Стокгольм. История. Легенды. Предания

Впрочем, эта тайна вскоре открылась для всех жителей Сме-еренбурга. Но о ней шептались с оглядкой.

Оставив своих товарищей на побережье, Гуго один вышел на лодке в море. Три дня он пытался сговориться с «застывшей теменью» — духом архипелага. А на четвертый потерял сознание. Когда очнулся, его лодка была уже на берегу. В кулаке Гуго оказался неизвестно откуда осколок бивня нарвала.

Предводитель китобоев понял: сделка со Шпицбергеном состоялась. Жителям Смееренбурга отныне станет сопутствовать удача в промысле, но за это архипелаг — Страж Полярной звезды рано или поздно заберет столько человеческих жизней, сколько у него имеется островов.

Поведал Гуго своим товарищам, что им разрешается добывать любого кита, кроме нарвала. Отныне это животное — покровитель Смееренбурга.

Осколок бивня Гуго стал носить на цепи на шее как талисман, а люди прозвали своего предводителя Единорогом.

Багровое Копье

Предание об этом нарвале и сегодня можно услышать от жителей северного норвежского города Тромсё и от стокгольмских любителей древних тайн. Но, возможно, появилось оно много веков назад среди скандинавских охотников на морского зверя, рыбаков и добытчиков пушнины.

В справочной литературе сообщается, что единороги не превышают шести, а их винтообразно закрученный бивень — трех метров. Питается этот вид китов головоногими моллюсками и рыбой. А грозное оружие — бивень предназначен вовсе не для нападения на других морских животных. По мнению специалистов, бивень, возможно, служит нарвалам своеобразным стабилизатором во время плавания и для пробивания во льду отдушин. Ведь единорог, как и другие китообразные, долго не могут находиться под водой.

В легендах говорится, что в водах Шпицбергена обитал когда-то гигантский нарвал, прозванный Багровым Копьем. Был он вдвое или втрое больше самого крупного своего сородича. А бивень его превышал семь метров.

Голландское поселение на Шпицбергене Смееренбург. Гравюра XVH в.

Когда король-нарвал сердился, обычно сероватого цвета бивень становился багровым. Полярные мореходы знали: не дай Бог в такие минуты кораблю оказаться на пути единорога. Его грозное оружие пробивало обшивку любого судна, а удар был таким сильным и точным, что у команды не оставалось шансов на спасение. Ни пушечное ядро, ни гарпун китобоя не могли поразить легендарного единорога.

Жители Смееренбурга каждый год в июне или июле замечали, как Багровое Копье подплывал совсем близко к берегу и подолгу наблюдал за ними. Иногда он издавал различные звуки: рев, стон, громкое бульканье, всплески.

Предводитель переселенцев из Амстердама определял по этим звукам, в каком настроении гигантский нарвал. Не гневается ли на людей? Можно ли выходить в море на промысел?

Гуго хорошо понимал язык Багрового Копья и никогда не ошибался, растолковывая его сигналы жителям Смееренбурга.

Недобрый взгляд

Наверное, удача сопутствовала на Шпицбергене голландским рыбакам и охотникам за морским зверем. Прошло немного времени, и население городка перевалило за 1200 человек. По тем временам для удаленного от материка северного архипелага — число немалое. Даже в наши дни у самых крупных городков Шпицбергена — Лонгиербиена, Нью-Олесунна, Баренцбурга и Пирамиды — население меньше.

Несмотря на суровые условия Заполярья и свои островные особенности, жизнь в Смееренбурге во многом протекала как на материке: промысел, заготовка, строительство, работа в домашнем хозяйстве, отдых, веселье... Появлялись новые семьи, умирали и рождались люди.

Неизвестно, в каком году, но точно в XVII веке в семье смееренбургского китобоя появился мальчик. Дали ему имя Якоб. Хоть и значимо это было событие для семьи, однако в тот же день отец новорожденного вышел в море.

Не для пропитания понадобилась ему добыча. Решил китобой загарпунить нарвала, чтобы изготовить из бивня такой же амулет, как у предводителя Гуго.

Знал он, что земляки не одобрят этого. Ведь с самого основания Смееренбурга никто из них не осмеливался убивать единорога. Потому китобой отправился на промысел один и тайком от всех.

Великий необдуманный риск. Да и провинность немалая для жителя северной колонии. Но повезло в тот день отцу новорожденного. Добыл он молодого нарвала. Отбуксировал его к берегу и вдали от людей разделал.

Однако утаить такое событие в маленькой колонии невозможно.

Собрались жители Смееренбурга на совет. Немногословны северные мореходы. Никто не шумел, не бранился, лишь осуждающе посматривали на ослушника да попыхивали трубочками.

— Тревожный знак...

Один Гуго после долгого раздумья произнес:

— Беда и тревога задули в наши паруса. Утром у берега видел я Багровое Копье. Недобрый у него взгляд и бивень свой поднимает высоко над водой...

Видимо, после этих слов отпало намерение у жителей Смее-ренбурга наказать Гуго за самоуправство и нарушение неписаных законов.

А предводитель продолжил печальную весть:

— От стариков приходилось слышать: «Гнев Багрового копья разливает среди людей горе».

Сказал он это и словно сглазил — отпугнул удачу от жителей Смееренбурга. В тот год все больше стало появляться вблизи Шпицбергена чужих кораблей. А это значит — уменьшилась добыча колонистов.

Не раз между пришлыми и местными китобоями вспыхивали ссоры, переходившие в резню и перестрелку. Один за другим гибли мужчины Смееренбурга. Кто-то — от ножей и пуль, другие — в схватках с китами, третьи уходили в море и неизвестно по каким причинам не возвращались. Отчего и куда они пропадали? Арктика любит молчание и умеет хранить тайны исчезновения людей.

Все чаще собирались смереенбуржцы не для веселья. Скорбели и размышляли, кто погубил их товарищей. Пришлые китобои? Месть Багрового Копья? Или это Шпицберген собирает кровавую дань: одного человека за каждый свой островок?

А тем временем подрастал маленький Якоб. Хоть и носил он талисман из нарвалового бивня, но и его не обошла беда. Мальчик так и не научился говорить. Со своими сверстниками он не играл и почти не общался. Целыми днями бродил в одиночестве по берегу и что-то высматривал в море.

Иногда Якоб, словно увидев в воде жуткое неизвестное существо, начинал трястись и глухо стонать. Люди в страхе крестились. Им казалось, что они слышат стон не мальчика, а разгневанного нарвала. И даже во взгляде Якоба им чудился жестокий, роковой холод глаз Багрового Копья.