Сто лет криминалистики

Сидней Смит поспешил на место происшествия. Там он обнаружил девять гильз от патронов. Из жертв нападения извлекли шесть пуль. В это время Смит был уже достаточно опытен и довольно скоро установил, что все гильзы были от автоматического пистолета 32-го калибра, но пистолеты — трех различных систем. Три гильзы были от «Кольта». Пули тоже все 32-го калибра (пять из них — пули дум-дум) от трех разных систем пистолетов: от упомянутого «Кольта» с шестью левыми нарезами, от «Маузера» с четырьмя правыми нарезами и от «Браунинга» с шестью правыми нарезами. «Кольт», по всей видимости, был в плохом состоянии, так как следы от нарезов едва просматривались. Кроме того, на пуле была странная канавка. Она свидетельствовала о наличии дефекта в канале его ствола. Смит думал о канавке. Он где-то уже ее видел. И видел ее не один раз, а довольно часто. Он обратился к своей коллекции пуль, ранее извлеченных из тел пострадавших. Коллекция насчитывала тысячи пуль. Одну за другой Смит сравнивал пули коллекции с пулями, выстреленными из «Кольта» в сирдара. Да, сомнений быть не могло: этот «Кольт» уже не раз был орудием убийства и покушений.

Тем временем египетская полиция искала преступников старыми, проверенными методами — с помощью сыщиков. Наконец сыщики сообщили, что преступниками являются члены группы националистов, руководимых адвокатом Хафиком Мансуром. Спустя некоторое время стали известны имена двух участников покушения. Речь шла о братьях Енайат. Однако против них не было никаких доказательств. Смит пообещал дать доказательства, если ему достанут оружие преступников.

Изобретательность Смита помогла ему самому заполучить оружие. Через одного из полицейских сыщиков подозреваемых братьев предупредили об угрожающей им опасности. Их уговорили бежать в Триполитанию поездом через пустыню. В пустыне полиция остановила поезд, арестовала братьев Енайат и обыскала их. В корзине с фруктами были обнаружены четыре пистолета.

С нетерпением ожидал Смит, когда ему доставят изъятое оружие. Два пистолета не могли быть оружием нападения, так как были 25-го калибра. Два других имели как раз калибр 32-й. Это были «Браунинг» и «Кольт». Громко прозвучали экспериментальные выстрелы в тихом дворе института Смита. И из корзин-уловителей пули попали под сравнительный микроскоп. Если бы у Смита было больше опыта, он достиг бы более значительных результатов. Но тогда он не смог доказать идентичность пуль от «Браунинга». И лишь сравнение гильз и пуль позволило ему утверждать, что данный «Браунинг» был использован как оружие при нападении на сирдара. Окончательную уверенность в правильности своего вывода Смит почувствовал при обследовании «Кольта». Вот та канавка, которая так часто встречалась ему. Но так как Смит боялся поспешных выводов, он обследовал еще несколько дюжин «Кольтов», прежде чем дать заключение. Убедившись, что ни один другой пистолет не оставляет подобного следа на пуле, он сообщил с нетерпением ожидавшему шефу полиции Каира, что сирдар был убит из «Кольта» братьев Енайат.

Впервые политические убийцы в Египте столкнулись с немыми, но красноречивыми свидетелями преступления — с пулями их собственных пистолетов. Сначала они не хотели ничему верить, затем растерялись и признали свою вину. Они также назвали и своих сообщников — Хафика Мансура и Махмуда Рашида. В доме Рашида обнаружили пилы, напильники и тиски с цинковой облицовкой, на которой остались следы, позволившие Смиту утверждать, что тисками зажимали круглые предметы, по размеру соответствующие патрону 32-го калибра. В шарнирах тисков было много металлической пыли — свинец, медь и никель. Металлическая пыль оказалась идентичной с металлом напильников и пуль убийц. Таким образом, удалось доказать, что пули убийц превращались в пули дум-дум в доме Рашида.

В конце мая 1925 года Сидней Смит стоял в характерной для него позе с «Кольтом» убийцы в одной руке и с моноклем — в другой в качестве эксперта перед судом. Он был последним свидетелем обвинения. На него были устремлены все взоры как на человека, показания которого сыграли решающую роль для приговора.

6. Британская увертюра к сравнительному микроскопу

Из Каира сравнительный микроскоп проделал свой путь в Европу. Однако и теперь он не нашел прямого применения на континенте, а проник сначала в Лондон.

В 1925 году, когда в Каире закончился процесс над убийцами сирдара, в Англии и Шотландии появилась уже упомянутая нами ранее книга Сиднея Смита «Судебная медицина и токсикология», в которой рассматривались также и огнестрельные ранения.

Однако внимание к сравнительному микроскопу привлекла статья Смита о деле сирдара, опубликованная в 1926 году в «Британском медицинском журнале» в Лондоне. Статью прочитал человек, который уже много лет занимался исследованием огнестрельного оружия, — Роберт Черчилль из Лондона.

Роберт Черчилль

Роберт Черчилль, лет пятидесяти, широкоплечий, с несколько напоминающим бульдога лицом, не был ни ученым, ни криминалистом. Он был, что называется, оригиналом. Оружейник по профессии, он превратил свою маленькую мастерскую, изготовлявшую ружья для охоты на голубей, в признанную британскую мастерскую по созданию и изготовлению ценнейшего ручного огнестрельного оружия, которое теперь носило его имя. Помещения предприятия Черчилля на углу Оранж-стрит, около Лейсестер-сквер в западной части города, по царившей в них атмосфере напоминали скорее один из английских клубов. На стенах висели экспонаты дорогой коллекции оружия. Тут же громоздились приготовленные к отправке во все концы британской империи посылки с оружием. Здесь же Черчилль принимал своих клиентов и друзей из Англии, Индии и Южной Африки. Отсюда он отправлялся с ними на охоту.

В 1910 году английский суд в связи с одним убийством впервые пригласил его в качестве эксперта по огнестрельному оружию. С тех пор стало само собой разумеющимся по вопросам судебной баллистики обращаться к Роберту Черчиллю. Будучи, безусловно, большим знатоком огнестрельного оружия, хорошим экспериментатором, но все же не имевшим надежных методов исследования, как, впрочем, и другие эксперты тех дней (не говоря уже о шарлатанах), он слыл лучшим специалистом по судебной баллистике в Великобритании. Прокуроры ценили его авторитет, приглашая в качестве специалиста всякий раз, когда нужно было убедить присяжных.

О большом авторитете Черчилля можно судить по тому факту, что он нередко выступал в суде вместе с Бернардом Спилсбери. Сидней Смит скажет позже о нем со свойственными ему темпераментом и прямолинейностью: «Со Спилсбери пришел Роберт Черчилль, эксперт по баллистике, знаменитый и бесспорно отличный оружейник, но такой же, как Спилсбери, твердолобый и догматичный. В делах, где речь шла о применении огнестрельного оружия, они часто появлялись вместе. Они действительно были страшной парой, просто ужасно, если… они ошибутся…»

Такая оценка Смита имела под собой почву. Как раз в то время, когда Черчилль читал статью в «Британском медицинском журнале» он вместе со Спилсбери выступал по делу Меррета и совершил самую большую ошибку за всю свою карьеру.

Роберт Черчилль нарушил правило быть осторожным и в высшей степени ответственным за свои заключения. И позднее, в 1932 году, он снова чуть было не сделал поспешного суждения. В Олд-Бейли в Лондоне слушалось дело по обвинению двадцатишестилетней женщины легкого поведения Эльвиры Барней в убийстве своего молодого любовника Майкла. Свидетелей не было, и Эльвира утверждала, что произошел просто несчастный случай. Приревновав своего любовника, она стала грозить ему, что застрелится. Майкл попытался отобрать у нее пистолет. При этом произошел случайный выстрел, убивший Майкла.

Выступая экспертом обвинения, Роберт Черчилль заявил, что этот пистолет является надежнейшим оружием, что выстрелить из него можно, только применив значительное усилие. Это означает, что оружие выстрелить случайно не могло.

В зале суда воцарилось молчание, когда Патрик Хастингс, один из самых знаменитых британских защитников тридцатых годов, выступая по делу Эльвиры Барней, поднял в руке ее пистолет. Допрашивая Черчилля, он играючи пощелкивал курком пистолета: клик, клик, клик… И с каждым «клик» присяжные все больше убеждались, что стрельба из этого оружия совсем не требовала больших усилий. Неудача Черчилля лишний раз доказывала, что и ему, как всем экспертам периода становления новой науки, были присущи ошибки и заблуждения.