Сумма теологии. Том IV

Этому противоречит сказанное в третьей [книге] «Этики» о том, что «смельчаки в преддверии опасности безоглядны и полны рвения, но в самой опасности отступают» [791] .

Отвечаю: бесстрашие, являющееся движением чувственного желания, последует схватыванию чувственной способности. Но чувственная способность не может ни проводить различения, ни исследовать обстоятельства, и потому ее приговор мгновенен. Затем, порой случается так, что человек не имеет возможности мгновенно учесть все связанные с той или иной ситуацией трудности, в результате чего возникает направленное на противостояние опасности движение бесстрашия, но когда наступает сама опасность, человек начинает ощущать, что трудности являются большими, чем он ожидал, и потому отступает.

791

Ethic. Ill, 10.

С другой стороны, все трудности ситуации исследует разум. Поэтому мужественные люди, которые противостоят опасности согласно суждению разума, поначалу кажутся слабыми, поскольку готовы встретить опасность не со страстным порывом, а после ее осмысления. Однако после того как опасность уже наступила, они не встречают ничего непредвиденного, а бывает даже и так, что трудности оказываются меньшими, чем предполагались, и в итоге мужественные люди проявляют большую стойкость. Кроме того, они часто идут навстречу опасности по убеждению своей добродетели, и тогда она является осознанным объектом их воли, что особенно очевидно в тех случаях, когда опасность особенно велика, в то время как смельчаки стремятся к опасности, просто основываясь на мнении, которое обусловливает надежду и избавляет от страха, о чем уже было сказано (3).

Ответ на возражение 1. Смельчаки дрожат из-за того, что их теплота покидает внешние части тела и переходит во внутренние, как это бывает и с теми, кто испытывает страх. Но у бесстрашных теплота концентрируется в области сердца, тогда как у трусов она уходит к их низшим частям.

Ответ на возражение 2. Объект любви является просто благим, и потому чем значительней объект, тем больше и любовь. Но объект бесстрашия составлен из благого и злого, и движение бесстрашия к злу предполагает движение надежды к благу. Таким образом, если к опасности прибавляются слишком большие трудности, то они превозмогают надежду и движение бесстрашия прекращается. Но если движение бесстрашия все же продолжается, то чем больше опасность, тем больше и бесстрашие.

Ответ на возражение 3. Оскорбление вызывает гнев только в том случае, когда ему сопутствует некоторая надежда, о чем речь у нас впереди (46, 1). Следовательно, если опасность столь велика, что надежды на победу нет никакой, то не возникает и никакого гнева. Впрочем, нет никого сомнения в том, что гнев делает человека более отважным.

Вопрос 46. О гневе как таковом

Теперь нам предстоит исследовать гнев, во-первых, как таковой, во-вторых, причину гнева и средство от него, в-третьих, следствие гнева.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли гнев отдельной страстью; 2) является ли объект гнева благим или злым; 3) находится ли гнев в вожделеющей способности; 4) сопровождается ли гнев актом разума; 5) является ли гнев более естественным, чем вожделение; 6) является ли гнев более тяжким [грехом], чем ненависть; 7) направлен ли гнев только против тех, к кому у нас есть претензии по части справедливости; в) о видах гнева.

Раздел 1. Является ли гнев отдельной страстью?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев не является отдельной страстью. В самом деле, раздражительная способность получила свое название от гнева (ira). Но в этой способности наличествует не одна, а несколько страстей. Следовательно, гнев не является одной особой страстью.

Возражение 2. Далее, у каждой особой страсти есть противоположная страсть, что нетрудно увидеть, если рассмотреть их одну за другой. Но, как уже было сказано (23, 3), ни одна из страстей не противоположна гневу. Следовательно, гнев не является особой страстью.

Возражение 3. Далее, ни одна из особых страстей не включает в себя другую. Но гнев включает в себя несколько страстей, поскольку он, согласно сказанному Философом, сопровождается страданием, удовольствием и надеждой [792] . Следовательно, гнев не является особой страстью.

Этому противоречит то обстоятельство, что Дамаскин [793] и Цицерон [794] рассматривают гнев в качестве отдельной страсти.

792

Rhet. II.

793

De Fide Orth. II.

794

Tusc. Quaest. IV

Отвечаю: о вещи говорят как об общей двояко. Во-первых, в смысле предикации; так, «животное» является общим по отношению ко всем животным. Во-вторых, в смысле каузальности; так, солнце, согласно Дионисию, является общей причиной всего возникшего в здешнем мире [795] . В самом деле, как род потенциально содержит в себе множество различий, основанных на подобии материи, точно так же производящая причина содержит в себе множество следствий, основанных на ее активной силе. Однако случается так, что следствие производится в силу совпадения нескольких причин, и коль скоро каждая из этих причин хоть что-нибудь да оставляет в своем следствии, то мы можем сказать, что следствие, которое производится в силу совпадения нескольких причин, обладает некоторым третьим типом общности, поскольку несколько причин определенным образом присутствуют в нем актуально.

795

De Div. Nom. IV

Итак, в первом смысле гнев не является общей страстью, но – лишь одной из многих, о чем уже было сказано (23, 4). Не является он общей страстью и во втором смысле, поскольку не выступает в качестве причины других страстей. (В указанном смысле, согласно Августину [796] , общей страстью можно назвать любовь, поскольку как было показано выше (27,4), любовь – это первопричина любой страсти.) А вот в третьем смысле гнев можно назвать общей страстью, поскольку он обусловливается совокупностью нескольких страстей. В самом деле, движение гнева возникает не иначе, как только из-за причиненного страдания, когда вместе с тем присутствует желание и надежда на отмщение; так, Философ говорит, что «разгневанный надеется покарать, поскольку он жаждет мести как чего-то возможного» [797] . Поэтому, как говорит Авиценна7, когда причиняющий зло другим значительно превосходит последних, то содеянному последует не гнев [оскорбленных], а только их страдание.

796

De Civ. Dei XIV, 7, 9.

797

Rhet. II.

Ответ на возражение 1. Раздражительная способность получила свое название от гнева не потому, что каждое движение этой способности является одним из видов гнева, а потому, что все ее движения завершаются в гневе, а еще потому, что из всех этих движений гнев является наиболее очевидным.

Ответ на возражение 2. Уже только потому, что гнев обусловливается противоположными страстями, а именно надеждой, которая относится к благу и страданием, которое относится к злу, он сам по себе содержит противоположение и, следовательно, не имеет никакой противоположности вне самого себя. Так, например, и у смешанного цвета нет никакого противоположения за исключением противоположения тех простых цветов, из которых он смешан.

Ответ на возражение 3. Гнев включает в себя несколько страстей, но не так, как род включает в себя несколько видов, а, скорее, согласно включенности причины в следствие.

Раздел 2. Является ли объектом гнева благо или зло?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что объектом гнева является зло. Так, Григорий Нисский назвал гнев «оруженосцем вожделения», поскольку он, так сказать, набрасывается на любые препятствия, стоящие на пути вожделения [798] . Но препятствие имеет признак зла. Следовательно, объектом гнева является зло.

798

Nemesius, De Nat. Horn.