Стрела амура
Шрифт:
Не-ет, нипочем нельзя к нему ехать. Такой со свету сживет, и никто об этом не узнает. Запрут Брюса в каменный замок, будут лупить розгами, как Дэвида Копперфильда, — они с мамой читали! — а то и вовсе отдадут в приют обратно.
Главное, чтоб Лиза не подвела. Она и так уж наделала дел — с ведром и помоями. Зато в доме у них чистота и порядок. Может, предложить этому графу пиццу? Нет, лучше сидеть и не высовываться…
Лиза очень надеялась, что у нее вполне светский вид. Жаль, что футболка и джинсы — в них трудно произвести надлежащее впечатление.
Какой ужас вышел с ведром. И какой дурой она себя выставила, наговорив этому англичанину про него же самого. Немыслимо, совершенно немыслимо. То есть… даже если бы она СТАРАЛАСЬ произвести плохое впечатление, у нее вряд ли получилось бы лучше.
Он зануда, это сразу видно. Сидит, будто палку проглотил. Смотрит сердито. Брюс такой симпатичный мальчишка, а этот дядя даже не улыбнулся ему.
Наверняка вся эта история с поисками племянника — сплошная показуха. Графу нужно произвести впечатление в своем графском обществе, вот, мол, какой я молодец, бедную сиротку воспитываю. А на самом деле Брюс ему не нужен.
Вот и прекрасно, что не нужен! Они останутся здесь, в Батон-Руж, и прекрасненько со всем справятся, никакие графы им не нужны…
— А? Чего?
Джон Брайтон с неодобрением посмотрел на девушку. Какой из нее опекун! Витает в облаках, а ведь он говорит серьезные вещи.
— Не чего, а что. Я спросил, сколько вам лет, собственно?
Вот бывает так: появится человек. Не кривой, не косой, из носу не течет — но скажет всего одну фразу и сразу станет неприятен. Даже более того.
Лиза возненавидела Джона Брайтона в одну секунду. Виной всему была интонация. Высокомерная, презрительная интонация, с какой разговаривали только некоторые учителя в школе, да еще один парижский полицейский, задержавший Лизу в далеком прошлом за превышение скорости, а затем и за вождение без прав.
Она к тому времени уже привыкла считать себя хорошенькой, практически неотразимой, и потому не сразу поняла, что ее чары на полицейского не действуют. Он отвез ее в участок, содрал штраф и прочитал скучнейшую нотацию.
Того полицейского она ненавидела так же сильно, как сейчас — Джона Брайтона.
Какое он имеет разговаривать с ней так, будто она сопливая девчонка, залезшая в чужой сад и пойманная хозяином?
Лиза яростно и с наслаждением почесала нос и выпалила:
— Мне двадцать три года, хотя я не очень понимаю, какое это имеет…
— Имеет и довольно большое. По английским законам до двадцати пяти лет вы не можете быть опекуном кого-либо…
— Мы находимся на территории Соединенных Штатов Америки, если вы не заметили!
— Заметил. Левый руль и полная свобода нравов. Брюс является английским подданным.
Лиза открыла рот — и тут же его закрыла. Со стороны Брюса донесся странный звук — не то всхлип, не то вздох. Джон Брайтон довольно сурово посмотрел на мальчика и вновь обратился к Лизе.
— Хочу, чтобы вы правильно меня поняли, мисс Кудроу. Я искал Брюса и его мать шесть с половиной лет — с тех самых пор, как узнал об их существовании. Видит Бог, я
делал все возможное, чтобы найти их. К сожалению, мой младший брат был довольно легкомысленным человеком…— Мистер Брайтон! Вы говорите об отце мальчика.
— И о своем брате, мисс. Кроме того, я вовсе не собираюсь осуждать его. Я любил своего брата.
— Фига с два!
— Брюс!
— А чего он врет! Он отобрал у папы наследство! Из-за него папа умер. И мама — из-за него!
Лицо Джона Брайтона исказила короткая судорога. Потом он заговорил тише и немного взволнованнее.
— Я прошу у тебя прощения, Брюс, если задел твои чувства. Я лишь хотел объяснить мисс Кудроу, как обстоят дела. Повторяю: я искал Брюса много лет, чтобы вернуть ему то, что принадлежит ему и его матери по праву. Насколько я понимаю, вы, мисс Кудроу, еще две недели назад даже не подозревали о существовании мальчика?
— Да, но это неважно.
— Важно. Важно и то, что вы, совершенно очевидно, очень молоды. Вы вряд ли понимаете, какая ответственность легла на ваши плечи.
— Я молодая, но не идиотка. И я научусь всему, чего еще не умею. Я рада тому, что мальчик здесь, со мной, нам хорошо вместе…
— И я благодарен вам за это. Но Брюс поедет со мной в Англию.
В комнате сгустилась страшная, тяжелая тишина. А потом раздался звенящий от сдерживаемых слез голос мальчика:
— Я… пожалуйста, мистер… Я вас очень прошу, не забирайте меня от Лизы…
В этом детском голоске было столько горя, столько искреннего отчаяния, что Лиза едва не заревела в голос. В эту секунду Джон Брайтон олицетворял для нее сразу всех отрицательных персонажей мировой литературы. Девушка прижала к себе Брюса и поверх его растрепанной головы яростно взглянула на англичанина.
— У вас нет сердца, мистер Брайтон! Неужели вы считаете, что Брюс мало страдал?
Темные брови англичанина сошлись на переносице, потемнели серо-зеленые глаза. Сходство с римским императором усилилось.
— Вы только подтверждаете мою правоту, мисс Кудроу. Вам еще предстоит повзрослеть.
— Отстаньте от меня и моего возраста!
— Если бы вы соображали, как взрослый разумный человек, то ни за что не стали бы подливать масла в огонь.
— Это не я собираюсь насильно увезти мальчика в Англию.
— Не насильно, а по закону. Он английский подданный, у него в Англии есть дом, родной дом, а я его ближайший родственник и, уверяю вас, хочу ему только добра.
— Хотите ему добра — уезжайте!
— Пожалуйста, мистер…
Джон Брайтон неожиданно вскочил и со всей силы хлопнул ладонью по столу. Подпрыгнула и упала набок ваза с цветами, Лиза и Брюс разом замолчали, но отнюдь не потому, что испугались громкого звука. Просто от резкого движения римская тога размоталась и красиво упала, оставив мистера Брайтона практически обнаженным, если не считать элегантных трусов-боксеров. Брюс, как все дети, быстро переходивший от отчаяния к веселью, громко фыркнул, а Лиза…
Лиза совершенно неприлично вытаращилась на открывшуюся картину и сообразила отвести взгляд только через пару секунд. За это короткое время образ практически голого английского лорда впечатался в ее память, скорее всего, навсегда.