Страстный отбор, или невеста на заказ

Холодный воздух из окна скользнул по ягодицам. Проклятье, на мне не было одежды, а комнату заполнили незнакомцы в черном. Их лица скрывали повязки, они возвышались над кроватью, как злые духи. Аделф упирался и бранился, инстинкты требовали кинуться на помощь. Неуклюже придерживая одеяло, я соскочила на пол и сразу ощутила толчок. Меня уронили на кровать, она скрипнула, черные тени стояли близко… что происходило?! Аделфа уже не было слышно, нужно что-то делать, что угодно!

— Достаточно, — раздался знакомый мягкий голос. Это ведь… нет, такого не могло быть.

Глухо топая, незнакомцы потянулись к выходу. В дверях стоял опекун, я таращилась на него и ничего не понимала. Снизу доносилась возня — Аделф, нельзя бросать его, нельзя… или он предатель, опекун должен был проспать до утра!

Все так резко изменилось, что мысли разбегались. Опекун закрыл дверь и повернулся ко мне, тяжело опираясь на трость и щурясь. Между полами черного пальто виднелся темно-малиновый фрак — даже переодеться успел. Аделф, предатель!

— Это ты все подстроил, ты подослал его ко мне! — выпалила я и слезла с кровати.

Одеяло казалось ужасно маленьким, а так хотелось спрятаться.

— Что? — удивился опекун. На миг он даже перестал щуриться, но скоро усмехнулся и опустил глаза. — А, ты про врача.

Я вжалась в стену и искала глазами что-то для защиты. Тумбочка у кровати, шкафы, стул, заваленный одеждой — проклятье, ничего! Нужно было что-то делать, но оставалось только комкать руками одеяло. А опекун издевался, лениво отодвинул стул от стены и сел на него, загораживая дверь. Он двигался будто с трудом, но не стоило обманываться, такую заразу трудно извести. Я заметила багровый синяк на его виске, отчего вены под глазом смотрелись уж совсем страшно.

— Верония, — вздохнул опекун, потирая пальцами переносицу, — я собирался жениться на тебе, зачем мне подсылать это ничтожество?

— Чтобы позабавиться, ты ведь так любишь это.

Я не собиралась сдерживать гнев, хватит. Пусть злится и кидается, зубами вопьюсь в него, но не позволю навредить.

Удивительно, но опекун не усмехался, не издевался, а поднял голову и серьезно посмотрел на меня. Он хмурился из-за света и спокойно пояснил:

— А мне казалось, что у меня богатое воображение. Верония, я мог играть с тобой, но не позволил бы делать это другим, тем более, с моего ведома.

Опекун выглядел искренним, я впервые видела его без притворной доброты или похабного взгляда.

— Я надеялся сделать тебя своей женой, хозяйкой моего замка. — Он покачал головой и вновь потер переносицу.

— Женой? Не смеши, ты хотел только игрушку для грязных забав!

— Разве тебе было бы плохо от этого? — Он грустно усмехнулся и не выдержал, опустил слезящиеся глаза. — Я же не собирался тебя калечить.

Серьезный тон, скрюченная фигура, неторопливые движения — совсем не развратный негодяй, который сидел в столовой. Я даже усомнилась, стоило ли так бояться его, но вспомнила ладонь на ягодице, и злость вернулась.

— Если не ты подговорил Аделфа, почему ты здесь, а не валяешься в замке?

— Верония. — Опекун грустно вздохнул, словно это я его огорчила. — Ты всегда недооценивала мои игры. Услышав о моей простуде, Вирсавия решила проведать меня и вызвала врача, который и привел меня в чувство.

Вирсавия казалась довольной визитами к опекуну, проклятье! Не было причин верить ему, но если Аделф действительно не виноват, то поплатится ни за что.

— Не трогай его, прошу, — взмолилась я и шагнула вперед, — он просто хотел помочь, мы боялись тебя, что ты обвинишь меня или замучаешь!..

— Обвиню? Верония… — Опекун мельком глянул на меня и наклонился, упираясь локтями в колени. — И ты променяла меня на него.

Он качал головой и постукивал тростью об пол. Тук, тук, тук — словно по голове били, отсчитывая мгновения. Я озиралась, но защититься было нечем, только если порыться в шкафу. Свет помешает опекуну быстро остановить меня, но он же такой сильный, и его люди внизу. А еще Аделф с ними, что они делали там? Безумно хотелось верить в его невиновность, хотелось сбежать, забыть этот кошмар и скорее. Но как, Посланники света, как?

— Ты провинилась, полюбив не того мужчину, — вздохнул опекун, — как же мне наказать тебя?

* * *

Мы приехали следующим вечером. Опять темнота, словно после ужасного вечера не было рассвета. Окна в карете закрывали шторы, а черные приспешники опекуна не давали выглянуть наружу. Пару раз я пыталась это сделать, только бы поругаться с ними и выместить гнев, но успевала только глотнуть свежего воздуха.

Весь день мы тряслись по ухабам, один раз колеса стучали о мостовую и раздавались звуки города. Можно было выскочить на ходу из экипажа и позвать на помощь, но люди опекуна так просто не отстанут. Если кто-то и заступится, то в любом случае вмешаются стражи закона, и меня вернут хозяину. Нет, лучше доеду, а там видно будет, не на казнь же отправили.

Не знаю, что стало с Аделфом. Я успела только кое-как затянуть шнуровку на спине, прежде чем оказалась в экипаже вместе с двумя незнакомцами в черном. Некогда высокая прическа лежала на шее, из-за краски для ресниц слипались веки. Но это было мелочью — что сделают с Аделфом, куда увели?

В груди тянуло при мысли об этом. Даже хотелось, чтобы он действовал по указке опекуна, тогда беспокоиться не о чем. Наивная мысль: если от меня просто хотели избавиться, то к чему спектакль? Нет, если Аделф и солгал, то ради моего состояния. Сейчас не получалось его винить, ведь беднягу схватили, уволокли и неизвестно, что сделали. Собственная судьба так не волновала, неужто действительно влюбилась?

Вновь потерять Аделфа было невероятно трудно. Особенно это чувствовалось, когда экипаж остановилась, и незнакомцы грубо схватили меня за руки, выводя во мрак ночи. Я принялась дергаться просто от злости, пусть этим истуканам тоже будет плохо. Меня завели в высокое здание с множеством горящих окон, потом долго водили по узким коридорам. Терракотовый ковер, дощатые стены, вдоль них стояли узкие столики с вазами — аккуратненько, аж противно. Все изводило, я не хотела здесь находиться, не хотела видеть всего этого!

Истуканы исчезли, когда завели меня в комнату. Потолок тускло светился, широкое окно закрывала красная штора. В полумраке сияла лакированная поверхность стола и резная спинка стула, но ярче всех горела женщина, которая сидела на нем. Хотя ее трудно было заметить за большим бюстом. Никогда не видела, чтобы такую пышную грудь выставляли напоказ. По краю декольте тянулось кружево, и издалека казалось, что только оно прикрывало соски.

— Верония, я полагаю? — спросила женщина.

Голос у нее был гулким и немолодым. Я с трудом перевела взгляд на ее лицо и увидела пухлые щеки, морщинистые губы и глубокую складку между бровями. На дряблой шее мерцало колье, платье из темно-желтого шелка блестело, еще браслеты, кольца… в глазах рябило. Несмотря на возраст, ее темные локоны свободно лежали на плечах, как у молодой кокетки.