Страсть искажает все

Перестав себя контролировать, раз за разом хлестко обрушилась с цветами к мужскому лицу. Где-то на задворках сознания остатки разума вопили прекратить истерику. Но внутри всё настолько пылало, что сдержать эмоции в узде оказалось неимоверно сложно. Совершенно невозможно.

— Я устала притворяться!.. — Красивые, но холодные по своей натуре лилии разлетались от ударов в стороны. — Я устала делать вид, что всё хорошо! Устала играть роль послушной девки на побегушках! Я хочу нормальной жизни! НОРМАЛЬНОЙ!

Нормальной жизни и чуть-чуть счастья. Да, была неправа когда сбежала. Но, она не железная! Сидеть точно на поводке и терпеть стабильные упреки за прошлое — то прошлое, за которое сама себя не раз прокляла, не в силах.

— Поостынь, су*а! — Изворачиваясь, осадил Кирилл, отрезвляя и выбивая из рук жалкие палки, недавно бывшие благородным букетом. — Надоело ей! А в деньгах валяться тебе не надоело? Икру ложками жрать не надоело? Барахло брендовое носить не надоело? — Рванул платье на груди, переходя на угрожающий шепот. — Целое состояние на себе носить, — Потеребив золотой браслет. — Тоже не надоело? Ты хоть знаешь, что и дня без меня не протянешь?! Не пройдет и пары недель, как приползешь проситься обратно! Шикарной жизни захочется. Или думаешь, у твоего Чернышевского хватит бабла тебя одаривать за способности в постели, как одариваю я?!

— В этом вся и разница между тобой и Олегом! — Пренебрежительно фыркнув, выплюнула: — Ты всё измеряешь деньгами!

— Чего? — Исказился гримасой брезгливости.

Застыла почти гробовая тишина. Такая, что хоть ножом режь — слышен каждый шорох и стук сердца, не говоря о тяжелом дыхании. Тотчас стало неестественно молчать после экспрессивного выяснения отношений. Того и гляди, разразятся громы-молнии, свесившиеся над головами. Но уже в разы сильнее, нежели прежде.

И когда Рита несмело признала:

— Ты однажды спросил, чем он лучше тебя. Так вот сейчас отвечаю — всем. Поведением в первую очередь.

Взрыв не заставил себя ждать.

— Ах, ты шалава!

Маргарита выдохнуть не успела, как узрела, что рука Кирилла летит на неё. Секунда, и звонкий шлепок эхом разнесся по комнате. От неожиданности и всё еще испытывая дискомфорт в подвернутой ноге, не удержала равновесие и полетела на диван, откуда скатилась на пол.

Прижав ладонь к горящей щеке, сотрясаясь от моментально нахлынувших рыданий, за пеленой слез слабо различала, что происходит. Не от падения и боли, пронзающей виски — физическая боль ничто по сравнения с душевной. А от унижения и страшных откровений. Вместо былого спасителя пред ней предстало чудовище. Самое настоящее чудовище, способное на всякие действия.

Девушка готовилась к любому исходу. Но когда Рощин склонился, хватая за горло, поняла — вот он, вероятный конец. Причем конец не их истории, а всей её жизни.

Она видела обличье зверя. Обезумевшего и разъяренного.

Совершенно не знает этого мужчину. А еще, этот мужчина ничем не краше тех, что были в Иннане. Ничем не краше её самого страшного и большого кошмара — Латунина.

Впрочем, сама виновата. В который раз бесцеремонно и безбоязненно поперла на амбразуру, заранее предусматривая, что ничем хорошим не закончится. Но удивительная штука — угрызений совести не было. Ни капли. Одно сожаление о несбывшемся. О том, что меньше всего желает, чтобы её никчемная жизнь, приобретя робкие, но яркие и счастливые краски, оборвалась.

Одинцова задыхалась по мере того, как сжимались на тонкой шее пальцы Рощина. Но продолжала ловить воздух сквозь нервные импульсы и рыдания. В другой ситуации запросто сдалась, предугадывая близкий конец. Но не сегодня

Девушка не прекращала жалких попыток сопротивления, извиваясь и хватая за запястье Кирилла, в одночасье превратившегося в опытного кукловода и вершителя судеб. Ради будущего, в которое почти поверила. Ради Олега…

Скверно помогало. Мужчина продолжал стискивать шею, бормоча про себя нечто невразумительное. Из чего до ушей, словно заложенных ватой, доносилось:

— Ты моя. Я буду делать с тобой, что захочу. Ты заплатишь за всё…

Пытка длилась бесконечно долго. Слезы, рыдания, желудок, выворачивающийся наизнанку от приступа помутнения. Легкие, скрутившие в тугой узел от нехватки кислорода. Ритка чувствовала себя маленькой рыбкой, выброшенной с воды на песок и лишившейся привычной и такой жизненно необходимой среды обитания. А потом, находясь на грани, когда еще чуть-чуть и нехватка воздуха окончательно лишит способности дышать, ладонь Кирилла разжалась.

Прокашлявшись, Одинцова буквально захлебывалась кислородом, мгновенно ворвавшимся в легкие, не в силах насытиться. Жадно хватала его, впуская в себя жажду жизни. Боялась открыть глаза, в полной мере постигая ценность естественной потребности дышать.

В стремлении прийти в себя не сразу дошло, что от неё хотят, когда мужчина нетерпимо дернул за руку, и взревел:

— Это что за хрень?

Вместе с тем потянул за палец, стягивая кольцо. Кольцо Олега.

— Нет! — Распахнув веки, с ужасом визгнула Маргарита, намереваясь сжать ладошку и не дать отобрать единственную вещь, которой дорожила. — Не надо! Не трогай!

— А-а, малыш Чернышевский решил побаловать безделушками?

Поздно. Рощин с интересом крутил украшение, рассматривая под разными ракурсами.

— Должен разочаровать — ценности в нём практически никакой. Брюлик обойдется дешевле, чем одна твоя шмотка.

— Кирилл, ты ведь не такой! Пожалуйста, верни кольцо и отпусти меня…

— Пытаешься разжалобить? — Включая раздражение. — Не выйдет, Ритусенька. Никуда я тебя не отпущу. И эту хрень, — Ткнув в лицо колечком. — Заберу, чтобы не было соблазна предаваться ностальгии. И да, заруби себе на носу — можешь не заикаться ни по поводу ухода, ни по поводу Чернышевского. Иначе твой Чернышевский последует тропой Гришани Латунина. Я лично помогу отделаться от него, а через несколько лет труп окончательно догрызут червячки в сырой земельке.

Поднявшись, мужчина отшатнулся, чтобы уйти, на ходу подмечая:

— Хотя я не настаиваю. Предупреждаю. Выбор за тобой. Судьба твоего ненаглядного в твоих руках. Время на раздумья до утра. Но напоминаю — будешь и дальше норов показывать — жизни не будет никому!

Очередные угрозы. Жалкие усилия показать могущественность и власть. Всё могло быть смешным, если бы не было таким грустным. В ответ бы рассмеяться, да сил не оставалось. Может, к лучшему. Кто знает, каковой была плата еще и за эту вольность.

Голова гудела, сердце выскакивало из груди, никак не уравновешивая сбившееся дыхание. Маргарита машинально потерла горло, не в состоянии подвестись, когда удаляющиеся шаги, следом за которыми донесся хлопок закрывшейся двери, оповестили, что в комнате одна.

Надолго ли? Почему-то не сомневалась, что и до утра Рощин не даст покоя. По крайней мере, если сам уйдет из дома, приставит присматривать парочку амбалов. Черт возьми, ей подняться тяжко, не говоря о побеге. Да и как сбежит? Куда?