Столичная штучка

Застыв на месте, ребята внимательно прислушивались, с секунды на секунду ожидая крика потревоженной сигнализации, но вокруг было тихо. Внезапно до их слуха донесся негромкий глухой удар, а потом еще один, только сильнее и резче, — видимо, исполнительный Виталик отрабатывал приказание Кондратьева на совесть. По тишине, наступившей вслед за ударами, ребята поняли, что с сигнализацией проблем не предвидится.

— Иногда доверчивость народа доходит до полнейшего маразма, — зорко вглядываясь в темноту, прошептал Глеб. — Это же надо быть таким идиотом, чтобы пожмотиться поставить сигналку на нулевую тачку!

— А может, она не на удар настроена? — с сомнением возразил Андрей.

— А на что?

— Ну, не знаю, допустим, на вскрытие или на поворот ключа, — время, проведенное в отцовском гараже, для Андрюхи даром не пропало, и его познания в области автодела, несомненно, были куда более широкими, нежели у друга.

— Даже если и так, времени унести ноги у нас будет достаточно, — заверил его Глеб, — только сдается мне, что этот лопух с третьего этажа до такой премудрости не дойдет, — он взглянул на темные окна владельца его мечты и самодовольно хмыкнул.

— Вы еще здесь? — внезапно из темноты вынырнул Халтурин, потирая замерзшие руки и улыбаясь до ушей. — Машинка чистая, я по ней колотил так, что если бы чего было, то она бы уже орала дурным голосом.

— Не ори ты, как потерпевший на пожаре, — зло оборвал его Кондратьев, — мы ж не на манифестацию пришли. Ты еще выйди на середину двора и крикни погромче, а то не все расслышат.

— Чего ты взъелся? — обиделся Виталий.

— Правда, отстань от него, — не желая продолжать перепалку, прошептал Андрей.

— Ладно, — согласился Глеб, оставляя многострадального Виталия в покое. — Полдела сделано, теперь, Андрияша, твой выход. Ты все с собой взял?

— Обижаешь, — отозвался тот, доставая из рукава плоскую железную линейку сантиметров сорока пяти-пятидесяти в длину. — Еще днем у отца из гаража позаимствовал, — сказал он, с гордостью демонстрируя нехитрое приспособление.

— И этой хренью ты собираешься вскрыть машину? — удивлению Кондратьева не было предела. — Ты же говорил, что у тебя есть весь инструмент!

— А это что, палочка для прочистки ушей? — Андрей повернулся и серьезно посмотрел на Кондратьева. — Не знаешь — лучше не суйся не в свое дело.

— Молчу, молчу, — замахал руками Глеб, испугавшись, что Паршин обидится и из-за такой мелочи может сорваться удачно начатое дело.

— Вот и молчи, — напряженно буркнул Андрей. В другой раз за такой тон Глеб открутил бы голову, но по интонации друга он понял, что тот крепко волнуется, и решил не раздувать скандала.

— Ну что, двинули? — голос Андрея был настолько глух, что друзья еле разобрали его слова.

Не дожидаясь ответа, Паршин скользнул вдоль стенки гаража и исчез в темноте. Переглянувшись, ребята молча последовали за ним. Обойдя машину и оказавшись у двери со стороны водителя, Андрей аккуратно вставил линейку между стеклом и прилегающей к нему резиной. С силой нажав на железо, он навалился на линейку всем весом, заставляя тонкую упругую полоску двигаться вниз. Сопротивление замерзшей и ставшей словно камень резиновой прокладки было большим, но сила Андрея была не меньшей, и линейка миллиметр за миллиметром опускалась вниз.

Наблюдая за тем, как мелкие насечки на железе исчезали в углублении дверной сборки, Глеб с замиранием ожидал, когда же наконец взвоет сирена, но вокруг было по-прежнему тихо.

Напружинив ноги и сжав ладони в кулаки, Кондратьев ощущал, как его кровь постепенно начинает ускорять свой бег. Чувство опасности разливалось в груди приятным теплом, екая где-то под ложечкой и накатывая в голову шумящей глуховатой волной. Пересохший язык, прилипший к гортани, шевелился с трудом, а склеившиеся от волнения губы покрылись тонкой корочкой, застывшей на морозе. Под левой лопаткой гулко отдавались рваные, неровные удары бьющегося сердца, а ноги от самого верха до пальцев ступней едва заметно подрагивали.

Дойдя до определенной высоты, линейка уперлась в рычажок подъемного устройства и остановилась, потом раздался долгожданный щелчок, прозвучавший в воспаленном сознании Глеба почти что выстрелом, и кнопка запирания дверного устройства выскочила наверх.

— Карета у подъезда, — Андрей повернул к Глебу воспаленно блестящие глаза.

— Отойди! — сухие губы Кондратьева, дернувшись, расклеились.

Шагнув вперед, он протянул руку, одетую в тонкую кожаную перчатку, и нажал ручку. Слабо хрустнув, дверка поддалась, и перед взорами ребят открылся серебристый велюровый салон автомобиля.

— Такая красота такому дураку в руки попала! — восторженно прошептал Кондратьев, с опаской поглядывая по сторонам. Подняв голову, он еще раз убедился, что окна хозяина не светятся и никого постороннего во дворе нет, и вздохнул смелее. — Представляете, встанет этот дебилушка утром, а птички и нет, улетела птичка! — радостно зашептал он, поглядывая на Андрея, вынимавшего из кармана связку с болтающимися на ней плоскими и круглыми железками. Наклонившись в салон, он облокотился на руль и, дотянувшись до соседней двери, уже смело щелкнул замком. — Залезайте!

Пока ребята обходили машину кругом, Глеб, распахнув дверь, по-хозяйски забросил ногу в салон и со всего размаху плюхнулся на велюровую подушку серебристой, под цвет кресел, накидки, наброшенной на водительское сиденье. Того, что произошло дальше, не мог предположить ни один из троих участников этой авантюры: из самой глубины своего естества, вложив все силы, какие только у него были, Кондратьев заорал дурным голосом так, что холодная мартовская ночь, разорванная напополам его истошным воплем, содрогнулась от ужаса.

— Вот теперь пора, — спокойно сказал мужчина, стоявший за полуприкрытыми гардинами и глядящий на бесплатное представление из окон третьего этажа.

— Никита, беги быстрее, а то опоздаешь! — нервно поторопила женщина, по-видимому, его жена, и, подав мужу куртку, снова бросилась к окну.

— Нет, вот теперь я как раз буду вовремя, — с удовольствием слушая заполошные крики неудавшегося угонщика, произнес тот. Похлопав по карману, Никита проверил, на месте ли документы, и неторопливо щелкнул замком двери.