Сущность Альфы

Только спустя несколько минут, когда Учихе удалось стабилизировать свое биополе, он поднялся со стула, но тут же плюхнулся на кровать, мечтательно прикрыв глаза и все так же продолжая улыбаться. Нет, друзьями им с Намикадзе определенно не быть. Почему? Все очень просто: Наруто дал маленькую слабину, когда сделал ему комплимент, но Саске хватило и этой доли секунды, чтобы понять самую важную для него истину – он тоже нравится альфе.

Под одеялом было душно и жарко, к тому же, все постельное белье пропиталось запахом альфы, что только усугубляло и без того шаткое и расплывчатое состояние омеги. Без одеяла было морозно, кожа покрывалась мелкими мурашками, тело начинало трясти, как в лихорадке, а на лбу выступал холодный пот, к тому же, запах альфы, который, кстати, был сейчас неизвестно где, никуда не исчез, обволакивая омегу ароматом феромонов и заставляя ерзать на и без того скомканных простынях, тихонько скуля. «А день начинался так безобидно», - с горячим вздохом подумал шатен, перевернувшись на левый бок и вновь укрывшись одеялом, под которым пусть и было жарко, зато не было той обжигающей чувствительности, которая накатывала на омегу, когда разгоряченной кожи касался прохладный воздух.

Сегодня, как обычно, Киба вышел на свою дневную смену, и примерно до обеда все было в пределах нормы, разве что голова немного побаливала, да поясницу ломило, но парень все это списал на усталость и запахи ароматных смягчителей, и, как оказалось, зря. Он стоял за конвейером, который сегодня упорно стопорился, скрежетал и выбрасывал пустые бутылки с трека, нарушая порядок движения. Инудзука, как наладчик, как раз пытался разобраться с этим привередливым механизмом, когда его резко, обдав с головы до ног, бросило в неистовый жар. Омега чуть не свалился на этот самый конвейер, рискуя получить производственную травму, но ему на помощь пришел напарник-бета, который и поддержал его падающего и помог присесть, так как ноги шатена упорно отказывались выполнять хоть какие-то команды. Киба и сам не понимал, что произошло и почему ему так резко стало плохо, но после, когда живот свело в болезненном спазме, а потом будто разорвало этот узел скованных мышц, омега почувствовал, что межу ягодиц стало влажно, причем не просто влажно, а мокро, что более чем ярко свидетельствовало о начале запоздавшей течки.

Работниками ликероводочного завода были преимущественно беты, так что они не учуяли никакого запаха, поэтому-то напарник шатена и суетился вокруг него, пытаясь то ладонью, то губами измерить температуру и посмотреть, не воспалилось ли у него горло, а после… после к нему подбежал хозяин производства, взмыленный весь такой, раскрасневшийся, тяжело дышащий, который, втянув носом воздух и рыкнув, сопроводил фактически безвольного омегу в свой кабинет. Альфа, усадив Инудзуку на диван, начал виться вокруг него, что-то приговаривать и как бы ненавязчиво прикасаться, а Киба сидел и не понимал, чем же его заурядная персона могла так заинтересовать начальника, который до этого на его запах даже носом не вел. Альфа повертелся вокруг него, а после, очевидно осмелев, присел рядом и положил руку ему на колено. Шатен дернулся, наконец, поняв, что, как не крути, он – омега, причем течный, и он сейчас находится наедине с альфой в его кабинете. Киба уже было хотел возмутиться, попробовать как-то остановить поползновения начальника в его сторону, но это оказалось излишним, так как альфа, принюхавшись к нему поближе, резко поднялся и, пробормотав слова извинения, спешно кинулся к телефону, чтобы вызвать такси. Инудзука, откинувшись на спинку дивана, прикрыл глаза, расслабляясь и чувствуя, как жар течки заполняет его сущность, впервые делая её такой острой и несдержанной, но при этом краем сознания и отмечая, что запах его начальника ему не так уж и нравится, то ли дело его альфа. Вот оно. Кажется, именно в этот момент Киба понял, что же отпугнуло мужчину: вчера Хидан снова пометил его запахом, а он, как и советовал Хагоромо, не сменил одежду, то есть, на нем все ещё был запах его альфы, что, очевидно, и отпугнуло неожиданного ухажера. Что было после, Киба помнил смутно: его вроде как усадили в такси и назвали адрес, а дальше понятливый водитель-бета помог ему добраться до квартиры и темнота.

Когда омега пришел в себя, темнота никуда не отступила, и шатен уже было испугался, что с ним, течным, что-то случилось, но после, немного развеяв туман в голове, Инудзука понял, что он находится в своей квартире, на своем диване, более того, что уже далеко не вечер. Одним только усилием воли Киба смог подняться и кое-как добраться до ванной. Душ немного помог, но жар никуда не делся, а течка, казалось, все набирала обороты. Раньше такого не было: мысли не путались, в ушах не шумело, тело не горело, сущность не рвалась внутри, просясь освободить её и поддаться инстинктам, а смазка не выделялась так сильно. Омега сперва не мог понять, что же в этом якобы триместре было не так и что могло вызвать столь бурную реакцию его организма. Стресс? Гормональный сбой? Лечение? Альфа? Киба с ужасом осознал, что время-то позднее, а значит, скоро может прийти Хидан. На ватных ногах, покачиваясь и держась за стену, Инудзука доковылял до двери и закрыл её на внутренний замок, а после, как ребёнок, спрятался под одеялом, молясь, чтобы альфа сегодня не пришел, иначе… иначе быть этому альфе изнасилованным сгорающим от желания омегой.

Руки прошлись по телу, желая сбросить колкие мурашки, но вместо этого шатена пронзила острая волна удовольствия, и Киба невольно выгнулся, издав тихий стон. Дымка перед глазами была тягучей и сладкой, жар окутывал внутренности, пульсировал внутри него, от чего простыни уже давно стали влажными и липкими, напряженный член подрагивал, тоже истекая смазкой, причиняя дискомфорт и требуя разрядки. Самоудовлетворение было единственным выходом, но омега знал, что это не поможет, что только альфа способен унять эту ломоту, что только сильный партнер сможет удовлетворить его, что только чувство заполненности налитой плотью сможет усмирить его изнывающую сущность. Слезы невольно катились из глаз, от бессилья, из-за ноющей боли, из-за желания быть со своим альфой, из-за страха перед этим самым альфой, перед самцом, который использует его как игрушку для удовлетворения собственной похоти. Да, даже сейчас, закусывая губу, мелко дрожа всем телом и рвано двигая по напряженному члену рукой, Киба боялся контакта с альфой, боялся, что эта течка станет той самой гранью, за которой он вновь будет один – разбитый, подавленный и попользованный.

Неприятный скрежет немного отвлек Инудзуку, который опасливо сжался под одеялом, пытаясь понять, что же происходит. Через пару секунд скрежет повторился, а после в дверь постучали, нет, не постучал, забарабанили, причем так громко и требовательно, что, казалось, несчастный кусок древесины сейчас рассыплется на опилки. Запах… даже на таком расстоянии, сквозь преграды в виде стен и двери, Киба чуял запах альфы, от аромата которого голова омеги закружилась, во рту пересохло, внутренности скрутило в ещё более плотный узел, сущность трепыхнулась внутри, а биополе невольно потянулось вперед, будто маня за собой, настойчиво намекая, что природу не обманешь и от желаний не скроешься.

Телефон, который валялся на полу, зазвонил резко, протяжно, разрезая затаившуюся тишину комнаты своей стандартной трелью. Инудзука опасливо выглянул из-под одеяла, дрожа всем телом и пытаясь сконцентрироваться на имени звонившего. Это был Хидан. Омега чувствовал его близость, чуял отголоски его запаха и, казалось, ощущал на себе давление его ментальной воли, хотя даже не давление, а настойчивый напор, который безмолвным приказом звучал в его голове, подначивая тело к необдуманным действиям.

– Да, - Киба дрожащими руками сжал телефон, шепча и не двигаясь, дабы не выдать свое присутствие в квартире, хотя и понимал, что это уже неуместно

– Открой дверь, - грозно прорычал Хидан в трубку, от чего омега вздрогнул и забился под одеяло, цепляясь за него, чтобы тут же не последовать приказу альфы и не поддаться зову тела

– Нет, - практически безвольно просипел шатен, из последних сил борясь с самим собой и сохраняя самоконтроль только из-за окутавшего его страха перед более сильной особью. – У меня течка, не открою

– Я знаю, что у тебя течка! – рявкнул альфа так, что Киба услышал его голос и без помощи средства связи. – Открывай немедленно, иначе я вышибу эту бесовскую дверь!

– Хо-хорошо, - запинаясь, ответил Инудзука, понимая, что, так или иначе, Хагоромо войдет, а вот выводить мужчину из себя точно не стоило, ведь мало ли на что альфа способен в гневе

Тело его плохо слушалось, и двигался Киба скорее интуитивно, кое-как сползая с дивана, заворачиваясь в колкое покрывало и мелкими шагами подбираясь к двери, ведомый зовом сущности. Руки дрожали, когда он открывал замок, а комната куда-то уплывала, уступая место зыбкости, в которой витал запах альфы. Что случилось дальше, Киба так и не понял, просто ощутил сильное, крепкое, горячее тело, к которому его властно прижали, и от которого невыносимо желанно пахло альфой, именно его альфой.

Хидан, не церемонясь, забросил омегу себе на плечо и молнией ворвался в большую комнату. Шатен был грубо брошен на кровать, а покрывало с него содрали единым рывком, обнажая покрытое испариной вожделения тело, которое дрогнуло от прикосновений к так и не успевшим остыть простыням. Инудзука видел пепельноволосого как в тумане: очертания комнаты были расплывчатыми, краски вокруг сгустились, превратившись в сплошное темное пятно, мир сузился до них двоих, до запаха свободного партнера и до его мощного биополя, вихри которого сейчас ластились к нему, как котята, поглаживая довольно урчащую сущность и обостряя природные инстинкты.

Омега невольно прикрыл свой возбужденный член руками и отвернулся, желая неизбежного и понимая, что страх так никуда и не отступил, что он просто притаился где-то внутри него, ожидая часа, когда жар желания спадет и уступит ему место, определенно зная, что так и произойдет. Киба весь сжался, хотя его тело было расслабленно, податливо и готово к спариванию со свободным партнером. Дырочка жадно пульсировала, выделяя смазку, насыщенный аромат которой сейчас и чуял альфа. Сам же запах мужчины казался Инудзуке парами дурмана, которые лишали его последних капель воли, обволакивая так плотно, вместе с ласкающими его ментальными кольцами, которыми он дышал и не мог надышаться, понимая, что это только начало чего-то ранее неизведанного, но именно того, что необходимо здесь и сейчас, необходимо его телу, сущности и ему самому.