Сто причин моей (не) любви

Олсен по-мужски властно разворачивает к себе и обнимает, заставляя уткнуться лицом в его плечо, потонуть в запахах мускуса и ягод. И мы стоим ошарашенно, прижавшись друг к другу, и не двигаемся. Нас нет. Ничего нет. Просто сердца бьются в унисон, дыхание сливается воедино, а тепло тел согревает друг друга.

Закатное солнце медленно скрывается за горизонтом, и в комнате становится темно. Пугливо растворяются последние лучи.

Под моими пальцами мягкие красные волосы дракона, пуговицы камзола и его почти осязаемое дыхание.

Темнота скрывает.

Жадные распахнутые губы скользят по моему виску – мои глаза закатываются от удовольствия.

Чувствую его руки у себя на пояснице – а в животе тяжелеет, и все дрожит.

Впервые так хорошо, сладко, правильно.

Ловлю губами дыхание, а затем и его рот.

Прохладные пальцы обхватывают щеки, а горячий язык настойчиво поглаживает мою нижнюю губу. И мало… Влажное скольжение губ, тихий горячий стон, откровенное движение – всего мало!

Нужно еще. Так – да. И иначе – тоже.

Руки Нейла поддерживают и ласкают под челюстью, и я впускаю его язык – до сумасшествия порочный.

– Прошу прощения, господин Олсен, – Грейм тихо стучит о дверь костяшками пальцев. – Ужин подан. Вы велели доложить.

***

– Благодарю, Грейм. Можешь быть свободен на сегодня, – бархатный голос Олсена вновь уводит мои мысли куда-то не туда.

И этому есть вполне научное обоснование – драконья метка. Это сложная вязь символов не просто рисунок, это влияние магии. Что-то вроде первобытных инстинктов к размножению у некоторых видов животных. Для драконов это еще и единение душ, и усиление их зверя. Ну и, конечно, удовольствие.

Но сейчас на лице Нейла Олсена я не вижу никаких признаков этого удовольствия. Скорее, безутешное страдание.

Не церемонясь, он взял меня за руку и повел вниз, на первый этаж. Но тащить себя, как овцу на заклание, я не позволила, высвободив кисть из его ладони. Нейл не заметил будто, позволив идти следом свободно. Один глупый поцелуй под влиянием магии – это еще ничего не значит. Я ненавидела красного дракона, как и прежде. Взять и забыть о том, что он делал и кем являлся, невозможно. Низкие бесчеловечные поступки – это еще вершина айсберга. Уверена, он не гнушался на каждом шагу нарушать закон Элхорна.

– Рояль?! – это вылетело из моего рта, едва я увидела большой сверкающий инструмент в обеденной зале. – Вы играете, Олсен?

Манера ему «выкать» никак себя не изжила, даже после поцелуя. И не потому, что красный дракон производил впечатление джентльмена, а чтобы сохранить между нами максимальную дистанцию.

Мужчина вздернул бровь, задумчиво усаживаясь за стол. Он открыл крышку со своего блюда, взмахнул салфеткой и примостил себе на колени, чтобы не запачкаться. Какая-то маниакальная любовь к своим вычурным помпезным вещам!

– Митчелл, я неотесанный дикарь, – бросил он, беря в руки нож и вилку: – Сядь уже за стол. Я страшно голоден.

Не ответил.

Нет, он точно не играет на рояле. Он же подлец и разбойник. Хотя руки у него чудесные для этого инструмента: пальцы сильные, длинные и гибкие. Но эти руки он использует иначе: убивает своих врагов. И, кстати, у него на костяшках красуются запекшиеся ссадины – он подрался с кем-то?

Я отодвинула стул и уселась. Воззрилась на Нейла волком.

– Я понимаю, что мы оба находимся под влиянием метки и очень сожалею, – произнесла я твердо. – Но я не хочу быть вашей парой. У меня для этого множество причин.

– Множество? – он преспокойно наслаждался едой, даже не поднимая на меня глаз.

– Больше сотни точно, – заверила я, не думая притрагиваться к еде. – Вы мне неприятны. Ваш образ жизни мне не подходит.

Нейл усмехнулся, пережевывая кусочек стейка, который ловко отправил в рот. Равнодушие к моей ядовитой тираде отчего-то уязвляло.

– Я планирую все-таки уйти отсюда, – произнесла я надтреснутым голосом. – Пока я ничего не буду рассказывать лорду Ленсли. По крайней мере до тех пор, пока во всем не разберусь.

– В чем ты собралась разбираться, Митчелл?

– Я не верю вашим словам. У меня есть причины сомневаться в вашей порядочности. Вы безжалостны и способны навредить даже женщине.

Снова его губы изгибаются. Он делает глоток вина, а затем смотрит на меня:

– Хочешь разбираться – разбирайся, – его слова срываются так легко и великодушно, будто он делает мне одолжение.

– Вот и разберусь, – его спокойствие разжигает во мне искру ярости.

– Можешь идти.

– Вот и пойду.

Я выскочила из-за стола и почти бегом бросилась к двери.

– Эй, Митчелл, – Олсен самодовольно откинулся на спинку кресла. – Уже стемнело.

– А? – я обескураженно обернулась. – Велите вашему извозчику отвести меня.

– И не подумаю, – произнес он, делая еще один глоток из сверкающего бокала и издевательски поглядывая на меня.

– У меня нет с собой денег, чтобы нанять кэб.

– Разве это мои проблемы?

Я стиснула зубы.

– Какой же вы мерзавец, – процедила, ощущая, как холод метки проникает под кожу, сжимая сердце.

Дойду пешком. В конце концов, в квартале Драконьих троп очень безопасно. Его светлость озаботился тем, что значительная часть улиц была освещена. И вскоре я убедилась в этом – газовые фонари тревожно гудели.

Я выскочила на улицу, сбежала с крыльца и, воровато озираясь, пошла прочь от дома Олсена, пытаясь забыть о том, что там случилось. Забыть, как страшный сон. Стоит углубиться в изучение истинности, чтобы оценить, насколько сильным может быть влияние метки. Нужно проверить дела лорда Лесли, потому что это совершенно вылетело у меня из головы. Завтра у него важные слушания в парламенте, встреча с лордом Хэмилтоном по поводу помолвки и какие-то подготовительные дела к свадьбе. Еще несколько сделок, которые заключили его управляющие и которые его светлость признал убыточными, поездка на текстильную фабрику… Каждый шаг его светлости расписан. Я все о нем знаю: от размеров одежды до предпочтений – нет, он не мог намеренно меня подставить. Это совпадение.

Ой!

Чьи-то бесцеремонные руки дернули меня за плечо, затаскивая в подворотню. Ладонь в пропахшей чем-то кислым перчатке зажала мне рот.

– Держи ее! – раздался незнакомый хриплый голос.

Стальное тело впечаталось мне в спину, обхватывая в кольцо, пережимая нос и рот и не давая кричать. Как бы я ни билась, ни извивалась, незнакомец тащил меня в темный закуток, покуда его подельник хрипел:

– Сними с нее все побрякушки, а потом повеселимся.

Мне было не до веселья.