадебные. А это - мои самые любимые! Сколько их здесь! Дедушка заказ получил, теперь целыми днями в мастерской. Осторожно, осторожно, Надя! Они очень хрупкие… и дорогие! Дедушка говорит: за этих ангелов больше всего платят. Возьми вот одного, посмотри! Видишь, какие крошечные весы у него в руке? Это - Ангел покаяния. Дедушка точно такого же сейчас делал.

– Ангел покаяния?
– Надя вертит в руках прозрачную фигурку.
– А почему они так называются?

– Я и сама точно не знаю. Дедушка говорит, что я еще мала, чтобы понять. Но я слышала, как он разговаривал с одной женщиной, она из Москвы приезжала… Дедушка говорил - она пишет книгу об ангелах. И она рассказала, что Ангел покаяния прощает грехи, и его дарят людям, которые совершили что-то плохое, и теперь им нужно раскаяться.

– А если какой-то человек сжег дом и людей… - чуть слышно шепчет Надя,- такому человеку этот ангел поможет?

– Не знаю… Поможет, наверное, - Яся внимательно смотрит на подругу.

– А твой дедушка может подарить такого ангела мне?

– Тебе? А разве ты сделала что-то плохое?

Надя не успела ответить, в комнату вошел старик.

Сели за накрытый стол, пили чай, ели, действительно, очень вкусный душистый хлеб с вишневым вареньем.

– Дедушка, - попросила Яся, - подари Наде одного ангела. Ей очень нужен Ангел покаяния.

– Правда?
– старик серьезно взглянул на темноволосую девочку. – Разве ей есть в чем каяться?

Надя кивнула, опустила голову.

– Хорошо, - сказал старик, - возьми одного. Только запомни, это не игрушка, его нужно беречь.

Надя взяла гладкую фигурку в ладошку, аккуратно обернула носовым платком, прижала к груди.

– Спасибо, – прошептала она, – я очень сильно буду его беречь.

Глава седьмая

Запрос о стеклянных ангелах не выдал ничего путного. Миша полчаса тыкался в какие-то новогодние игрушки, кружки « умелые руки», самодельные подвески, потом плюнул, закрыл поисковик и пошел завтракать - самому ведь так и не удалось попробовать свои бутерброды и кофе.

В кафе встретил секретаршу Тараса Борисовича Валентину Васильевну, даму в возрасте, но хорошо сохранившуюся, отчаянно молодящуюся - чего только стоили ее серебряные лодочки на высоченных шпильках!
– и с замечательным чувством юмора. Посмешил ее анекдотами и попутно выведал о планах шефа.

Валентина Васильевна рассказала, что в деле Сенина, по всей видимости, появился новый свидетель. Из провинции приехала мать сбитой девушки и она утверждает, что ее дочь и Аркадий Сенин были знакомы. Хотя на допросе Сенин утверждал обратное.

Тарас Борисович все утро проходил из угла в угол в своем кабинете, но потом строго приказал в это дело не вмешиваться. Боится, сказала Валентина Васильевна, чего-то боится наш Тарасик.

Миша равнодушно покивал, а про себя подумал: «Нет уж, Аркаша, на этот раз тебе, подонок, сухим из воды не выбраться. Пусть не в телевизионном выпуске, пусть хоть в самой захудалой желтой газетенке, но новость эту я на свет божий выпущу, не отвертишься!»

Он собрался в несколько минут, и поехал в больницу, в которой вот уже который день лежала в коме девушка, сбитая Аркадием Сениным.

* * *

Женщина сидела в вестибюле больницы. Это была обычная женщина из глубинки, рано постаревшая, с поникшими плечами, увядшим лицом. Вся жизнь ее – неудавшаяся, проходящая мимо – много лет была сосредоточена на дочери, которая уехала в город в поисках лучшей доли, но вместо того, чтобы учится, связалась с городским подонком, и вот лежит теперь в этой огромной холодной больнице, вся утыканная проводами, и ничего не видит, и не слышит, лежит как неживая, не чувствуя горючих материнских слез на исколотых капельницами тонких руках.

Женщина сидела, сгорбившись, и глядела в цементный пол горестным застывшим взглядом. Миша сел рядом, она и не заметила этого, настолько была погружена в свои горькие мысли.

– Здравствуйте, - сказал Миша.

Она повернула к нему уставшее, в ранних морщинках, лицо.

– Здравствуйте. Вы - Светочкин друг? Однокурсник?

Миша секунду помедлил, и, немного замявшись, запинаясь, сказал:

– Да, я Светин друг. Михаил меня зовут.

– Спасибо, что навещаете мою Свету, что не забываете ее. Сегодня днем девочки приходили.

Женщина немного оживилась и даже улыбнулась. Наверное, присутствие людей, хороших людей из настоящего дочери, делало ее горе не таким отчаянным, не таким одиноким.

– Как она? – спросил Миша, ненавидя себя за свое вранье.

– Все так же, - сказала женщина и дрогнула лицом, - без изменений…

– Ничего, – сказа Миша, – все наладится, вот увидите, это очень хорошая больница.

– Правда? – спросила женщина с надеждой в голосе, и Миша увидел, что в ее глазах заблестели слезы.