Страсть искажает все

Стоило ожидать кого-то еще? Ну, Руслан! Еще так вальяжно развалился, закинул ноги на стол, в руках бокал с каким-то спиртным. Судя по янтарным отблескам света — виски. Ну, засранец, не сиделось у себя в комнате?

— Чего тебе? — Вслух буркнул Чернышевский.

— Да ничего. — Пожав плечами, Буртенко резко сбросил ноги на пол. Ухмыльнувшись, пригубил со стакана. — Пришел посочувствовать другу. Что плохого?

— Себе посочувствуй, придурок! — Крутанувшись назад, Олег подхватил бутылку и сделал короткий глоток из горла.

Внутри, обжигая, вновь стало горько. Это должно успокоить, поумерить пыл, но с новыми глотками становилось де*ьмовей.

— Мне зачем? — Послышалось за спиной удивленное. — Дружище, у меня нет таких проблем с бабами. К счастью.

— Начнем с того, что у тебя и бабы-то постоянной нет. — Скрипнул зубами Чернышевский. — К счастью. Для неё.

— Считаешь, я настолько плох? — С театральным изумлением, граничащим с огорчением, возмутился Буртенко. — Чтобы покорить сердце одной-единственной красавицы?

— Покорить — покоришь, а вот удержать — вряд ли. Ты не создан для семейной жизни. — Опираясь ладонями о стол, вздохнул Олег, прикрывая глаза.

И здесь Маргарита. Ёлки зеленые, кажется, сегодня ему гарантирована бессонная ночь.

— Типа ты создан? — Резонно подметил друг. — Всю сознательную жизнь один, как истинный предводитель рода Серых псов. Тюремные нары, работа, при которой опасно иметь семью. Вся жизнь как на пороховой бочке. Оно тебе надо?

Вместо ответа Чернышевский снисходительно фыркнул. Буря, как всегда, утрирует. Или не хочет видеть очевидного. Не сдалась Олегу эта никчемная работа, не будь на кону жизнь и счастье Маргариты. Но об этом до поры до времени лучше никому не знать. В частности, друзья.

— Все-таки, Волкодав. — Спустя пару минут, когда мужчина думать забыл, что находится в кабинете не один, протянул Руслан. — Давай откровенно. У тебя реально серьезные намерения относительно Одинцовой?

— Тебя что-то удивляет? — Распахнув глаза, Чернышевский обернулся к другу.

Тот стоял посреди кабинета, отстраненно рассматривая жидкость в бокале. С таким видом, будто плевать на все. Хотя Олег прекрасно знал — за показным равнодушием привычно кроется основательное любопытство. Не прогадал, услышав задумчивое:

— Дружище, если начистоту, при всем моем уважении к Вотану и толерантности к Маргарите и её прошлому, она… как бы помягче выразиться… — Буртенко прокашлявшись, дерзко уставился на Чернышевского. — Предположим, с Вотаном удастся уладить, и он поймет и примет тебя. Но даже со столь высокопоставленной крышей, Одинцова была и все равно останется шлюхой. Понимаешь или нет?

Последнее слово подействовало на Олега как красная тряпка на быка. Взгляд помутился. В этот раз не от страсти. От раздражения. Злости. Неконтролируемой и неудержимой. На скулах заиграли желваки. Ладони моментально сжались в кулаки, до белеющих костяшек. Мужчина, ничего не слыша и не видя, кроме «дорогого» друга, двинулся вперед.

Руслан, или не соображая, что несет и какова реакция Чернышевского, или специально провоцируя с видом полнейшего уверенности в собственной правоте, продолжал излагаться:

— И не надо напоминать, что попала она туда случайно. Все они случайно. Х*ен с этим. Проблема что, невзирая на причины, она варилась в том котелке. Причем долгие и долгие годы. Можно сказать, успела овладеть всей кухней процесса. Это у неё как неизлечимый вирус в крови. Поверь. За шесть лет работы я хорошо изучил психологию подобных вольных или невольных куртизанок. Маргарита не исключение. Найди себе нормальную бабу. На*ер тебе ша…?

Чернышевский отреагировал мгновенно. Остаток фразы канул в лету. За доли секунды кулак приземлился в нос Буртенко. От неожиданности тот пошатнулся, машинально выпуская из рук стакан, что тут же со звоном разбился о пол.

— Волкодав, ты охе*л?.. — Стирая заалевшие капельки крови. — Давай избей еще меня из-за очередной с*чки!

— Вот еще. — Смерив Руслана сочувственным взглядом. — Делать больше нечего. Тебе сейчас хоть кол на голове теши, все равно не поймешь. А когда в один прекрасный день словно обухом по твоей дырявой башке стукнет любовью, разберешься. Если любишь человека по-настоящему, плевать на прошлое, плевать на препятствия. Ради любви, взаимной или нет, но неподдельной, можно пойти на все. И через других переступить. И через себя. Попомни мои слова, Рус.

Поморщившись, Буртенко собрался что-то возразить. На что Олег, махнув рукой, вышел из кабинета, с грохотом захлопнув дверь.

Не хотел доводить конфликт с Русланом до рукоприкладства. Буря один из двоих его лучших друзей. Он всегда оказывался рядом в трудные жизненные эпизоды, помогал делом и поддерживал морально. Но сегодня Чернышевский не сдержался. Как сдержаться, раз в ход идут оскорбления любимой женщины? В таких случаях дружеские отношения отходят на второй план.

Буртенко нарывался. Олег мог предположить, что друг хочет помочь, считая, что так лучше. Не тот случай — Чернышевский сам прекрасно знает, как лучше. Как ни странно, разговор поумерил пыл. Видно, после Ритки стоило выпустить пар. Чесание кулаков, конечно, далеко от наслаждения что способна подарить любимая женщина, но на крайний случай сгодится. Лучше, чем совсем ничего…

Этой ночью Олег не уснул, неприкаянно пробродив по дому. Оставаться в своей комнате не было сил. Особенно зная, что рядом за тоненькой стенкой мирно посапывает главный объект его желаний. Боялся не сдержаться. Маргарита постоянно мерещилась поблизости. То яростная, пылающая от возмущения на него. То страстная и взъерошенная от его же действий. Но неизменно одно — везде вожделенная и необходимая.

Пару раз пожалел, что остановился. Но вместе с этим моментально пресекал надуманное развитие дальнейших событий. Решись довести Ритку до экстаза вряд ли остановился вовремя. И она не остановилась. Не стала довольствоваться малым, требуя большего. Тогда это могло обернуться катастрофой. Ночь, способная ненадолго сблизить, после беспощадно грозилась разрушить, разлучая и забирая у Олега любимую навсегда. Подобного допускать не мог.

Не зря сказал: «Либо все, либо ничего». Жизненное кредо, по которому Чернышевский жил последние годы. Оно его в полной мере устраивало и не раз выручало. Порой мирился с определением «ничего». В чем угодно и когда угодно. Если дело не касалось сердечных переживаний и Маргариты. Здесь согласен лишь на «все». «Ничего» уже было. Повторение истории ни к чему.

Большую часть ночи Чернышевский размышлял, что ожидает с приходом рассвета? Во что трансформируется отношение Ритки? Зайди чуточку дальше поцелуев, уверен — Одинцова встретила смущением и неловкостью. Сейчас более вероятно положение холодной войны и равнодушия. Или полная отстраненность и игнорирование.

Ни один из предложенных вариантов не устраивал. Необходимо срочно придумывать максимально безболезненный выход из положения, иначе вместо запланированного на трехдневный уик-энд сближения и получения кредита доверия, Олег сильнее отдалит Риту.

Размышления едва не свели мужчину с ума. Но несколько часов на свежем воздухе и вспоминания былого сделали свое дело — с приближением рассвета Чернышевский наверняка знал, как поступит. Даже составил мысленный список что планировал получить за предстоящие сутки. И не все пункты несли миссию возрождения только доверия Маргариты…