Страсть и власть

— Я так понимаю, вы ей уже сказали, что я согласна ее взять?

— Что-то в этом роде, — ответил Сэм без стеснения. — Я надеялся, что ты мне не откажешь, ведь мы дружим столько лет, и я знаю, что летом ты берешь практикантов. Вот я и понадеялся, что она может поработать хотя бы рассыльной, запечатывать языком конверты и все такое.

— Даже не знаю, Сэм, я очень загружена и не смогу уделять ей внимание.

— Пожалуйста, Марийка. Я хочу, чтобы ей покровительствовала самая замечательная молодая леди в мире рекламы и общественных связей. Я уверен, что ее вдохновит твой пример. Она сможет взглянуть на жизнь не сквозь розовые очки.

— Вы так говорите, как будто нет других фирм, работающих в этой сфере… Хорошо, Сэм, не беспокойтесь. Я возьму ее без зарплаты. Пусть позвонит моей помощнице Гортензии Омейли завтра.

— Я тебе очень обязан, моя дорогая девочка!

— И предупредите ее, что ей здесь не будут прислуживать всякие графини и маркизы.

— Конечно, конечно…

Марийка повесила трубку и задумалась, как она скажет Гортензии, что ей придется еще и присматривать за "принцессой в голубом".

Гортензия, уверовавшая в то, что цель ее жизни опекать Марийку Вентворс, восприняла новость спокойно. Первые две недели пребывания Дженни в конторе Гортензия спихнула ее на Энтони.

За его вечно прикрытой дверью стояла непроглядная пелена от трубочного дыма. Молоденькой практикантке было поручено освободить кабинет от старых бумаг, пропыленных папок и все это уничтожить. Гортензия поручила ей дважды в день открывать огромное окно, чтобы свежий морозный воздух выветрил клубы дыма, который Гортензия не переносила, так же, как и Марийка.

Позже Дженни Ли по секрету сообщила Гортензии, что Энтони учит ее всему, что должен знать сотрудник такой фирмы, пока она копается в пыльных бумагах. И Энтони по секрету поведал Гортензии, что умственные способности и любознательность молодой особы позволяют надеяться, что она останется работать в конторе.

Потом Гортензия послала Дженни к Грегу, понимая, что он постарается избавиться от нее как можно быстрее. Уже через два дня Грег потребовал, чтобы практикантку немедленно отправили в комнату Сары, где ей и место. Дженни Ли восторженно восприняла первые уроки хиромантии и принялась усердно изучать астрологические схемы, при этом она вымела всю пыль в комнате Сары и протерла ее магические кристаллы. Она с нетерпением ожидала обеденного времени, чтобы Сара в качестве вознаграждения за труды прочитала ее судьбу по кофейной гуще и предсказала бы на картах Таро.

Дженни Ли составила для Гортензии записку о важности понимания новой космической философии. Она решила переслать творение юной исследовательницы Сэму Мерривезеру, хотя не знала, как он воспримет это сочинение, и сказала Марийке, что пришло время пригласить "голубую леди" на обед.

— Я собираюсь взять тебя сегодня днем на обед в "Женский форум", Дженни Ли, — объявила Марийка, — а затем ты будешь сопровождать меня на презентацию в "Флайеротель инк".

— Огромное спасибо, мадам, — произнесла девушка с благоговейным трепетом.

— Послушай, — Марийка говорила усталым голосом, — я уже три раза просила не называть меня "ма-а-адам". Здесь так не говорят, это обращение используют только на Юге, нигде больше. Звучит слишком раболепно, согласна?

— Как же мне к вам обращаться, если вы запрещаете мне говорить "мадам"? — Дженни совсем растерялась.

— Называй меня по фамилии: миссис Вентворс, миссис или вообще никак не обращайся. Просто говори, ну, например: "Спасибо большое" — и ничего больше не добавляй. Неужели так трудно запомнить?

— Нет, ма-а-а… извините, миссис Вентворс.

— Отлично, — сказала Марийка уже не таким менторским тоном.

Она гадала, какого черта Дженни прячет в своем большом красном рюкзаке, который потащила с собой на обед, но вслух ни о чем не спросила. В конце концов, какое ей до этого дело?

На Парк-авеню в отеле "Реджанс" они смешались с толпой приглашенных, толпившихся в большом зале, видимо, в другое время используемом для танцев. Вокруг слышались преимущественно женские голоса, слишком громкие и слишком визгливые. Марийка взяла для них обеих диетическую содовую воду, приветствовала знакомых, представляя им Дженни.

— Когда я приветствую кого-то, не называя имени, — напутствовала Марийка свою юную протеже на ухо, — это значит, что я его или ее просто не помню или не знаю. Ты должна слегка пожать руку собеседнице и назвать свое полное имя, когда здороваешься, а не вести себя так, будто у тебя яйцо на макушке, если ты забыла чье-то имя.

— Марийка, дорогая! — К ним подошла Эджи Фарс, редактор популярного журнала мод, от нее так благоухало, будто на ней только что испробовали новую продукцию косметической фирмы.

— Ее можно использовать для рекламы духов, за километр чувствуешь, чем она надушена, — успела шепнуть Марийка на ухо Дженни Ли.

— Сто лет не виделись, дорогая. — Эджи окинула Марийку взглядом с головы до ног. — Чудненькое на тебе аквамариновое платье. А с темно-голубой кофточкой — просто прелесть! Очаровательно!

Дженни Ли стояла чуть в сторонке, с запотевшими руками, ожидая, когда с ней поздороваются. Поскольку Эджи сама не протянула ей руку, девушка выступила вперед и, прервав их разговор, громко сказала:

— Дженни Ли Мерривезер, — и протянула руку для приветствия.

Эджи Фарс отступила на шаг и внимательно осмотрела странную девицу словно под микроскопом.

— Это моя новая практикантка, Дженни Ли Мерривезер, — объяснила Марийка и вполголоса сказала Дженни: — Нельзя прерывать чужой разговор, пока на тебя не обратили внимания.

Эджи продолжала изучать практикантку.

— Слишком много теней на глазах, милочка, слишком много для дневного времени, и для вечернего тоже. — Оторвав от нее изучающий взгляд, Эджи продолжала разговор с Марийкой.

Дженни отошла в сторонку, смущенно потупив глаза.

Когда они прошли в зал и сели за стол, Марийка снова напомнила Дженни:

— Ты не должна вмешиваться в чужой разговор, чтобы представиться, жди, пока с тобой поздороваются.

— О-о-о… простите…

— И я надеюсь, ты учтешь замечание по поводу косметики. Кажется, я все должна повторять тебе дважды?

— Я не знаю, — Дженни готова была разрыдаться, — что надо делать, а что нельзя. Все говорят по-разному. Моему ухажеру нравится, как я крашу глаза.