Стеклянный ангел

– Очень жаль, но именно сегодня я не могу, – сказала девушка. Видимо, связь, на какое-то время установилась, и теперь ее голос звучал ясно и отчетливо. – Я сейчас в поезде, и очень далеко от вас. Дня чрез три вернусь.

– Как жалко, - сказал Миша. – Куда же вы едете?

– Я еду на соревнования, в город… - Алиса не договорила, связь окончательно прервалась.

Миша откинулся на спинку сиденья, ему нужно было подумать.

* * *

Быстро смеркалось. Окно на третьем этаже за опущенной розовой шторой продолжало светиться мягким приглушенным светом.

Надо подняться, решил Миша, вдруг подфартит! Если дело выгорит, можно будет отправляться к Рыжову.

Дверь открыла та самая дама в бордовом, которая в прошлый раз помешала ему целоваться с Алисой.

Она и сейчас была в бордовом, только на этот раз это был не пеньюар, а брючный плюшевый костюм.

Миша поздоровался, спросил Алису.

– А ее нет, - ответила женщина, и оценивающе оглядела Мишу с ног до головы, – и она еще не скоро будет.

– Как же так?
– развел Миша руками, в одной из которых были цветы, в другой пакет с банальным джентельменским набором, купленным в ближайшем супермаркете: бутылкой вина и коробкой конфет.- И куда теперь все это? – Миша состроил жалостливую щенячью физиономию. – А я так рассчитывал посидеть в приятной женской компании.

– Так какие проблемы? – пожала плечами дама в бордовом. – Велком!

Мише снова пришлось выпивать. Уже второй раз за такой короткий срок он изменял своим принципам. Испытывая довольно чувствительные угрызения совести, он старался пить маленькими глотками, в то время как бордовой даме подливал и подливал.

Они мило беседовали обо всем на свете, выпили на брудершафт. Дама просила называть ее Викторией, и очень хорошо отзывалась об Алисе, называя ее талантливой девочкой и танцующим ангелом.

Слово «ангел» снова напомнило подвыпившему Мише, зачем он пришел в эту маленькую розовую квартирку.

И он еще энергичнее стал подливать даме в бордовом в ее тонконогий чешский бокал.

Скоро цвет лица бедной, ничего не подозревающей женщины, стал приближаться к цвету ее одеяния, и она отпросилась припудрить носик.

Миша подошел к двери ванной, прислушался к шуму воды и на цыпочках прокрался по коридору к комнате Алисы.

Осторожно вошел, стараясь не стукнуть дверью.

Огляделся, кинулся к маленькому светлого дерева секретеру. Почему-то был уверен: именно в нем найдет то, что хотя бы на шаг приблизит его к разгадке. Но в выдвижных ящиках не было ничего, что могло бы помочь. Ничего, кроме журналов, дисков, косметики.

Осторожно, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной, распахнул дверцы шкафа, и здесь, среди женской душистой одежды обнаружил то, от чего у него вырвался вздох разочарования. Наверное, в глубине души ему хотелось, чтобы все это оказалось неправдой. Но теперь не могло быть никаких сомнений: аккуратно расправленный на плечиках висел кожаный костюм, состоящий из трусиков и корсета, здесь же висел небольшой блестящий хлыст и серебристый шуршащий пакет, в котором Миша обнаружил не что иное, как несколько париков, в том числе и с длинными белокурыми волосами.

Он выглянул в коридор, услышал, как открывается дверь ванной комнаты. Осторожно на цыпочках перебежал в гостиную. Сел в кресло, взял бокал.

Вскоре появилась смущенная Виктория. Похоже, Мишино супермаркетовское вино не пошло ей впрок. Видно было, что ей хочется уже прилечь, отложив до следующего раза молодых симпатичных мальчиков.

– Я, наверное, уже пойду, – виновато сказал Миша,– поздно уже.

– Ладно, - разрешила Виктория, - идите. Но только обещайте, что придете непременно, на мой день рождения. Посидим втроем, отметим.

– Обязательно, загляну, - пообещал Миша, и осторожно, бочком, протиснулся мимо Виктории. Честно говоря, он побаивался пьяных женщин. Кто знает, что у нее на уме. Вдруг схватит его сейчас и потащит в спальню. Б-р-р, от одного предположения уже мурашки по спине.

– Жалко, что Алисочка уехала, – на прощанье пожав ему руку, так что свело пальцы, сказала дама в бордовом, – втроем было бы веселее!

– Мы и вдвоем не грустили, - игриво заметил Миша, и спросил как бы мимоходом:

– И в какую страну чудес отбыла наша Алиса? Вроде она что-то говорила о соревнованиях. Вот только не помню, в каком городе.

– Да нет, соревнования у нее только через два дня. У нее поезд завтра в час. А сегодня она куда-то загород поехала. На индивидуальные занятия. У нее там какой-то клиент богатенький появился.

– Правда?
– как можно более равнодушно переспросил Миша, еще ниже наклоняясь к ботинку, на котором завязывал шнурок.
– А куда именно загород?

– Ох, как же это? Иваново? Или Степаново? Я ведь не совсем местная, для меня эти названия… сейчас вспомню… Васильево! Точно – Васильево! Сказала, что задержится, может, даже заночует. Ой, я, наверное, зря вам это сказала. Но вы не ревнуйте, это ведь просто работа.

– Конечно, - сказал Миша, и сам удивился, насколько безмятежно прозвучал его голос.
– Я понимаю. Это просто работа.

На лестничной площадке он прислонился к стене и несколько минут приходил в себя.

Васильево, Васильево… То-то его словно током шибануло. Васильево… Там квартира Сенина-младшего… И в то же мгновение в ушах зазвенели слова, которым он совершенно не придал значения, там на стоянке, возле прокуратуры, поскольку все его внимание было занято Жанной:

«У меня вечерочком занятия индивидуальные!»

Теперь все понятно. Боже, до какой же степени он был слеп!

Бегом! Бегом! Может быть, он еще успеет.

«Ах, Алиса, Алиса, в страну каких чудес завели тебя твои стеклянные ангелы?» - горько усмехнувшись, подумал Миша, и, молясь про себя, чтобы старушка-девятка не развалилась на полпути, рванул в сторону загородного шоссе, ведущего к поселку городского типа с типично российским, зауряднейшим названием – «Васильево».

Глава двадцать четвертая

А снег все валил и валил. Машину то и дело заносило, и Миша прилагал невероятные усилия, чтобы удержать ее на нереально скользкой дороге. И молил бога, чтобы его не остановил какой-нибудь припозднившийся гаишник, которому ничего не стоило спалить Мишу на предмет алкогольного опьянения, достаточно было только принюхаться, не говоря уже о специальном приборчике. А ведь всего-то бокал красного… Всего-то… А стоить этот бокальчик может целой жизни. Да и вообще целой жизни может стоить любая оплошность, любая непредвиденная мелочь. Если его остановят, если он вылетит с дороги в кювет, если заглохнет его многострадальная старушка – все, на карьере можно поставить крест. Не будет никакого горячего репортажа, не будет этого золотого местечка на раскрученном канале. Можно будет закопаться в ближайший сугроб на обочине, и больше никогда из него не вставать. Он должен, должен успеть. Должен застать ее на месте преступления, сделать несколько снимков, а потом позвонить Жанне и сообщить сногсшибательную новость. Интересно, что она скажет, если он задержит серийную преступницу, которую доблестная прокуратура не может найти вот уже несколько лет?