Суд времени. Выпуски № 35-46

Гусев:Совершенно правильно Вы сейчас говорите. Только я хочу напомнить, что одну Вашу статью я всё-таки опубликовал. А одну не опубликовал. И то, о чем Вы говорите…

Кургинян:Это было Ваше право.

Гусев:Мое право как главного редактора. Но я хочу напомнить, что Вы как раз путаете понятия «свободы слова» и «гласности». Я под свободой слова понимаю много различных принципов. Это, прежде всего, судебная система, которая дальше должна меня защитить как человека, который выступая, знает, что суд разберется и вынесет справедливый приговор. Сейчас я этого не ощущаю, предположим, до конца. Тогда я этого вообще не ощущал, просто не ощущал. Я был просто, понимаете, борцом за новый… И вот то, что Вы сейчас назвали… Да, я, наверное, отказал в тот период. Почему? Я, как те революционеры, знаете, когда сметали в 18-м, 17-м году… Для меня была… Вот этот глоток воздуха… Мне казалось, что любой, кто чуть навоняет, он может испортить его так, что отвернется от нас кто-то ещё, понимаете? Я боялся этого, я не хотел этого.

Сванидзе:Ну, навоняет — Вы не Сергея Ервандовича имеете в виду?

Гусев:Нет. Как можно!

Кургинян:Вот Вы сказали всё в сущности, что мне хотелось услышать. Потому что Вы сказали следующее: «Я боялся, что если будет высказана альтернативная точка зрения…» — уберем в сторону изящные метафоры, оставим существо — альтернативная точка зрения, наличие альтернативной точки зрения помешает. Вы сейчас так же считаете?

Гусев:Нет!

Кургинян:Значит, это была ошибка?

Гусев:Это была не ошибка!

Кургинян:Почему же это была не ошибка?

Гусев:А потому что это была гласность! Тогда каждый боролся на своей линии фронта. И для меня гласность была — это, прежде всего, победить, победить и добиться, чтобы пришли новые люди во власть.

Кургинян:Но Вы только что показали именно то, что является информационной войной!

Гусев:Нет!

Кургинян:Ну, как же! Победа любой ценой!

Гусев:Нет! Информационная война началась в 1995 году с приходом Гусинского и его всей системы. Вот тогда началась информационная война.

Кондрашов:А в93-м что было?

Гусев:В 93-м году было, к сожалению, то, что

Кондрашов:В октябре? И до…

Гусев: … то, что я лежал на полу в своем кабинете, а окна были прошиты очередью. Вот что было в 93-м году.

Кургинян:Мы обсуждаем гласность. Вы только что сказали, что тогда нужна была победа любой ценой!

Сванидзе:Уважаемые коллеги! Время этой части наших слушаний истекло. Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас. Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян:Как только звучит просто искренняя, нормальная позиция, сразу становятся ясны и плюсы, и минусы происходившего. Вот это и была информационная война.

Теперь, пожалуйста… Я сразу говорю, что Сергей Стрыгин вполне серьезный историк. Доказательство № 6, пожалуйста.

Материалы по делу.

Из статьи Сергея Стрыгина, координатора международного проекта «Правда о Катыни»: «Российский военный историк А. Н. Колесник передал в редакцию „Правды о Катыни“ выдержки из стенограммы его личных бесед с бывшим членом Политбюро ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановичем. Беседа о Катынском деле состоялась 6 ноября 1985 г. /…/ В 1989 году А. Н. Яковлев проявил сильное беспокойство относительно возможного ввода свидетельства Кагановича о Катынском деле в научный оборот, особенно обнародования точной цифры расстрелянных в 1939–1941 гг. польских граждан (3196 чел.). В обмен на обязательство о неразглашении Колесником полученных от Кагановича сведений А. Н. Яковлев предложил ему на выбор шесть высокопоставленных должностей. После отказа /…/ против А. Н. Колесника было возбуждено уголовное преследование, закончившееся в 1993 году его увольнением из Института военной истории».

С. Стрыгин. «Независимое расследование истинных обстоятельств Катынского дела». Интернет-ресурс «Правда о Катыни», www.katyn.ru

Кургинян:Я специально наводил справки…

Млечин:Николай Карлович, я решительно протестую. Только что Государственная дума Российской Федерации, выражая волю российского государства и избирателей, приняла заявление, относящееся к Катынскому делу, которое ставит точку в этом деле, позорном. Этот безумный и глупый рассказ, не имеющий никакого отношения к реальности, в настоящий момент позорит, позорит эту программу. И я считаю невозможным, чтобы здесь звучала вся эта мерзость!

Кургинян:Хорошо. Теперь я отвечу…

Сванидзе:Нет! Нет!

Млечин:Не надо отвечать! Не надо на это отвечать!

Сванидзе:Нет! Нет! Ответа в данном случае не требуется.

Млечин:Какие могут быть ответы! Позор и все!

Сванидзе:Значит, Каганович, мнение которого в данном случае приведено, был один из ближайших подчиненных, соратников и приспешников Сталина…

Млечин:…принимавшего участие в этом позорном решении о расстреле.

Сванидзе:В заявлении Государственной думы сказано, что расстрел поляков был произведен по прямому указанию Сталина и его ближайшего окружения. Протест принимается.

Кургинян:Теперь я отвечу. Продолжаю или как?

Сванидзе:Продолжайте с другим доказательством. Это доказательство мы не обсуждаем!

Кургинян:Хорошо, теперь я отвечаю. Вот то, что я сейчас наблюдал, переводит свободу слова, о которой я только что говорил, в ту самую гласность…

Млечин:Свободно защищать преступников запрещено в стране!

Кургинян:…в ту самую гласность…

Млечин:Это соучастие в преступлении! Это называется свобода слова?

Кургинян:Вот такое затыкание рта…

Сванидзе:Сергей Ервандович, Сергей Ервандович…

Кургинян:…вот это и называется совершенно другим стилем…

Млечин:Может быть, Вы и насильников, и педофилов будете защищать? Хотите демонстрацию с педофилами здесь!

Кургинян:Смысл здесь заключается в том…

Сванидзе:Нет, Сергей Ервандович, смысл здесь заключается в том, что фальсификацию, то, что называется прямой фальсификацией истории, мы здесь позволять не будем! Не надо путать это ни с гласностью, ни со свободой слова!

Кургинян:Кто будет определять, что является фальсификацией истории?

Сванидзе:Мы будем определять, в данном случае…

Млечин:Определено Государственной думой Российской Федерации.