Сущность Альфы

Альфа ласкал плоть омеги, вылизывал его дырочку, проникая в скользкое нутро языком и наслаждаясь вкусом любимого. Сай был открыт для него, как для альфы, который способен удовлетворить его похоть и заглушить жар течки, но Гааре этого было мало. Он хотел своего омегу целиком и полностью, с его желаниями, мечтами, переживаниями, даже с его безумием и болью, он все это хотел разделить с любимым, разделить и нести с ним даже самую обременительную ношу всю жизнь.

Прижавшись губами к губам любимого, Гаара плавным, единым, слитным движением вошел в полностью готовое и жаждущее тело омеги, которое приняло его не менее плавно, плотно обхватив член своими узкими скользкими стеночками. Альфа на миг замер: сердце колотилось в шальном ритме, готовое выпрыгнуть из груди, все тело напряглось, как струна, дыхание было рваным и жадным, будто каждый раскаленный глоток воздуха мог принести ему облегчение, биополе мгновенно развернулось жаркой волной, окутывая и его, и омегу, а сущность как-то странно метнулась внутри, сплетая неведомые до этого аловолосому нити.

Движения был осторожными, плавными, покачивающимися, Гаара не хотел спешить, доставляя удовольствие любимому и получая его сам. И это удовольствие, казалось, сейчас разорвет его. Ещё никто и никогда не вызывал в нем такую бурю противоречивых эмоций. Хотелось брать и отдавать взамен ещё больше. Хотелось владеть и позволить обладать собой. Хотелось любить и познать яркость ответной любви.

Любить и познать… Гаара на миг замер, так и не выйдя из тела омеги, который, так и не открыв глаза, в ответ лишь вскидывал бедра и шумно дышал, даже рук не поднял, сжимая в кулачках простынь, чтобы прикоснуться к нему и подарить ответную ласку. Получается, он никогда не говорил Саю о том, что любит его. Омега сам сказал о том, что знает о его чувствах, но это были совершенно разные вещи. Абсолютно. Кардинально. Противоположно. Недопустимо. Он-то думал, что его главная ошибка была в том, что он бросил любимого и престал за него бороться, но, нет, главной его ошибкой было молчание, молчание о своих чувствах.

– Сай, - склонившись над вздрогнувшим омегой, Гаара ещё плотнее окутал его своим ментальным коконом, который сплела его сущность из звонких нитей, и едва слышно, но четко и уверенно, выдохнул ему на ушко, - я люблю тебя

Биополе омеги раскрылось резко, волной, раскатом, сферой. Раскрылось и тут же его нити начали плотно переплетаться с нитями ментального кокона альфы, сливаясь в более плотные витки. Сай глаза так и не открыл, но обнял своего альфу за шею, сжал пальчиками волосы на его затылке, обхватил ногами за талию и прижался к нему всем телом, выгибаясь и издавая громкий стон. И Гаара почувствовал… отзывчивость, но не только тела, души, сущности, самого омеги, почувствовал, что таким, открытым и полностью доверяющим, любимый будет только с ним.

А дальше было безумие. Никакой осторожности. Никаких барьеров. Никакой сдержанности. Только два тела, которые сплетались в урагане страсти. Только два человека, которые так долго желали быть вместе. Только два биополя, которые теперь сплетались, выстраивали связь, вили нити и тонко вибрировали, окутывая своих носителей. Только две сущности, которые тянулись друг другу – одна ластилась, вторая же даровала эти ласки. Только альфа и омега – начало и конец одного единого.

– Сай… - на выдохе позвал альфа, содрогаясь в беспрерывной череде волн удовольствия, которые могла подарить только сцепка, и сквозь пелену сладкого тумана посмотрел на любимого. Брюнет в ответ открыл глаза, из уголков которых текли слезы, и, приподняв слегка подрагивающую руку, осторожно прикоснулся пальцами к татуировке на лбу альфы, очерчивая её края.

– Я тоже тебя люблю, Гаара, - прошептал Сай, и тут что-то произошло. Нити, сплетенные двумя сущностями, натянуто звякнули и закрутились в витиеватую метку, разделяясь и запечатлеваясь на биополях и альфы, и омеги. Гаара вздрогнул, в то же время ощутив дрожь любимого, и обессилено рухнул на омегу, не в силах выдержать этот пульсирующий в нем, на нем, и в его биополе жар новых уз.

Пара… они с Саем Пара. Но как? Почему за все эти годы он не смог этого заметить и понять? Или… или их любовь, пройдя столько испытаний и преград и все же оставшись столь сильной, стала чем-то выше, чем просто чувством? Она стала связью… связью Истинных, которую благословили боги. Но Парой рождаются, а не становятся, хотя… Гаара, крепко поцеловав любимого, а теперь уже своего Истинного, хмыкнул, ведь он не понаслышке знал, что в этом Мире возможно все.

Саске все ещё было плохо, не так, конечно, как вчера, но жар не отпускал, разве что поутих немного, но и в этом, пожалуй, была заслуга подавляющих. Единственным, что помогало омеге отвлечься от, то и дело, накатывавших волн возбуждения, были мысли о том, что вчера ему показал и рассказал Итачи. Подросток до сих пор мелко вздрагивал, когда припоминал сущность Древнего, которая возвышалась над его аники энергетическим образом. Нет, он не боялся, ведь это был его брат, который никогда бы не причинил ему вреда, а вот сама суть сущности альфы была ему слегка неприятна, так, будто он чуял в ней не угрозу, а соперника. Да, Саске понимал, что от того, что Итачи, скорее всего, Древний, ничего не меняется, он все равно его брат и самый дорогой человек, но… но что-то внутри него противно копошилось и шевелилось, ещё больше раздражая подростка.

Так же Учиху младшего волновал тот факт, что он не смог рассказать брату о своих чувствах к сэнсэю, точнее, не смог поделиться с ним своими сомнениями и переживаниями, не попросил ни взгляда со стороны, ни совета, не смог открыться полностью, хотя от этого их связь, конечно же, не исчезла и не стала менее прочной, но самому подростку было неприятно. Возможно, все дело было в том, что его аники, как не крути, альфа, а может, в том, что ему просто было стыдно. Хотя, с каких это пор он стыдился брата, особенно после того, как Итачи купал и переодевал его во время течек? Пожалуй, пока что этой ситуации Саске мог дать только одно объяснение: это было слишком личным, таким, что Ходзуки отнес бы к категории «маленькие омежьи секреты».

Почувствовав брата, Саске приподнялся, при этом едва уловимо чуя и другой запах, омежий, но не мамы и не Дея, знакомый, но из-за жара течки он не мог понять, кому он принадлежит. Дверь отворилась с легким скрипом, и в комнату вошел Учиха Итачи, который полностью свернул свое биополе, при этом загадочно улыбаясь.

– Привет, отото, - альфа остановился в двери, загораживая собой проход. – Как себя чувствуешь?

– Хреново, - пробубнил Саске, явно не разделяя радушных эмоций брата и буквально-таки нутром чувствуя какой-то подвох

– Жаль, - Учиха старший сокрушительно покачал головой, - а я вот тут тебе сиделку привез. Думаю, мол, отвлечется братик ненадолго, гляди и полегчает

– Какую такую сиделку? – подросток нахмурился: запах омеги он чуял ещё более отчетливо, и тот был определенно где-то близко, но Итачи, похоже, специально перебивал этот запах своим, явно держа интригу, что подростку очень не понравилось. На общение, тем более с каким-то омегой, не приведи боги доктором или того хуже психиатром, Саске настроен определенно не был, поэтому-то его биополе сразу же и ощетинилось, показывая, что даже в таком, расхлябанном, состоянии оно готово защищать интересы своего носителя.

– Ну, - альфа снова загадочно улыбнулся и отступил в сторону, - принимай гостя, отото

Саске не поверил своим глазам, нет, глазам-то он поверил, так как слепым отнюдь не был и галлюцинациями не страдал, но факт все равно не укладывался у него в голове: почему Итачи привез именно его?

– Боги, ну, и запах, - проворчал Ходзуки, по-хозяйски проходя в комнату. – Саске, а ты не думал о том, что помещение стоит проветривать хотя бы раз в три-четыре часа?

– Суйгетсу, какого хрена?! – почти что злобно прорычал брюнет, натягивая одеяло до самого подбородка и ментально стегая брата, тем самым показывая свое негодование, на что альфа лишь снисходительно улыбнулся. Именно сейчас Саске считал себя беспомощным и жалким и поэтому он и не хотел, чтобы кто-нибудь, особенно болтливый омега, видел его в таком состоянии, да и на аники он был зол, который, руководствуясь непонятно чем, привез именно Суйгетсу. Нет, омега был благодарен другу за помощь и все такое, но даже у дружбы, по его мнению, есть определенные грани, за которыми, однозначно, находилась течка.

– Лысого, - невозмутимо ответил Ходзуки, после чего таки приоткрыл окно и вдохнул явно с облегчением. – Такого маленького, дрожащего, омежьего хрена, который, при виде своего лучшего друга, начинает истерить, как баба

– Я не истерю! – взвизгнул Саске, сразу же почувствовав, как его щеки вспыхнули жаром краски, а биополе, сейчас подвластное эмоциям, резко всколыхнуло пространство комнаты, от чего блондин даже слегка пошатнулся

– Не буду вам мешать, мальчики, - раскрыв свое биополе и, так сказать, прибрав за братом излишки его энергетики, Итачи вышел, прикрыв за собой дверь