Сущность Альфы
Шрифт:
– Опять он влез не в свое дело, - перебив мужа, злобно проворчал Дейдара, но тут же осекся, почувствовав недовольство альфы
– Дей, я понимаю тебя и собираюсь поддерживать во всех твоих начинаниях, - Итачи аккуратно сжал ладони супруга в своих, кожей почувствовав их болезненную хладность, что более чем насторожило альфу, но разговор он все же продолжил, - но и ты должен меня понять. Я хочу детей, очень, но не настолько, чтобы принуждать тебя или же подавлять как личность, и уж тем более я не хочу, чтобы ты травил свой организм противозачаточными
– То есть ты дашь мне, - блондин призадумался, - лет 10, чтобы доучиться и зарекомендовать себя, как специалист
– Ну, может, не 10, - в полуулыбке увильнул от прямого ответа Учиха, - но университет ты точно должен закончить
– Я такой дурак, - Дейдара, подавшись
– На то ты и омежка, а я – твой альфа, чтобы быть тебе подвластным эмоциям, а мне твоей опорой, - поглаживая мужа по спине, тихим тоном произнес брюнет, - только больше никакого вранья. Так, кажется, ты мне сказал?
– Да, - прижимаясь к своему альфе, едва слышно ответил Дейдара. – Спасибо за понимание
Итачи лишь кивнул в ответ, все так же продолжая успокаивающе баюкать супруга в своих объятиях, вот только один, прочно засевший у него в голове, вопрос так и не повозил разгладиться маленькой складочке на лбу альфы – какие же страхи прошлого могли вызвать у его омеги боязнь перед беременностью в будущем?
========== Глава 18. Часть 1. ==========
Вздохнув, Какаши исподлобья посмотрел на надувшегося омегу, который, сложив руки на груди, демонстративно отвернулся от него, при этом полностью закрывшись и не подпуская альфу к себе ни на шаг. И так каждое утро – это выматывало. Да, Хатаке знал, что будет очень непросто, что каждый кусочек доверия и благосклонности придется отвоевывать с боем, но прошло уже восемь месяцев, а единственное, чего он добился, так это лишь утренних скандалов, вместо полного игнорирования его персоны. Сперва он пытался поговорить с омегой, объясниться перед ним, как-то загладить свою «вину», подтвердить свои чувства действиями, но тот беседу никогда не поддерживал, доводов понимать не хотел, чувства отбрасывал, как таковые, и все равно продолжал обвинять, день ото дня, назидая и напоминая, кто же исковеркал ему жизнь. И со временем альфа перестал бороться, просто пустил все на самотек, надеясь, что рождение ребёнка что-то изменит, что в омеге проснутся чувства, что он станет более терпелив, благосклонен, доверчив, что перестанет отвергать его, согласившись на свадьбу и позволив пометить себя, но, чем ближе было время родов, тем скандальнее становился его сожитель, именно сожитель, ведь иначе, как сожительство, Умино Ирука их отношения не называл.
– Послушай, Ирука, - Какаши понимал, что если он задержится ещё хотя бы на чуть-чуть, то опоздает на работу, но и оставлять своего омегу в таком состоянии он не мог, мало ли что тому взбредет в голову под влиянием гормонов, - мы это уже обсуждали, и не раз, и я думал, что мы таки решили, что ребёнок будет носить мою фамилию и принадлежать к моему роду
– Ты не имеешь на это права, - злобно прошипел черноволосый омега, гневным прищуром карих глаз буравя своего сожителя
– Но я же отец, - уже в который раз навел неоспоримый аргумент Хатаке, от которого омега следующей фразой отмахнулся, как от формальной мелочи
– Осеменитель, Какаши, - брюнет показательно фыркнул. – Ты – всего лишь осеменитель, который нагло воспользовался тем, что у меня была течка и вот уже несколько лет не было партнера
– Прекрати, Ирука! – не выдержав, вспылил пепельноволосый альфа, тщательно удерживая свое биополе, дабы не навредить беременному омеге. – Прекрати эти бессмысленные скандалы! Твои обмороки, твои гормональные сбои, твое плохое самочувствие – это все результат твоих же раздутых из ничего ссор!
– Нет, Какаши! – вскипел омега, биополе которого рвано взметнулось, заклубившись. – Этого всего не было бы, если бы не твой эгоизм! С чего ты взял, что я должен принадлежать тебе?! Почему ты решил, что мне нужен этот ребёнок!? Какое ты имел право ломать мне жизнь, навязавшись мне, запретив делать аборт, а теперь ещё и досаждая своими нравоучениями?!
– Потому что я люблю тебя, - альфа говорил эту фразу уже много раз, постоянно, изо дня в день, да и повторять её был готов каждую минуту, но именно эти три слова более всего злили омегу, который реагировал на них слишком агрессивно, в пылу ссоры бездумно
расплескивая так необходимую ему сейчас для вынашивания ребёнка энергетику– И я люблю, - уже тише, будто успокоившись, произнес омега, но тут же, с тем же жаром и гневом добавил, - но не тебя! И ты это прекрасно знаешь, Хатаке!
– Зачем мертвому твоя любовь?! – даже с вымуштрованной с годами выдержкой и со всем своим желанием вновь не распалять огонь конфликта Какаши не смог сдержаться. Слишком болезненной для них обоих была эта тема, слишком много струн былого она затрагивала, слишком назидательно нависала над их отношениями, омрачая их жизнь своим настырным взглядом из прошлого.
– Отпусти его, Ирука, - уже тише, поникнув, произнес альфа. – Отпусти и живи дальше. Мертвых нельзя вернуть к жизни даже любовью
– А кто в этом виноват? – явно сдерживая слезы, на грани слышимости прошептал брюнет. – Ты и только ты
– Возможно, - уклонился от прямых обвинений пепельноволосый, чувствуя, что своими словами он вновь распалил в любимом ненависть и вновь окунул его в омут боли, который, казалось, уже должен был иссякнуть, но, очевидно, рана была слишком глубока, и даже его чувства не смогли остаточно залечить её, с каждым днем лишь ятря сердце омеги, который, на самом деле, никогда и не был только его.
– Ты был его начальником! – подверженный эмоциональным всплескам из-за гормонов, вновь вспыхнул Ирука, посылая в сторону мужчины град новых и не менее наболевших обвинений. – Ты дал ему это задание! Ты остался в стороне и просто наблюдал, заведомо зная, что миссия обречена на провал! Ты специально это сделал, потому что я выбрал Мидзуки, а не тебя! – омега перевел сбившееся дыхание и, присев на диван, опустошенно закончил.
– Так что виноват только ты и этот грёбаный Корпус
– Возможно, - на самом деле Какаши много чего хотелось сказать любимому человеку, много чего объяснить и дать понять, что его суждения ошибочны, но он не стал этого делать, и не только потому, что переживал за здоровье омеги, или потому, что он уже опоздал на работу, а потому, что на то были более глубокие причины, о которых было не ведомо никому, кроме него, его бывшего и уже мертвого подчиненного и друга, и ещё одного человека, которого он, уходя из Корпуса, надеялся больше никогда не увидеть.
– До вечера, - сухо бросил Какаши и, взглянув на поникшего омегу, спешно покинул квартиру, понимая, что очередная попытка с его стороны наладить отношения уже в который раз вылилась в ссору с теми же обвинениями. Хотя, если честно, частично альфа был с ними согласен, по крайней мере, с тем, что служба в Корпусе исковеркала не только его жизнь, но и жизнь его друзей – Умино Ируки и Кагуя Мидзуки* (*принадлежность Мидзуки к клану Кагуя – задумка автора).
Ему, человеку, который остался фактически единственным представителем своего рода, в свое время не осталось ничего кроме как добровольцем уйти в Корпус. Своего отца Какаши практически не помнил, лишь какие-то мутные очертания альфы с пепельными волосами, а после, когда ему было 20, пришло уведомление – во время подавления мятежа на Южном континенте* (* имеется в виду Южная Америка) полковник I Азиатского Корпуса Сакумо Хатаке пал смертью храбрых. Во время кремации, на которой молодой альфа так и не смог посмотреть родителю в лицо, так как гроб был закрыт плотной крышкой, ему, как единственному сыну и наследнику исчезающего рода, вручили орден отца за заслуги и выразили свои соболезнования, но что это могло изменить? Ни дома, ни родни, только очень дальние родственники, ни средств к существованию, так что в такой ситуации и речи быть не могло о продолжении обучения в Академии Законности и Правопорядка, и Какаши пошел по стопам отца – в Корпус.
К удивлению самого альфы, служба в Корпусе, к тому же в I его подразделении, не показалась ему столь тяжелой. Да, были жесткие тренировки и строгий режим. Да, пришлось отказаться от многих вещей. Да, работа была, мягко говоря, не из самых приятных и порой приходилось переступать через себя, чтобы выполнить очередной приказ, но Какаши со всем этим справился даже более чем успешно, к 40 годам став полковником и заняв место своего отца. Закрывая глаза на многое, убеждая себя в том, что субординация превыше моральных норм, стараясь держаться особняком и ни к кому особо не привязываться, Хатаке все же оставался человеком, хотя, пожалуй, вся его человечность выражалась в одном – в дружбе с альфой, с которым он познакомился ещё будучи простым воякой.