Сто причин моей (не) любви

– Вы мне не родственник. Я не родная дочь лорда Хэмилтона! – выпалила она. – Этого никто не знает! И Лесли не знает!

Аут, к хренам!

Нейл задохнулся. А вот когда Эмилин оказалась рядом, приподнялась на цыпочки и невинно прикоснулась губами к его губам, он, наконец, пришел в себя. И не только потому, что не ожидал от девушки подобного, а потому что метка вспыхнула такой болью, что он стиснул зубы и отшатнулся. А Эмилин, приняв это на свой счет, побледнела. Секунда, и девушка, устыдившись, выскользнула из библиотеки.

Глава 15

Когда ночью меня ожгло болью, я с грохотом упала с кровати. Стиснула зубы и взмокла от пота, претерпевая адские муки. Метка буквально прожигала мне легкие и сердце. А затем боль отступила, и первой моей мыслью было: «Я тебя ненавижу, Олсен!»

Решил меня проучить? Отомстить за тот поцелуй с Лесли?

Тебе конец, красный дракон!

Я лежала на спине, глядела в потолок и втягивала сухими губами воздух. Боль – не худшее, что может случиться. Гораздо страшнее предстоящий разговор с лордом Лесли. Накануне, когда я вернулась в поместье, лорд был слишком занят, чтобы уделить мне время. Или просто не хотел меня видеть. Допускаю, что он был страшно во мне разочарован.

Делать было нечего, сна ни в одном глазу. Переодевшись, я спустилась в библиотеку, чтобы легенда, которую для меня придумал Олсен выглядела, хотя бы, правдоподобно. Перечитав кучу книг, я сделала простой вывод – среди драконов процветает дискриминация. Метку истинности драконы ощущают только на женщине, как знак ее принадлежности определенному мужчине, а значит и неприкосновенности. Отсюда следует, что никто не просчитает Олсена. А вот я в безопасности только до тех пор, пока на мне браслет.

А еще в умных книжках пишут, что истинная связь делает женщину счастливой и умиротворенной…

Придушу тебя, Нейл!

Когда над столицей поднялось солнце, я открыла кабинет его светлости, впустила сонную экономку, которая принесла лорду крепкий кофе и завтрак из омлета и тостов.

Заняв секретарский стол, я постаралась избавиться от нервозности, переставляя туда-сюда чернильницу, бумагу и стопки с папками, но, когда услышала шаги лорда Лесли, окаменела.

Дверь открылась.

– Доброе утро, Эви, – послышался напряженный голос дракона.

Александр Маккейн, как всегда, безупречен и красив. Черные волосы сегодня распущенны, взгляд мрачен. Мое сердце на секунду замирает, а затем я опускаю голову, протягивая его светлости свежую прессу.

– Доброе утро. Утренние Хроники, милорд.

– Гм, – он забирает.

Обычно он берет чашку с кофе, садиться за стол и читает газету. Но сегодня Лесли странно рассеян. И, кажется, еще вчера не было этих теней под его глазами и жесткой складки у рта.

– Я внес корректировки в свой график, Эви, – холодно произнес он, садясь за свой стол и бросая газету на столешницу. – Я должен встретиться с лордом Хэмилтоном по поводу помолвки. Нужно будет обсудить много нудных деталей, назначить дату… – он вздохнул: – Поедешь со мной.

– Хорошо, милорд, – сказала я, не отрывая взгляд от стола.

– Как твоя семья?

– К сожалению, не успела побывать у них.

– Вот как? Где же ты провела ночь и целый день?

Говорит вкрадчиво, по-доброму, но у меня сердце сжимается.

– Так вышло, что… Пошла в библиотеку, а потом встретилась с профессором Дэвисом…

– С Дэвисом?

– Да. Но случилось кое-что еще, милорд. Помните поручение со строящимся храмом? – произнесла я, видя, как заходили ходуном желваки на щеках Лесли. – Я упала со строительных лесов и лишилась чувств от страха, а когда очнулась, обнаружила себя на западе столицы, в горах. Говорят, там был дракон.

– Гм… удивительно, Эви.

– Даже не знаю, кто это был, – пожала я плечами. – Но и это не все. Когда я вернулась в город, отправила к вам девушку по имени Эль. Надеюсь, я не сильно озадачила вас. Дело в том, что посчитала свое присутствие здесь излишним.

Лорд Лесли вздохнул.

– Эви, – еще один вдох.

Тяжелый и обличительный.

– Мне очень жаль, – он вдруг поднялся и медленно подошел к моему столу, вынуждая меня покрыться холодным потом. – Ты – безупречный секретарь, Эви. Без преувеличений лучший мой работник, – остановившись напротив, он с каменным лицом смотрел на меня, не смеющую даже дышать: – Есть вещи, в которых даже я могу потерпеть неудачу. Особенно, когда ставлю все на простого человека, рассчитывая на его безусловную преданность.

Он никогда, ни разу, не говорил со мной так. Я сглотнула. Всегда такой сдержанный, сейчас он казался кем-то другим. Напряжение в нем било через край, ноздри раздувались, а взгляд жалил бессердечным холодом.

– О чем вы, ваша светлость? – утягивая дрожащие руки под стол, осведомилась я.

– Никак не могу понять, что пошло не по плану, – произнес он. – Где я просчитался, Эви? Ты всегда была предсказуема. Я мог просчитать каждый твой шаг.

Ах, вот что беспокоит его драконью гордость – он ошибся. Во мне. Считал, что влюбленная в него женщина завладеет артефактом, чтобы, изменив внешность, прыгнуть к нему в постель. Он ждал от меня этого шага? Рассчитывал, что я превращусь в его собственность окончательно, позволив владеть мной, словно вещью.

Не могу поверить.

– Поясните-ка, ваша светлость. Не уловлю сути, – менторским тоном произнесла я, и тут же подскочила на стуле.

Внушительный кулак дракона шарахнул по столешнице, опрокидывая чернильницу.

– Эви, прошу, – а мужской голос, напротив, затапливал холодностью, – не води меня за нос.

Я подскочила на ноги.

Теперь мы с лордом Лесли стояли друг напротив друга, и единственное, что разделяло нас – стол. Слишком узкий, чтобы я не чувствовала себя слишком уязвимой рядом с этим мужчиной.

– Что все это значит, милорд?

– Это ты объясни мне, Эвелина, – отчеканил лорд Лесли.

– Что ж, попробую, – тряхнула головой, пытаясь скинуть с себя его удушающее влияние. – Возможно, вас удивило то, что мне не понравилось, что вы решили засунуть в меня чертов драконий артефакт, не спросив разрешения?

Лорд Лесли окаменел. Пару минут он просто глядел на меня, широко распахнув глаза, а затем его лицо смягчилось. Он скрестил на груди руки.

– Что ж, ты довольно умна, Эви. Это мне всегда в тебе нравилось. На самом деле, нравилось все, кроме твоих жалких человеческих чувств. И этого щенячьего взгляда, когда ты смотрела на меня.